Лина Тейлор - Секретная формула

Когда она обнаружила, что есть люди, которые ведут себя иначе, это удивило ее. И до сих пор продолжает удивлять. Она просто не в состоянии понять, как другие могут открыто обсуждать свои проблемы, плакать, кричать, радоваться, любить. Не понимает, как можно с нетерпением ожидать встречи с друзьями или родственниками. Это так не похоже на ее отношения с отцом. После того как Линда окончила школу, они виделись лишь изредка – тогда, когда это предусматривали традиции или необходимость.

– Понимаешь, малыш, – нарушил молчание Тони, – иногда надо идти на риск. Надо делать шаг навстречу людям. Жизнь не стоит на месте. Время не ждет. И те люди, с которыми ты хочешь дружить, которых ты хочешь любить, могут исчезнуть из твоей жизни раньше, чем ты примешь правильное решение. Я знаю об этом на собственном опыте.

– Ты говоришь о своей матери?

– Нет. Я был слишком мал, когда она умерла, и от меня тогда ничего не зависело. – Он криво улыбнулся. – Нет, я говорю о сестре. О своей старшей сестре. Случилось так, что мы не общались с ней несколько лет. Я был безумно обижен на нее, я думал… Впрочем, неважно, что я думал, – все это не соответствовало действительности. Но я был слишком упрям, чтобы просто спросить и все выяснить. Это вышло ужасно глупо. Я мог потерять ее навсегда.

Линда знает об этой истории. После смерти матери старшая сестра Тони практически вырастила его и двух других сестер, хотя сама была в подростковом возрасте. Тони учился в школе, когда отец женился во второй раз, и сразу после этого старшая сестра поступила в колледж и уехала из дому. Она редко приезжала. Судя по всему, отношения между ней и мачехой не складывались. Но, видимо, маленький Тони не понимал этого и чувствовал себя брошенным.

– А что случилось? – спросила она, делая вид, что ничего не знает.

– Сестра была для меня как мать, а потом взяла и уехала. Я был обижен на нее за это почти так же, как был обижен на мать за то, что та умерла. А с тобой такое было? Ты упрекала свою мать за то, что она умерла?

– Все свое детство, – признала Линда.

И может быть, до сих пор, добавила она про себя.

– Ребенку трудно удержаться от этого, если он лишен того, что другие дети имеют как должное, – сказал Тони. – Получилось так, что на некоторое время я порвал все отношения с сестрой. Мне было очень одиноко. Я пытался подружиться с мачехой, но особого успеха не достиг. Сестра была по-настоящему близким человеком для меня, но я слишком долго ждал, чтобы восстановить наши отношения. А потом я совсем потерял ее.

– Потерял? – печально переспросила Линда, понимая, о чем идет речь.

– Да. Она умерла.

– И ты не успел помириться с ней?

– Успел, но было слишком поздно. Мы уже не были так близки, как в детстве. Не так близки, как мне хотелось бы. Теперь все, что мне осталось, – это смотреть на ее фотографию или приходить на могилу. Иногда я навещаю ее сыновей. У нее замечательные сыновья. Но это не то же самое, что быть с ней. Ее в моей жизни больше нет.

– Я понимаю тебя, Тони.

– А ты понимаешь, что я пытаюсь объяснить тебе, Линда? Ты должна рискнуть. Ты должна довериться хоть кому-то. Это страшно, но иначе ты все время будешь одна. В эти последние несколько месяцев… – Он оборвал себя на полуслове и застыл с удивленным и настороженным выражением лица. – Послушай, мы ведь, кажется, говорили о тебе?

– Это уже не имеет значения.

– Имеет. Ты должна изменить что-то в своей жизни.

– Я пытаюсь, – сказала Линда. – Просто однажды я сделала не слишком удачный выбор.

– Ты говоришь о мужчине, который избил тебя?

Линда кивнула. На самом деле она думала о работе, которая уничтожает ее как личность и в то же время составляет весь смысл ее жизни.

– Наверняка есть человек, который сможет помочь тебе. Человек, к которому ты могла бы обратиться.

– Я не знаю, – честно сказала она. – Возможно, есть.

К кому она может обратиться? К отцу? Исключено. К друзьям? Если бы Генри не был так тяжело ранен в ту ночь… Господи, она опять забыла, кто она такая и зачем здесь. Она должна играть роль, заранее выбранную роль. Ну почему она все время забывает об этом?

– Я не могла никому рассказать о том, что происходит, – проговорила она. – Мне было стыдно. Никто до сих пор не видел моих синяков, – добавила она, опустив ресницы.

Тони тихо выругался, и Линда поняла, что на этот раз она выиграла. Она сделала то, что должна была сделать. Правда, при этом она умудрилась рассказать Тони о себе больше, чем кому-либо до сих пор. Синяки были на ее душе, и они не шли ни в какое сравнение с выцветающими синевато-желтыми пятнами на ребрах. Никто никогда не видел этих синяков. Кроме Тони.

Линда услышала царапающий звук дерева по дереву и поняла, что Тони подвинул свою табуретку так, чтобы сесть рядом с ней. Он обнял ее рукой за плечи и привлек к себе.

– Не надо ничего говорить, малыш, – сказал он, гладя ее волосы. Потом поцеловал в макушку и добавил: – Я тебе верю, хорошо? Не надо больше говорить об этом.

– Прости, – сказала Линда, и это были искренние слова.

– Все в порядке, – с улыбкой ответил Тони. – Знаешь, Линда, давай забудем обо всем на сегодня, хорошо?

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что я очень долго был один. И потому очень соскучился по общению с друзьями. Будь сегодня мне другом, Линда. Можешь подарить мне этот день? Всего один день?

– Я не совсем понимаю…

– Мы просто поближе познакомимся с тобой, вот и все.

– Я не думаю, что это хорошая идея.

– Возможно, но я этого хочу.

– Я не готова спать с тобой.

– А я об этом и не говорю. Во всяком случае, сейчас. – Он широко улыбнулся. – Хотя не обещаю, что совсем забуду об этом. Но сейчас я предлагаю тебе просто поехать со мной на прогулку, поговорить. Прокатиться на мотоцикле. Мы будем гулять, болтать ни о чем, и вот увидишь, я заставлю тебя забыть о серьезных вещах, я сумею рассмешить тебя.

– Мы не сможем забыть обо всем, Тони. Я бы очень этого хотела, но…

– На один день сможем, – настаивал он.

Линда вздохнула, отчаянно пытаясь не думать, что все, рассказанное о себе Тони Харрисом, соответствует биографии доктора Каллахэна. И в то же время она интуитивно чувствовала, что он не тот человек, которого она ожидала найти. Должно же быть какое-то разумное объяснение этому парадоксу! Она обязана разобраться в этом. Так или иначе, но им придется провести этот день вместе. И если она не будет болтать лишнее, если она не будет позволять ему целовать себя, если она не ляжет с ним в постель, все будет хорошо.

А что будет вечером?

Там посмотрим, решила она. В конце концов, она уедет и забудет о его неотразимой улыбке, о его нежных прикосновениях, о его трогательной заботе – забудет обо всем. Она уйдет и вычеркнет его из памяти.