Звева Модиньяни - Ветер прошлого

Граф Гаэтано Порро взглянул на свое недавнее приобретение: только что вошедшие в моду новейшие часы «с репетицией». Народная молва мгновенно переименовала «репетицию» в «репутацию», отчего родилось множество забавных каламбуров, которыми не брезговал даже такой серьезный человек, как граф Порро.

«Если моя репутация меня не подводит, — подумал он, — у меня есть ровно десять минут, чтобы отправиться к нашей диве и переговорить с ней об интересующем нас предмете».

Он повернулся к одному из своих «черных плащей»:

— Мы идем к мадам Грассини.

Один из слуг, освещая путь лампой, первым стал спускаться по крутой и узкой лестнице, ведущей в партер. Они прошли через толпу, не обращая внимания на стоящий вокруг гвалт, привычно уклоняясь от летящих со всех сторон пакетиков с конфетти. Закрыв за собой неприметную дверь справа от сцены, они оказались в коридоре, который привел их к дверям уборной примадонны.

Граф негромко постучался. Ему открыла Джаннетта.

— Чему я обязана такой радостью? — осведомилась Джузеппина, протягивая графу руку для поцелуя.

— Желанию засвидетельствовать вам мое восхищение, — галантно ответил он, — и стремлению помочь вам в разрешении задачи, которая вас так волнует.

Граф по достоинству оценил нежный взгляд женщины и ее кроткую улыбку. Если она и впрямь волнуется о судьбе своей подопечной, подумал он, значит, как истинная актриса, умеет скрывать свои чувства.

— У вас есть известия о Саулине?

— Пока нет, но скоро будут, — заверил ее граф Порро. — Вы не должны предаваться унынию, поверьте.

Маленькая артистическая уборная буквально утопала в цветах: здесь были розы всех оттенков, от темно-красного до нежно-розового, белоснежные лилии, целые охапки пышных хризантем. — Я вам бесконечно признательна, — сказала Джузеппина, жестом приглашая его сесть.

Граф и Джузеппина заняли места на обитом парчой диванчике-визави.

— Необходимо, чтобы вы рассказали мне поподробнее об этой девочке, тогда мне легче будет вам помочь, — сказал граф Порро.

— Спрашивайте, — с готовностью кивнула Джузеппина, думая о том, что Наполеон, должно быть, отдал недвусмысленные распоряжения, если уж представитель одного из самых старинных благородных семейств Ломбардии решил заняться этим делом.

Она дала подробное описание Саулины, приобщив к своему рассказу то немногое, что сумели разузнать слуги после побега девочки из дому.

— Милан велик, — заметил граф, — но, мне кажется, я знаю верный способ отыскать вашу маленькую подопечную.

— Господь да вознаградит вас за это, гражданин, — с чувством ответила Джузеппина. — Признаюсь вам как на духу, — продолжала она, — я вся дрожу при мысли о родителях бедной малютки. Они доверили мне свое сокровище, а я его потеряла! — ее прекрасный голос задрожал от волнения.

Граф Порро одарил ее добродушной улыбкой.

— Не падайте духом, гражданка: мы отыщем ваше сокровище.

Он догадывался, что отец Саулины, должно быть, отдал это так называемое сокровище в обмен на горсть звонкой монеты, и поэтому делал скидку на некоторую театральность последних слов певицы.

Крестьянских девочек нередко отдавали в услужение или для забавы семьям аристократов или просто зажиточных горожан. Для родителей тут была двойная выгода: они получали вознаграждение и избавлялись от лишнего рта.

— Я успокоюсь лишь тогда, когда мы ее найдем, — ответила Джузеппина.

— Начиная с этой минуты я буду делать все от меня зависящее, чтобы вернуть ее вам.

— Я буду вам обязана по гроб жизни, — произнесла певица, пока граф на прощание почтительно касался губами ее прекрасных длинных пальцев.

За дверями уборной его терпеливо дожидался верный «черный плащ».

— Закажи корзину белых роз и отошли ее мадам Грассини от моего имени, — распорядился граф Порро.

— Будет сделано, — ответил слуга, протягивая вперед руку с фонарем, чтобы осветить путь хозяину.

— И дай знать, — граф заговорил так тихо, что бедному телохранителю пришлось наклониться и вытянуть шею, чтобы услышать приказание, — дай знать Рибальдо, что я хочу с ним встретиться в гостинице «Колодец».

Саулина воспрянула духом. Мир больше не казался ей таким враждебным. В уютном доме Аньезе над галантерейной лавкой накормленная и умытая девочка почувствовала себя совсем неплохо. Жизнь снова оборачивалась к ней светлой стороной. Восстановлению ее веры в человечество способствовало то, с каким участием, с каким бескорыстием хозяйка лавки пришла ей на помощь.

Обычно недоверчивая и скупая на слова, Саулина пустилась в подробный и откровенный рассказ о себе, о генерале Бонапарте, о синьоре Джузеппине, о своих приключениях и злоключениях, а галантерейщица внимательно слушала, время от времени участливо кивая и покачивая головой.

— И все это тебе пришлось пережить, бедная деточка? — воскликнула она жалостливо.

— Да, все так и было, — подтвердила Саулина. — Мне так повезло, что я вас встретила! — радостно добавила она, проглатывая последний кусок белого хлеба, пропитанный подливкой прекрасного жаркого из поросенка.

— Я помогу тебе найти твою табакерку, — обещала Аньезе.

— Это было бы чудесно! — обрадовалась Саулина. — И генерал Бонапарт вас обязательно отблагодарит.

— Я в этом не сомневаюсь, девочка моя. И я с тобой совершенно согласна. У тебя был бы жалкий вид, если бы ты вернулась к своей покровительнице без табакерки.

— Но как же мы ее найдем?

— Ты мне верь, — сказала Аньезе. — Мы его из-под земли достанем, этого мерзавца.

Поскольку слова женщины отвечали тайным чаяниям самой Саулины, она поверила всей душой. К тому же ей было лестно, что взрослый человек так внимательно ее слушает и принимает близко к сердцу ее горести. Она бы ни за что так слепо не доверилась этой женщине, если бы та сказала ей вполне разумные слова: «Ты никогда не разыщешь вора. Возвращайся к своей благодетельнице, вот все, что тебе остается. Она же небось волнуется! Дама она важная, она и поможет тебе найти твое сокровище».

Но Аньезе ничего такого ей не сказала, прежде всего потому, что не поверила ни единому слову из рассказа Саулины. А главное, потому, что ей было выгодно поддакивать своей загадочной гостье. Девчонка, конечно, сочиняет и привирает, как все подростки. Сама Аньезе была такой когда-то. Однако как необыкновенно хитра эта Саулина. Такие способности к сочинительству свидетельствуют о мятущейся душе и врожденной тяге к любым рискованным приключениям, лишь бы они разворачивались в обстановке богатства и роскоши. Оставалось лишь подтолкнуть девочку в нужном направлении. А уж об этом Аньезе позаботится.

— Пока мы ведем наши поиски, — сказала она вслух, — ты будешь жить у меня. Я о тебе позабочусь. Надо достать новое платье: то, что на тебе, совсем мятое и грязное.