Линда Дэвис - Пустые зеркала

Ей с самого начала понравился этот грубоватый, труднопереносимый и в то же время добрый человек, который больше всего на свете любил две вещи — алмазы и алкоголь. Правда, сейчас она собиралась умножить количество его несчастий. Маленькое зло должно было, по ее расчетам, провести разрушительную работу и уничтожить зло большое. К счастью, он никогда не узнает об этом. Не узнает, что невольно стал средством достижения других целей в этой не совсем благородной игре. Почему он должен платить столь высокую цену?

Сегодня она сидела в своей машине, рассеянно прислушиваясь к разнообразным звукам, доносившимся с оживленных улиц Ханоя. Этот шум напоминал ей фантастическую какофонию — сирены машин, сигналы мотоциклов, велосипедов, громкие крики прохожих, заполнивших улицы города, как стаи крикливых перелетных птиц. Несколько часов назад она позвонила Стормонту, и тот дал ей последние инструкции относительно запланированной операции. Все было продумано до мелочей.

Опустившись пониже на сиденье, Ева прикрыла лицо рукой и посмотрела на противоположную сторону улицы, где в тени между двумя машинами укрылся низкорослый вьетнамец. Затем она снова повернулась к двери «Метрополя», откуда должен был появиться Макадам.

Он вышел из двери отеля только через сорок минут и нетвердой походкой направился к своей машине. Порывшись в карманах, Макадам вынул ключи, сел в машину, завел двигатель и, быстро набирая скорость, рванул по улице. У поворота навстречу ему метнулась тень вьетнамца. Послышался громкий крик, скрежет тормозов и глухой удар тела о бампер. Человек покатился по дороге, несколько раз дернулся и затих.

Макадам выскочил из машины и закричал пораженной ужасом толпе зевак, что он ни в чем не виноват, что этот человек сам бросился под колеса и что у него не было практически никакой возможности предотвратить столкновение. К нему быстро подошли двое полицейских в форме и двое молодых солдат. Они были вооружены и настроены весьма решительно. От внимания Евы не ускользнуло и то, что они вынырнули откуда-то из темноты, где несколько минут назад прятался тот самый вьетнамец, который сейчас лежал, распластавшись на темном асфальте. Солдаты сразу же вцепились в обескураженного американца. А полицейские стояли и тупо смотрели на бездыханное тело своего соотечественника.

Еще через минуту к месту происшествия с громкой сиреной подкатила машина «скорой помощи». В считанные секунды вьетнамца положили на носилки и увезли в больницу, а американца бесцеремонно затолкали в зеленый военный джип. Ева успела заметить перекошенное от страха лицо Макадама и его неуклюжие жесты, с помощью которых он, очевидно, пытался доказать им свою невиновность. Ее даже передернуло от отвращения при воспоминании о том неприятном ощущении, которое сама испытала несколько лет назад во время ареста.

Когда зеленый джип скрылся из виду, она медленно поехала в тот самый бар на Ханг-Вай-стрит, где должна была встретиться с Макадамом.

Джип быстро мчался по темным улицам ночного города. Макадам неподвижно сидел на заднем сиденье, подавленный безотчетным страхом. Холодный пот заливал его лицо. Больше всего пугала неизвестность. Он понятия не имел, куда везут его эти солдаты; один из них сидел за рулем, а второй держал его под прицелом.

Через полчаса джип подъехал к какому-то зданию, окруженному высокой бетонной стеной и колючей проволокой. В мгновение ока Макадам оказался в сыром подвале, где после выполнения всех неизбежных в таких случаях формальностей его оставили одного. Он был почти вдвое крупнее низкорослых вьетнамцев, но при этом у него даже мысли не возникло оказать им сопротивление. Непомерная доза алкоголя и ощущение ужаса от происшедшего совершенно лишили его воли. Изрядно поколотив его, солдаты покинули подвал с чувством выполненного долга.

Макадам лежал на грязном полу с окровавленным лицом и тщетно пытался представить, что же будет с ним дальше.

Когда в подвале появилась Ева, он даже припомнить не мог, сколько прошло времени с тех пор, как его бросили в этот каменный мешок.

— Ева! — с радостным удивлением вскрикнул он. — Боже мой! Слава Богу, что ты приехала! Ты должна любой ценой вытащить меня отсюда. Понимаешь, я ни в чем не виноват. Это была не моя вина. Я даже заметить не успел, как он бросился под колеса. Я ничего не мог поделать…

Увидев за спиной Евы охранника, он замолчал. Когда дверь камеры была отперта, Ева вошла внутрь и остановилась, неотрывно глядя в его помутневшие глаза. Не дождавшись от нее слов утешения или поддержки, он неожиданно заплакал и понуро опустил голову.

— Я ждала тебя в баре, а когда ты не появился, поехала в «Метрополь». Там мне все и рассказали. Человек, которого ты сбил, уже умер. У него осталась жена и шестеро детей. Ты иностранец, американец и к тому же в стельку пьян. Чем я могу тебя утешить? Мне сказали, что в твоем положении есть два выхода: первый — ты платишь семье погибшего пятьдесят тысяч долларов, часть которых пойдет на подкуп чиновников; второй — ты проводишь в тюрьме как минимум двадцать лет жизни.

Макадам продолжал плакать, но теперь уже почти навзрыд. Ева протянула руку и легонько прикоснулась к его окровавленному лицу. Тот судорожно вцепился в нее.

— Ты должна помочь мне выбраться отсюда! Сделай хоть что-нибудь!

— Сколько у тебя денег?

— У меня нет ничего, — прохрипел он надтреснутым голосом. — Я совершенно пуст. Ты же сама знаешь. Я все потратил на разработку месторождения, на документацию и прочее.

Ева продолжала смотреть на него испытующим взглядом, спокойно ожидая, когда он примет нужное ей решение. Она понимала, что он не хочет произнести те слова, которых она от него ждет, но у него просто нет другого выхода.

— Я не могу продать свою долю акций этого месторождения, — наконец выдавил он из себя.

— Что же ты намерен делать в таком случае?

Макадам молчал, будто язык проглотил.

— Я попробую связаться с британским посольством, — осторожно предложила Ева. — Может, они смогут чем-то помочь.

Он обхватил руками нестерпимо ноющие ребра и сделал несколько глубоких вдохов.

— Что это даст? Кому я такой нужен? Алкаш, преступник, задавил человека и даже не англичанин. Да они и пальцем не пошевелят из-за меня. Они просто скажут, что я сам во всем виноват, вот и все. — Он сделал многозначительную паузу и с робкой надеждой взглянул на Еву. — А как насчет тебя? У тебя же должны быть какие-то деньги. Или у твоей семьи. Прекрасное образование и все такое прочее. Ведь ты уже давно живешь здесь, не имея практически никаких доходов, кроме платы за уроки английского языка. Значит, у тебя есть деньги?

— Да, и вполне приличная сумма, но родители держат меня на строго ограниченных дотациях. Надеюсь, ты не думаешь, что они отвалят мне пятьдесят тысяч только для того, чтобы я выкупила какого-то пьяного американца, задавившего местного жителя?