Ирина Дробков - Не было бы счастья...

Возле какой-то двери она остановилась и, открыв ее, подтолкнула меня вперед. Мы оказались в приемной.

Вместо длинноногой красотки на месте секретарши сидела скромная женщина в строгом темно-вишневом костюме, похожая на учительницу шестидесятых годов. На вид ей было около пятидесяти. Она деловито разбирала бумаги. Услышав, что кто-то вошел, подняла голову и вопросительно посмотрела на нас.

— Татьяна Ивановна, доброе утро. Нам назначено на без пятнадцати девять, — бойко проговорила Даша и приветливо улыбнулась.

— Доброе утро, — ответила секретарша таким тоном, что мне сразу стало ясно: добрым она его вовсе не считает, и заглянула в свой настольный календарь. — Извините, но у меня ничего не отмечено, — бесстрастно сообщила она.

— Конечно, и не может быть ничего отмечено, — Даша выдержала театральную паузу — потому что я вчера договорилась с Павлом Владимировичем об этой встрече в начале рабочего дня, вас к тому времени еще не было, — заявила она, победно сверкнув глазами.

Но Татьяна Ивановна не собиралась сдаваться так просто.

— Подождите, пожалуйста, я сейчас спрошу, — невозмутимо ответила она и величественно прошествовала к кабинету начальника.

Как только дверь за ней закрылась, Даша с лукавой улыбкой обернулась ко мне, но, заметив мой растерянно-подавленный вид, озабоченно спросила:

— Что с тобой? Чего ты так сникла? Это Татьяна Ивановна так на тебя подействовала? Брось, Татьяна Ивановна у нас сокровище — кладезь всевозможных добродетелей, правая рука Павла, — приглушенно затараторила она. — Печатает, как метеор, знает три языка, никогда и ничего не забывает, сплетен не разносит, предана Павлу безгранично и, главное, — Даша состроила уморительную гримаску, — охраняет от всех дам, посягающих на его свободу.

Вся эта информация была выдана полушутя-полусерьезно, но мне от такой характеристики стало только еще больше не по себе. Значительность этой женщины и ее холодный прием подействовали на меня угнетающе. Я попыталась представить руководителя, который мог выбрать себе такую секретаршу, но воображение отказывалось мне помогать.

«А если тут все такие? А меня выдающейся личностью уж точно не назовешь, — в смятении думала я. — И что тогда, спрашивается, я здесь делаю?»

— Не расстраивайся, — как будто угадав мои мысли, торопливо сказала Даша, — она единственная в своем роде и только кажется такой неприступной, а в действительности нормальный человек, добрая, не ко всем, конечно, — тут же оговорилась Даша, и в глазах ее снова чертики заплясали. — Ты бы слышала, как она отвечает по телефону, когда Павлу звонят женщины, которых она не знает или не одобряет! — Даша снова выдержала эффектную паузу и победно закончила: — А не одобряет она всех без исключения!

«Ну вот, успокоила называется», — подумала я.

Дверь открылась, и Даша тут умолкла. Татьяна Ивановна вышла и все тем же бесстрастным голосом произнесла:

— Войдите, пожалуйста, вас примут.

— Спасибо, Татьяна Ивановна, — весело отозвалась Даша, не обращая внимания на холодность секретарши, подмигнула мне и первой вошла в кабинет. Я последовала за ней.

— Павел, привет! Это Марина! Мы с тобой вчера о ней говорили. Это ей нужна работа, — сказала Даша, всем своим поведением являя полную противоположность официальной чопорности секретарши.

— Да, я помню. Здравствуйте, проходите, садитесь...

Даша прошла вперед, и тут я увидела, кому принадлежал этот низкий, чуть с хрипотцой голос.

Как и при первой нашей встрече, я остолбенела. Не знаю, что могло бы удивить меня больше. Дашиным боссом оказался тот самый водитель, под колеса автомобиля которого я чуть не угодила.

Нельзя сказать, что мое появление оставило его безразличным, но ему удалось быстро справиться со своими эмоциями. Через пару секунд лицо его, помимо спокойствия и вежливого интереса, ничего другого не выражало.

Со мной дела обстояли гораздо хуже. Я никак не могла прийти в себя от неожиданности.

— Этого не может быть! — Слова сами слетели с губ, и я не сразу поняла, что произнесла их вслух.

— Чего не может быть? — Даша озадаченно уставилась на меня, потом посмотрела на своего начальника. — Так вы знакомы? — Лицо ее вытянулось. Теперь пришла ее очередь удивляться.

— Да, можно сказать... Мы тут на днях столкнулись... нечаянно... — заявил он.

И хотя фраза прозвучала двусмысленно, мы оба знали, о чем идет речь.

— Это не совсем так... — начала было я, но он перебил:

— Сейчас, думаю, это неважно, да и времени у нас маловато, — вмешался он, видимо не считая нужным заострять внимание на обстоятельствах нашей встречи.

Даша, ничего не понимая, но чувствуя, что происходит что-то необычное, поспешила ретироваться. Я умоляюще посмотрела на нее, но она, сделав вид, что не заметила, обратилась к своему начальнику:

— Ну, раз так, я вам больше не понадоблюсь, пойду работать, — оптимистично заявила она, и ничто в ее лице и голосе не выдавало того любопытства, от которого, я-то знала, она просто умирала.

— Да, Даша, можешь идти. Передай Татьяне Ивановне: пусть пока сбор не объявляет. Я ее предупрежу, когда освобожусь.

— Хорошо, — ответила Даша и напоследок ободряюще мне улыбнулась.

Дверь плотно закрылась, и мы с ее начальником остались одни.

Секунда... две... три... В ушах у меня начинало звенеть от тишины, воцарившейся в кабинете. Но нарушать ее пока никто не спешил. И я, и он молчали с той только разницей, что Павел Бутырин чувствовал себя при этом превосходно и с интересом разглядывал меня, словно видел впервые, у меня же все дрожало внутри от нервного напряжения. А пауза все продолжалась... Я уже готова была сама ее нарушить, но ничего путного в голову не приходило, а глупостей я и раньше успела ему наговорить... хотя еще немного и я все равно бы не выдержала. Но тут Дашин начальник прервал молчание.

— Мир действительно тесен, — заметил он с легкой улыбкой. — Вот уж не рассчитывал, что придется встретиться, да еще так скоро. — Он снова немного помолчал, задумчиво глядя на меня. — Хотя, если признаться, я думал о вас...

И неудивительно, вот только как?

«Как о беспомощной растяпе или безмозглой идиотке», — растерянно подумала я.

— Как вы вчера добрались до дома? Надеюсь, благополучно? — сдержанно поинтересовался он.

— Да, вполне, — буркнула я.

Он что же, думает, я и шагу не могу ступить, чтобы не влипнуть в какую-нибудь историю? А я, глупая, еще и работу пришла просить. О какой работе могла идти речь после того, не самого лучшего, впечатления, которое я умудрилась на него произвести? Я бы на его месте не то что работу давать, разговаривать бы не стала. Но, по крайней мере, разговаривать он все-таки собирался.