Ирина Дробков - Не было бы счастья...

Павел подошел и спросил у Генри разрешения пригласить меня на танец.

— Как дама, — вежливо ответил Генри, глядя на меня.

Павел молча протянул мне руку, и я подала ему свою.

12

Следующие несколько минут для меня пролетели как в забытьи. Все органы чувств отключились одновременно. Но, постепенно приходя в себя, словно шаг за шагом поднимаясь из туманной низины, я наконец очнулась и, едва разжимая зубы, процедила:

— Что вы себе позволяете?

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Павел.

А действительно, что? Пригласить на танец не преступление.

— Ты ведешь себя грубо и по меньшей мере странно, — не сдавалась я.

Павел улыбнулся.

— Так мы снова на «ты»? — спросил он, чуть приподняв бровь.

Я немного опешила. Это «ты» вылетело у меня непроизвольно.

— С чего это ты решил меня пригласить? — пошла я в атаку. — Весь вечер преспокойно стоял в стороне, не замечая...

— Ошибаешься, — не дал мне продолжить Павел, — я только и делал, что весь вечер не спускал с тебя глаз.

— Тогда тебе хорошо удавалось это скрывать, — огрызнулась я.

— Что ж, тебе видней, — легко согласился он, — хотя я к этому не стремился. — И, чуть помедлив, добавил: — Но я рад, это говорит о том, то ты думала обо мне. — Он, как всегда, слегка иронизировал.

— Ты слишком о себе возомнил! Ты невозможный человек, эгоистичный и невоспитанный. — Мне хотелось сказать что-то обидное, чтобы задеть его, стереть с лица эту самодовольную ухмылочку, но, пока я придумывала, Павел быстро наклонился к моему уху так, что губы его коснулись волос, и тихо сказал:

— В таком деле, Мариночка, на хорошие манеры рассчитывать не приходится. По-твоему, я должен был и дальше спокойно стоять в стороне и наблюдать, как беззастенчиво пытаются увести мою женщину? — Сказав это, он слегка отклонился и с нескрываемым интересом ждал моей реакции. Он явно провоцировал меня, и я понимала это, но сдержаться не могла.

— С какой стати ты...

— Называю тебя своей? — быстро вставил Павел.

— Это кто так решил? — пропела я.

— Я, — коротко ответил он с безмятежной улыбкой.

— Ты... Ты ведешь себя... как собака на сене, — наконец-то я нашла мало-мальски подходящее определение его поведению.

Павел ответил не сразу.

— Мысль интересная, продолжай. Что же ты остановилась? — В его голосе послышалась напряженность.

— Незачем мне продолжать, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю...

— Нет, не знаю, — сдержанно откликнулся он. — Я давно оставил попытки понять тебя и объяснить твои поступки.

— Да? Тогда скажи, почему именно Генри тебя не устроил? Стоило ему подойти ко мне, как ты оказался тут как тут. — И тут меня понесло: — Тебе мало твоих бесчисленных поклонниц? Или все дело в Генри?

— О, подожди-ка, не все сразу. Для начала давай разберемся с поклонницами. Я что-то не понимаю... — Лицо его застыло.

— Тут и понимать нечего, — уж не так уверенно заявила я.

— Уж будь любезна, объясни мне, непонятливому, что ты имеешь в виду, говоря о моих поклонницах? — вежливо попросил он. — Я всегда считал, что бросаться словами можно только в том случае, если ты за них отвечаешь.

Я уже и сама была не рада своему упрямству и все же заявила:

— Не стану я ничего объяснять, и так все ясно. — И попыталась высвободиться из кольца его рук, но Павел этого не позволил.

— Конечно, так проще, — иронично заметил он и плотно прижал меня к себе. — Не спеши, музыка ведь еще не закончилась, — прозвучал его тихий, обволакивающий голос.

Я чувствовала его тело, и мое сердце, рвущееся из груди, отдавалось в ушах частыми и гулкими ударами. Мои руки уже не отталкивали его. Я вся дрожала.

— Наверно, мне давно следовало так поступить, — заметил Павел. — А теперь поговорим. Вернее, я буду говорить, а ты слушать.

Я молчала, и он удовлетворенно улыбнулся.

— Я действительно стоял в стороне и не только сегодня, но это не значит, что я забыл о тебе и думать. — Павел немного помолчал, не прекращая при этом плавно вести меня в танце. — И очень может быть, — продолжил он, — я и сегодня не подошел бы к тебе. Если бы не Генри... Вот тут ты права: — соперника всегда чувствуешь.

— Я тебе уже говорила, что ты слишком самонадеян.

— Нисколько, дорогая. Я всего лишь прагматик, реально оценивающий свои способности и возможности. Генри — дело другое, я слишком хорошо его знаю. Когда он принялся за тебя, я уже не мог стоять в стороне и наблюдать — надо было действовать.

— Ты, наверно, считаешь, что и меня знаешь очень хорошо?

— Да, — без заминки ответил Павел, — и лучше, чем ты сама.

— И ты решил, что Генри — тот человек, который может меня увлечь?

— Не стоит так волноваться. — Легким касанием он приподнял мой подбородок, заставив посмотреть в глаза. — Ты бежишь от меня, но я точно знаю, чем закончится твое бегство. — И медленно приблизившись, он поцеловал меня в губы.

Я не успела увернуться, но даже если бы захотела этого, было слишком поздно. Внутри у меня все словно плавилось, горячими и сладостными потоками омывая трепещущее сердце. Когда Павел отстранился, я испытала невероятное разочарование.

— Теперь ты больше не станешь от меня убегать?

Еще ничего не понимая, я взглянула на него. Бездонно-синие глаза неотрывно следили за мной, а красивый рот был изогнут в довольной улыбке. Павел праздновал победу. Он торжествовал.

— Пусти меня, — безжизненным голосом попросила я.

Павел молча, не опуская рук, стоял и смотрел мне в глаза.

— Мне жарко... Я пойду сполосну лицо...

— Я тебя провожу.

— Я сама справлюсь. — И почти бегом я бросилась прочь из гостиной.

Я вошла в ванную, намочила край полотенца холодной водой и поочередно стала прикладывать его к пылающим лбу, вискам и щекам. Что со мной происходит, ведь я раньше такой не была? Я перестала бороться за свое право быть счастливой. Плыть по течению всегда легче, и Павел, конечно, прав — я заранее готова к любым неудачам... Одолевать их я научилась только одним способом — обойти, спрятаться, переждать.

Я посмотрела в окно: на улице темень, дождь отчаянно барабанит по стеклу. И все же лучше уйти. В прихожей горел свет, и у стены, опершись на нее плечом, стоял Павел.

— Уже уходишь? И дождь тебя не пугает? Мне жаль твоего платья. Извини, не успел сказать раньше, оно тебе очень идет.

— Мне пора, и я ухожу...

— Ну что ж, тогда я провожу тебя, — сказал он.

— Ты не можешь уйти... Даша обидится, ты недавно пришел.

— То же самое я могу сказать и тебе, — спокойно парировал Павел.

Я отчаянно пыталась придумать какой-нибудь выход.

— Ладно, хватит страдать, — первым заговорил он, снял с вешалки зонт и, открыв дверь, вышел на улицу. Шум дождя и прохлада ворвались в дом. Зонт над его головой раскрылся. Немного подождав, Павел шагнул назад и, взяв меня за руку, вывел из дома.