Дженнифер Уайнер - Все девочки взрослеют

Я взглянула на парня.

— Понятия не имею. Задай этот вопрос маме.

— Еще чего, — фыркнула Элль. — Она и в себе-то не разобралась, пока ей не стукнуло пятьдесят шесть. Тоже мне эксперт.

Сестра в своей мини-юбке из розово-фиолетовых атласных ленточек, черном трико, короткой джинсовой куртке, чулках в сеточку, ковбойской шляпе и ярко-розовых сапогах зашелестела по проходу. Я направилась к кассе. Интересно, откуда в тележке взялись лишние продукты на тридцать долларов (черничный мед, домашняя пастила, бальзамический уксус двадцатилетней выдержки)? На кассах мама выхватила у меня чек, прищурилась через бифокальные очки и, пошатываясь, побрела к кафе.

— Дай маме нашатырь и помоги мне все сложить, — велела я сестре.

Элль взяла бумажный пакет и стала запихивать в него свои покупки. Лимонный гель для тела. Натуральная мочалка из люфы. Пластиковая бутылка с соком розового грейпфрута. Джейн Майер гордилась бы своей ученицей. Я взяла бутылку сока и взболтала.

— Когда я носила Джой, мне ничего другого не хотелось, — вспомнила я. — Я думала, что будет тянуть на сладкое или соленое, на пикули и мороженое. Вроде того. Но хотелось только грейпфрутового сока.

— Звучит ужасно романтично.

С лица Элль еще не сошел румянец после сауны. Она явно встревожилась.

— Это не намек. Просто пришло в голову. Все было не так уж плохо, — задумчиво пробормотала я, убирая грейпфрутовый сок в пакет. — Сначала, конечно, целыми днями тошнило, но потом все прошло. Я даже часто забывала, что беременна. И завела действительно хороших друзей.

— У меня есть друзья, — сообщила сестра. — К тому же я бы непременно заметила, что покрылась растяжками и не хожу, а ковыляю как утка. Помнишь, какой ты была огромной? — Она содрогнулась. — Как грузовик.

Я поморщилась. Разве? Или уже стерлось из памяти, как было на самом деле?

— Может, как маленький грузовичок?

Элль даже не улыбнулась.

— Мне понадобится новый гардероб. — Ее лицо прояснилось. Вероятно, при мысли о прелестных нарядах для беременных. — Вообще-то беременность — это шикарно. Все кинозвезды плодятся и размножаются.

Я кивнула. Помнится, когда Джой была маленькой, Элль заходила в гости почти каждую неделю. Сидя на полу, сестра лепила из коричневого пластилина какашки и оставляла на краю унитаза. Она выискивала мелочь для музыкального автомата и водила племянницу в ретроресторан. Читала ей «Ас уикли» и «Ин тач». (Как-то раз, укладывая дочь спать, я пропела: «Крошка — звездочка моя». «Звезды, — сонно пролепетала Джой. — Они такие же, как мы».)

— Это серьезное решение, — сказала я, прежде чем Элль начала перечислять животики кинозвезд, скрупулезно подсчитанные таблоидами. — Я только хотела, чтобы ты подумала.

Элль засунула в пакет хлеб и зелень.

— Я не смогу пить, не смогу курить…

— Ты куришь? — вмешалась мама, подойдя к кассовой ленте.

Элль нахмурилась.

— Нет, мама. Я ни разу в жизни не курила, Джош не пробовал пива, а Кэнни не потратила семнадцать долларов на вишни.

Мама снова отошла. Элль прикоснулась пальцем к своим блестящим губам, вероятно вспоминая, от каких еще пороков придется отказаться из-за беременности. Наконец мы втроем вышли из магазина. Я открыла багажник мини-вэна и выложила свой последний козырь.

— Мы тебе заплатим.

Сестра поправляла волосы под ковбойской шляпой. Услышав волшебные слова, она замерла.

— Сколько?

— Если тебе интересно… если собираешься всерьез подумать… многие фирмы предлагают услуги суррогатных матерей. Уверена, они подскажут тебе примерный размер компенсации.

— И почем нынче дети? — небрежно бросила Элль.

— Пятьдесят тысяч долларов, — выпалила я первое, что пришло в голову.

Глаза Элль засверкали.

— Знаешь что? У меня есть подруга, Сара. Она очень милая… по-моему, вы однажды встречались. Она обожает детишек. Уверена, она охотно согласится. Может, позвонить ей? — Элль умолкла и загрузила в багажник еще пару пакетов. — А мне — комиссионные.

Я прислонилась к машине.

— Элль, желающие найдутся. Но я надеялась на твою помощь.

Она вздохнула.

— Я просто не могу себе этого представить.

Сестра прошмыгнула мимо матери и забралась на сиденье.

— Мне ведь будет казаться, что это мой ребенок.

— Не знаю, — засомневалась я. — Возможно.

— Мой ребенок, — повторила сестра. — Значит, я стану матерью?

Я и правда не знала. Можно ли просить сестру или любую другую женщину носить ребенка и терпеть родовые муки, а потом отдать малыша? Сама бы я на такое не согласилась. Я села в машину, повернула ключ зажигания и выехала с парковки. Позвякивая браслетами, Элль взяла меня за руку.

Начался первый учебный день после весенних каникул. Мы обедали за столом Эмбер Гросс.

— Кто-нибудь знает, как добраться до Саут-Оранж, Нью-Джерси? — обратилась я к присутствующим.

— Угони машину, — предложила Тамсин, не отрывая глаз от учебника природоведения.

В отличие от остальных девочек в розовом и голубом Тамсин надела свой обычный серый свитер с капюшоном. Как всегда, волосы закрывали ей лицо, так что было видно только кончик носа.

— Ха-ха, — проговорила я.

Тамсин после ночевки на день рождения охладела ко мне. Вероятно, у них с Эмбер вышла ссора, когда они проснулись. Меня тогда не было дома, но сколько я ни выпытывала у Тамсин, та пожимала плечами и отвечала, что ничего не случилось.

— Почему ты едешь одна? — удивился Дункан Бродки.

— Хочу попасть на бар-мицву троюродного брата.

Дункан наклонил голову.

— Так пускай родители отвезут.

— Это брат по другой линии.

Я смотрела, как Дункан размышляет, вращая длинными пальцами зеленое яблоко.

— Не с отцовской и не с материнской?

— Можешь сесть на поезд, — вмешалась Тамсин.

Вот это мне в ней и нравится! Даже если кажется, что она не слушает, на самом деле это не так. Тамсин достала из рюкзака ноутбук.

— Сейчас посмотрим… Трамвай от Тридцатой улицы до Трентона, затем Нью-Джерси-транзит до Метро-парк и автобус до Саут-Оранж…

Тамсин просматривала расписание, а я записывала маршрут. Если я уеду из Филадельфии в восемь утра, то доберусь до места к одиннадцати, и если покину бар-мицву в пять вечера, то легко успею домой к восьми. Скажу матери, что пошла к Тамсин, и дело с концом. Отлично! Только вот…

Я кашлянула — не помогло. Тогда я похлопала Эмбер по плечу.

— Что бы ты надела на дневную бар-мицву в Нью-Джерси? — поинтересовалась я, когда Эмбер обернулась.

В восемь утра в субботу я вытащила учебники из рюкзака и сунула под кровать. Вместо них я взяла темно-синее платье на тонких бретельках, которое мне одолжила Эмбер, ее черные балетки, пару белых спортивных носков («Для танцев», — пояснила она) и маленький баллончик мусса для волос, содержащего блестки.