Джудит Майкл - Паутина

— Мы познакомились пять дней назад на приеме в Кап-Ферра. На следующий день поженились, а после обеда отправились на прогулку на моторной лодке. Ты трое суток была без сознания. Мы не торопились покупать тебе кольцо, хотели подождать, пока найдем такое, которое тебе понравится. Мы планировали также, как проведем медовый месяц, и мы обязательно его проведем, купим тебе кольцо, но сначала позаботимся, чтобы ты поправилась, и отвезем тебя домой.

Стефани смотрела на него сквозь слезы, навернувшиеся на глаза.

— Я вас не знаю.

— Меня зовут Макс Лакост.

— А меня..?

— Сабрина Лакост.

— Какая у мадам была фамилия до замужества? — спросил врач.

— Робьон, — быстро ответил Макс.

Врач вздохнул.

— Во Франции людей с такой фамилией наберется добрых полмиллиона. Но вы, месье, вы можете сказать мадам, кто она такая, откуда родом, из какой семьи…

По-прежнему глядя на Стефани, Макс качал головой.

— Мы с ней не говорили о нашем прошлом, мы думали, для этого у нас еще будет масса времени. Мы говорили о будущем. У нас было столько планов, как мы будем проводить время вместе, столько надежд, столько грез… и все они еще могут сбыться.

— Са-бри-на. — Она снова, как и прежде, произнесла это имя, словно пробуя его на вкус. — Сабрина. Сабрина. Сабрина. — Потом покачала головой. — Нет, оно мне не подходит.

— Где вы живете? — спросил врач у Макса.

— Недалеко отсюда. Я обратился к вам с просьбой насчет специалиста по пластическим операциям для мадам. Мне не терпится забрать ее домой.

— Я хочу, чтобы она провела у нас неделю, пока силы не вернутся к ней, а потом дойдет очередь и до специалиста по пластическим операциям. Но я также самым настоятельным образом прошу разрешить мне пригласить психотерапевта, мне нужно с ним посоветоваться. Ее нужно тщательнейшим образом осмотреть…

— Если мы женаты, — спросила Стефани, — то какая у меня была фамилия до замужества?

— Я же сказал тебе, — ответил Макс. — Робьон.

— В самом деле? Робьон? У меня была такая фамилия? — Ее глаза расширились от удивления. — А когда ты мне говорил?

— Несколько минут назад. Впрочем, это неважно.

— Нет, важно, важно. — Она заговорила громче. — Я что, вообще ничего не помню?

— Вам ни в коем случае нельзя так волноваться, — быстро вставил врач. — Для такой формы амнезии это в порядке вещей; так зачастую бывает с людьми, перенесшими душевную травму. Это так называемая антероградная амнезия, она почти всегда проходит через несколько дней. Однако вы, мадам, также страдаете и ретроградной разновидностью амнезии, которая может иметь более продолжительный эффект. На мой взгляд, вам нужно пройти осмотр в полном объеме у квалифицированных специалистов, способных определить, какой именно формой амнезии вы страдаете, и помочь вам преодолеть пережитую душевную травму, а может быть, и помочь найти способы отделаться от неприятных воспоминаний.

— Мы с женой сами позаботимся о том, чтобы она преодолела душевное потрясение, — сказал Макс.

— Но послушайте, месье, есть же специалисты, которые прекрасно знакомы со случаями подобного рода…

Оставьте меня в покое! Эта мысль мелькнула у нее в уме по-английски, а не по-французски, и как только Стефани это осознала, ее захлестнул безотчетный страх. Вырвав руку из ладоней Макса, она сунула ее под одеяло и закрыла глаза, чтобы не видеть ни того, ни другого из мужчин. Она слышала над собой их голоса — звучные, с ноткой недовольства, но впечатление такое, словно мимо проносились поезда. Поезда, мелькнула мысль; я что, тоже ехала на поезде? Куда я ехала? Ей почудился быстрый стук колес, затем ничего не значащий рев, пока она, напрягая мышцы, лежала, а сверху слышался этот звук, лежала, стиснув руки и боясь шелохнуться. Она была одна среди этой пустоты — туман, облако, небо, бескрайнее пространство, бесконечность, — и не было ничего, на что она могла посмотреть, до чего могла дотронуться, что могла схватить. Она попробовала думать о том, что было ей знакомо, — о доме, комнате, стуле, кровати, — но их не было. Она попыталась мысленно представить какой-нибудь город, район, улицу, но вместо этого ей явилась одна лишь пустота: ни пейзажа, ни шоссе, ни указательных столбов. Только пустота, от которой ей становилось душно и охватывал жуткий страх.

Сабрина. Сабрина… а дальше? Он ведь говорил, какая у меня фамилия? Он же говорил мне, не так ли? Господи, я не могу… Она задрожала. Имя Сабрина ни о чем ей не говорило, а свою фамилию она вспомнить не могла.

— Какая у меня фамилия? — не открывая глаз, спросила она.

— Лакост, — ответил Макс.

Сабрина Лакост. А его… его… зовут Макс. Макс — так он сам сказал. Макс Лакост. Ее продолжала бить нервная дрожь. Это имя тоже ни о чем ей не говорило. У нее было такое чувство, будто ее без единого звука со всех сторон обступает зловещая пелена забвения, а она совсем одна, ни с кем и ни с чем не связанная. Она представила, как протягивает руку в надежде, что кто-то схватит ее, но никого не было. «О, помогите мне», — жалобно застонала она, не открывая глаз. На них навернулись слезы, отчего веки саднило. «Помогите обрести опору в жизни».

— Сабрина. — Голос Макса раздался в гробовой тишине, царившей в комнате, и она открыла глаза. Высокий, широкоплечий, с мохнатыми рыжими бровями и жесткими, вьющимися рыжими волосами, он возвышался над ней. У него были серые глаза слегка навыкате, твердая, чувственная линия рта и крупные, изящной формы руки. Он держался с достоинством, в его движениях чувствовалась кипучая энергия, от нее в окружавшем воздухе, похоже, рождались вихри, отчего все в комнате переворачивалось вверх тормашками. Мой муж. При этой мысли ее снова окутала пелена, и Стефани повторила эти слова, пытаясь привыкнуть к мысли, что так и должно быть.

— Скоро мы поедем домой. — В его голосе звучали спокойные нотки; он, похоже, контролировал все, что происходило вокруг. Стефани уставилась на него, чувствуя исходящую от него силу. — Я собираюсь купить дом в Кавайоне.

Эта мысль пришла ему в голову всего несколько минут назад. Он знал этот район, более уединенного места трудно было и желать, к тому же Робер является директором местной католической школы и, наверное, мог бы подыскать им дом. — Тебе в тех местах очень понравится, там очень красиво и тихо.

— Кавайон?

— Это место, где мы будем жить.

— Ты мне тоже говорил об этом?

— Нет. С какой стати говорить об этом в присутствии врача? Посторонним ни к чему знать, куда мы собираемся поехать. Город и наш дом очень тебе понравятся. Ты будешь там очень счастлива.

— Я не хочу туда ехать.

— В самом деле? А куда тебе хотелось бы поехать?

Воцарилось долгое молчание. На глазах у нее снова выступили слезы и беззвучно заструились по щекам, капая на подушку и исчезая в той пустоте, где она пребывала в томительной неизвестности совсем одна.