Джудит Майкл - Паутина

Нет, черт побери! Она любит меня так же, как я ее. Я знаю это. Знаю. В некоторых вещах нельзя притвориться.

Однажды ему пришлось столкнуться с тем, как к нему возвращается ощущение реальности, в то время как мир, казалось, сошел с ума. Это было в прошлом году на Рождество, после того, как он выгнал Сабрину из дома, и она улетела в Лондон. Сидя поздним вечером один в пустом доме, он вспоминал: «Связи распались, основа на держит…». [40] см. сноску на стр. 5: Из поэмы «Мармион» английского писателя Вальтера Скотта (1771–1832 гг.). Перевод А. Мазурина. — Прим. пер. Теперь, идя вдоль Сены солнечным октябрьским днем, он всей душой стремился обрести основу, надежную основу для жизни, полной взаимного доверия.

Он слышал, как Александра перешла на французский, выговаривая для них одну фразу за другой, а дети, нахмурясь от напряжения, стали их повторять. Но они то и дело оглядывались и продолжали хмуриться, но уже потому, что Стефани с Гартом идут не рядом, а поодаль друг от друга — она впереди, а он чуть сзади. Ускорив шаг, он нагнал ее.

— Нам надо поговорить. Александра позаботится о Пенни и Клиффе.

— Только не сейчас. Давай попозже, пожалуйста, только не сейчас. — Стефани стала смотреть по сторонам, заглядывая в крошечные ателье и магазинчики, словно ища укромный уголок, где можно было бы спрятаться. Она не могла сейчас заставить себя говорить с Гартом. Он думает, что она Сабрина, а она не знает, как Сабрина ведет себя с ним; она не имела ни малейшего представления, как они ведут себя друг с другом.

Мне нужно просто забрать детей. Мне просто хочется быть с ними и знать, что все в порядке.

— Только не сейчас, — снова повторила она окрепшим голосом, обращаясь к Гарту. — Попозже, попозже, но только не сейчас. — Сабрина, конечно, так бы не сказала; Сабрина бросилась бы ему навстречу с выражением той же любви, что светилась в глазах у него, когда он возник на пороге номера. Он будет думать, что я злюсь на него, что он мне до смерти надоел, может подумает, что я встретила кого-то другого. Ах, все и так слишком плохо! Я стараюсь сделать все, что в моих силах. Но я не выдержу злости, обвинений, ненависти. Она снова покачала головой.

— Только не сейчас… — И быстро направилась дальше.

Закрыв дверь и бессильно уронив руки на колени, Сабрина сидела у себя в спальне. Почему он мне не сказал, что приедет днем раньше? Почему не сказал, что возьмет с собой детей? Она могла бы заранее все продумать; они со Стефани могли бы ко всему подготовиться. Почему он решил приготовить ей сюрприз?

Впрочем, все эти вопросы — не главные.

Как он мог поверить, что это я открыла ему дверь? Как мог позволить снова себя одурачить, после того как год прожили вместе?

Хотя, судя по всему, он в это поверил. И ушел в кафе вместе с детьми и со Стефани. Семья Андерсенов в полном составе осматривает парижские достопримечательности.

Она сидела у окна: отсюда была видна улица и церковная колокольня, но перед ее мысленным взором стоял дом в Эванстоне, их с Гартом спальня; кухня, на которой безраздельно царит миссис Тиркелл, а Пенни и Клифф иной раз помогают ей готовить ужин. Сюда дети приносят уроки, чтобы похвалиться перед родителями или попросить помочь им; столовая, где они принимали Лу Чжэня.

Я помогла Гарту, когда ему было трудно разобраться в своих отношениях с Лу Чжэнем. Помогла Клиффу решить некоторые волновавшие его проблемы и сделала так, что Гарту стало легче с ним говорить. Я помогла Пенни стать уверенной и противостоять искушениям секса в школе. Я стала подругой Клаудии и помогла ей добиться своего от конгрессмена с сомнительной репутацией. Я закончила оформление интерьера в «Доме Конера».

Я могла бы сказать, что неплохо потрудилась за время пребывания в Эванстоне; я сделала все дела, не оставив после себя никаких нерешенных проблем. Могла бы сказать, что мое пребывание там подошло к концу; что мне пора уезжать.

Она мысленно представила себе улыбку Гарта, когда Стефани открыла ему дверь в номер. Она сидела в спальне, мысленно представляя себе его улыбку, чувствуя всем телом прикосновение его рук. Ах, любовь моя, прости меня. Все так запуталось… единственное, что осталось простым, — это моя любовь к тебе, но я не могу отделить ее от всего остального. Прости меня, прости! Я люблю тебя.

Увлекая детей за собой, Александра решительно вошла в кафе и, самовольно заняв понравившуюся ей кабинку, с надменным видом приказала официантам принести меню, содовую и кофе с молоком. Всем своим видом излучая энергию, она завладела вниманием детей. Она стала рассказывать им невероятные истории о фокусах, рекламных плакатах, которыми были увешаны стены; о том, как у одного официанта появился большой красный нос, почему владелец кафе всегда высовывается из двери, ведущей на кухню, но никогда не выходит в зал, почему у пса, свернувшегося калачиком в углу, такой угрюмый вид. Она без остановки придумывала для них все новые истории и чувствовала себя совершенно измученной, но при взгляде на детей, слушавших ее с открытыми ртами, ее охватывала неизъяснимая радость. Она продолжала рассказывать, а про себя недоумевала, почему именно сегодня фокусник решил опоздать, хотя в предыдущие дни отличался пунктуальностью.

Стоя на улице, Стефани смотрела через стекло на детей, сидевших к ней спиной и наклонившихся вперед, поближе к Александре. Пенни то и дело подпрыгивала на стуле; она и раньше так делала всякий раз, когда что-нибудь приводило ее в особый восторг, мелькнула у Стефани мысль. Минуты текли, толпа обходила ее с обеих сторон. Парочки прогуливались вдоль Сены или отдыхали на скамейках, подкрепляясь снедью из бумажных пакетов. Глядя через стекло, Стефани видела, как Александра что-то говорит, не останавливаясь и то и дело поглядывая на смеющиеся лица детей. Вот они живо вскинули головы, когда к их столику подошел мужчина с рыжими усами, в смокинге и цилиндре. Держа в руках большую плетеную корзину, он что-то сказал Пенни и Клиффу, затем помахал над корзиной рукой в белой перчатке, и через мгновение на голове у Пенни появилась шляпка, украшенная яркими, разноцветными перьями. Широко раскрыв глаза от изумления, Пенни подняла руку, чтобы потрогать шляпу, потом сняла ее, и они с Клиффом принялись вертеть ее в разные стороны, заглядывая внутрь и пытаясь разгадать секрет фокуса. Точь-в-точь как их отец, подумала Стефани. Он ведь считает, что все должно иметь свое объяснение. Но тут она поймала их восторженный, смеющийся взгляд, устремленный на Александру и фокусника, и поняла, что они верят и в волшебство.

Она прижала руки к теплому оконному стеклу и почувствовала себя чужой. Вот она стоит на улице и через стекло вглядывается в то, что происходит внутри. Она не слышит, о чем говорят ее дети, поэтому не может посмеяться или изумиться, восхититься вместе с ними. Но я же не чужая им, мелькнула у нее мысль; я их мать. Она повторила последнюю фразу вслух.