Барбара Делински - Мечты сбываются

Возьмите с собой, — предложила она.

Джон посмотрел на нее и взял кулечек.

Спасибо, — только и сказал он, прежде чем вернуться в магазин.

Весь оставшийся день Нина много думала об этом «спасибо». Но еще больше она думала о его взгляде, в котором прочла не столько благодарность, сколько озадаченность, даже разочарование, если она догадалась верно. Но что она могла ему сказать? Ей нравилось печь, поэтому она испекла печенье, и сделала бы то же самое дома в зимний уик-энд безо всякой надежды унести его на работу.

Может быть, он думает, что она хочет произвести на него впечатление?

Может быть, он думает, что она хочет произвести впечатление на Джи-Джи?

Может быть, он думает, что она достаточно окрепла, чтобы уйти?

А она окрепла. Она действительно окрепла. Она это уже поняла. В субботу вечером она посмотрела весь фильм, взятый им напрокат. В воскресенье утром она надела купальный костюм, который он взял у нее из дома, и провела весь день, пусть даже в покое, на пляже с ним и Джи-Джи. В воскресенье вечером, уютно устроившись на диване, она попыталась читать, но вместо этого думала о неотразимом, манящем теле Джона.

Джон тоже это понимал, потому что вскоре после того, как она пожелала ему спокойной ночи и улизнула к себе, он возник в дверях ее комнаты. Как тень в ночи, он подошел к постели и сел. Правда, когда он взял ее на руки, он уже не казался ей тенью.

Их обоих охватили чувства, постепенно возрождавшиеся в эти последние дни. Нина с легким стоном обхватила руками его шею. В нем все было замечательно: и его нежность, и твердость, и зрелость, и мужской аромат! Она снова почувствовала себя живой и здоровой.

Вот этот момент я пропустил, — пробормотал Джон. — Все время, когда вы были здесь, мне хотелось обнять и приласкать вас. Сегодня на пляже я почувствовал это особенно остро! Вы выглядели такой хорошенькой!

Нина сглотнула.

Вы хотите перебраться к себе домой?

Не особенно, но остаться у вас я не могу! С каждым днем мне становится значительно лучше.

Впервые он не опроверг ее аргумент, а только сказал:

Что за безудержная погоня за богатством! Это вам не идет!

Но это мое. Я всегда жила так.

Только потому, что у вас не было иного выбора. Нина, я хочу, чтобы вы остались здесь! Здесь, со мной!

У нее подскочило сердце.

Ах, Джон!

Что это значит?

Я не могу! Я работала всю жизнь, и теперь все это бросить?

Отступив, он обхватил ладонями ее лицо.

Я не прошу вас бросать все! Только добавьте к своей жизни что-то еще! Вы же были здесь счастливы? Я знаю, о чем вы думаете! Вы поняли, что некоторое время не сможете работать, и стали счастливой здесь.

Но теперь я уже могу работать! Возможно, всего по полдня, но могу!

Так ездите на работу отсюда!

Не могу!

Почему?

Не в силах более сопротивляться, она коснулась его губ.

Потому что я чувствовала бы себя виноватой. Я всегда была независимой: приезжаю когда хочу и куда захочу! В вашем доме жить так я не смогу, особенно теперь!

Я вас не понимаю.

Медленно подвинувшись, она коснулась его губ, зная, что должна сказать ему пугающую правду.

Теперь я соблазнилась бы поиграть с вами! Я могла бы налгать вам, что читала всю ночь, играть в песочнице, строя песочные замки, или печь без конца печенье! Это можно было делать здесь, и мне было хорошо, но я должна уехать! Если я этого не сделаю, то никогда не достигну своей цели, а если я ее не достигну, то, может быть, вернусь обратно, обиженная на вас. А я этого никогда не позволю себе сделать, Джон!

Он своими янтарными глазами пристально рассматривал в темноте ее лицо. Когда он заговорил, голос его был низким и скрипучим.

Вы ошибаетесь, Нина, выбирая что-то одно! Вам будет больно! Я этого не допущу!

Ничего мне не будет больно! — огрызнулась она, но не стала возражать, когда его рука скользнула ниже ее шеи и добралась до выпуклости груди. Нина закусила губу, чтобы приглушить вырвавшийся стон.

Вам нравится? — шепнул он. Его большая рука постепенно опускалась ниже, гладя ее медленными круговыми движениями.

О да! Вы знаете, как раздразнить меня!

По крайней мере, это я умею!

Вы умеете больше... — начала она, но слова замерли, когда Джон добрался до соска.

Нина застонала.

Я сделал вам больно?

Только заставив меня хотеть еще больше!

А ваш живот?

Нет, нет! — Она крепко хлопнула по его руке, лежащей на ее животе. — Вы разжигаете меня!

Ночная тьма скрыла его лицо, но его замершее на минуту дыхание оказалось гораздо красноречивее. Джон мягко уложил ее на кровать. Его губы захватили ее губы в нежном поцелуе. Она всем телом потянулась к нему. Он гладил ее через тонкий шелк ночной рубашки, а она, прогнувшись ему навстречу, чувствовала боль желания. Все это время его руки продолжали эту сладкую пытку.

Перед отъездом из больницы доктор сказал ей, что тело само подскажет, когда придет пора заняться сексом. Но в то время ей было даже страшно думать об этом, настолько ей было плохо.

Отдых и нежная забота Джона совершенно изменили мир. Хотя иногда она чувствовала жар внизу живота, но ей казалось, что они заключили контракт с периодически возникающим желанием и гармонично уживались вместе.

Я вас хочу, — шепнула Нина. Ее руки потянулись к его паху и почти коснулись его, но он перехватил их и поднял к плечам.

Держа ее за запястья, он стал целовать ее лицо, а потом спустился к грудям. Он переходил с одного соска на другой, пробуя каждый и языком, и зубами, и пальцами. В ней разгорался костер страсти.

Наконец он скользнул рукой под рубашку и коснулся внутренней стороны ее бедер. Нина вскрикнула.

Я сделал вам больно? — с беспокойством спросил Джон.

Нет, наоборот, приятно! Займитесь со мной любовью, Джон! — Она выгнулась ему навстречу, но лишь на миг сумела увидеть то, что так желала ощутить в себе, потому что Джон отстранил ее.

Еще слишком рано.

Нет, Джон, я хочу вас внутри!

Еще слишком рано, — повторил он и приподнялся ровно настолько, чтобы вернуть свою руку в ее потаенное пространство между бедрами. — Мы сделаем иначе, — шепнул он, закрыв поцелуем ее рот, а пальцами найдя самую чувствительную точку.

Нина совершенно потерялась в буре чувств. Ей хотелось вонзиться ногтями в его спину, а он все дальше и дальше вел ее к взрыву, пока, наконец, не наступил оргазм.

Ее возвращение к действительности было медленным. Когда она смогла раскрыть глаза, его руки обвивали ее. По телу разливалась блаженная усталость, но только сейчас она поняла, как прав оказался Джон с его «еще слишком рано»! Этой ночью она не будет заниматься с ним любовью.

Джон тихо погладил ее волосы. Постепенно дрожь ослабевала, оставляя после себя чувство усталости.

Я хочу... Я хочу... — нечленораздельно шептала она сквозь замутненное сознание.