Мэгги Кокс - Вишня в шоколаде

По-моему, вы сказали более чем достаточного для одного дня, мисс Джордан, и теперь вам лучше уйти. Мало того что вы позорите себя, вы портите удовольствие от сегодняшнего вечера другим людям.

Сказав это спокойно, но твердо, Эдуардо взял женщину под локоть, чтобы развернуть ее в другую сторону, но она тут же вырвала руку и сердито посмотрела на него:

Оставьте меня в покое! Я прекрасно знаю таких, как вы, — испорченных богатых плейбоев, которые считают, что могут вести себя с женщинами как им заблагорассудится! Я в состоянии сама найти выход отсюда! Огромное вам спасибо!

Блондинка закачалась, споткнулась и упала бы на пол, если бы Эдуардо вовремя не подхватил ее. К этому моменту некоторые из посетителей, сидевших за другими столиками на тенистой веранде, с которой открывался потрясающий вид на остроконечную гору, возвышавшуюся вдали, повернулись, чтобы посмотреть, по какому поводу поднялась вся эта суматоха. Между тем Марианну из нестерпимого жара бросило в ледяной холод от ядовитой речи Мелиссы Джордан.

Заметив, как Эдуардо, обратив взгляд в сторону той части ресторана, которая находилась под крышей, едва заметно кивнул, она без всякого удивления увидела, как оттуда вышел элегантно одетый менеджер. Пробормотав свои извинения Эдуардо и Марианне, тот выдворил опьяневшую журналистку из заведения.

Когда Эдуардо вновь сел на свое место, Марианна поняла, что произошедший инцидент, безусловно, взволновал его. Конечно, он хорошо маскировал свои чувства. Но Марианна уже достаточно знала Эдуардо, чтобы понять по его насупленным бровям и настороженному взгляду: он явно расстроен.

Откинувшись на спинку кресла, Эдуардо поправил рукава своего пиджака и провел пальцами по краю воротника рубашки. На этот раз его улыбка, обращенная к Марианне, была короткой и сдержанной.

Я искренне сожалею... — проговорил он, понизив голос. — Надеюсь, это не испортит наш вечер.

Ты знал ее? — спросила Марианна и сама удивилась, услышав некоторое раздражение в собственном голосе. Да и как не раздражаться, когда те вещи, о которых говорила эта женщина, лишь усилили неуверенность Марианны, вызвав полный хаос в ее душе?

Сначала я подумал, что не знаю. — Вздохнув, Эдуардо положил руки на стол и сцепил пальцы. — Но когда она упомянула о вечеринке в Копакабане, я понял, что встречал ее раньше. И что в тот раз она тоже вела себя недостойно.

Значит, эта журналистка действительно была подругой твоей жены?

Знакомой, и только, — покачал он головой. — Элиане она не особенно нравилась, насколько я помню. Но время от времени на вечеринках и мероприятиях по сбору благотворительных средств, которые мы посещали, присутствовали люди, преследовавшие собственные корыстные цели. Такие, например, как Мелисса Джордан. Теперь я вспоминаю, она попросила меня замолвить за нее слово редактору газеты, в которой работала. Редактор был моим хорошим знакомым, и я в силах был помочь ей продвинуться по службе. Я помогал каждому, кто в этом действительно нуждался, но... ее просьба была такой бесцеремонной, даже наглой, что мне, боюсь, пришлось поставить ее на место и отказать. Понятное дело, с тех пор мисс Джордан испытывает ко мне весьма недобрые чувства.

А то, что она сказала относительно того... того, что ты встречался с другими женщинами, когда был женат?

Марианна вдруг почувствовала себя такой подавленной, что у нее едва не перехватило дыхание. Спокойное объяснение Эдуардо прозвучало одновременно правдоподобно и рационально, но как могла она знать наверняка, что он говорит ей правду? Она любила его до безумия, но не была настолько наивна, чтобы не понимать: ослепленная любовью, женщина может не замечать грехов своего любовника.

Ты серьезно думаешь, что я мог бы вести себя таким недостойным образом?

Я... я не знаю... то есть я...

Марианна печально опустила голову. У нее так неистово стучало сердце, что она ощутила боль в груди.

Пошли! — Эдуардо поднялся и взглянул на нее, потом кивком головы подозвал ближайшего официанта, одновременно бросив на столик деньги. — Мы поедем домой. Вечер, так или иначе, испорчен, и у меня нет ни малейшего желания оставаться здесь дальше.

Стоя на балконе и прислушиваясь, как вдали волны океана то обрушиваются на берег, то снова отступают, Эдуардо смотрел на горизонт. Напиток в его бокале оставался нетронутым. Солнце давно уже село, а он, стоя здесь в лунном свете, вновь и вновь прокручивал в голове безобразную сцену в баре.

Неужели Элиана действительно поделилась с этой настойчивой журналисткой в ту ночь на вечеринке, рассказав ей, что в их браке возникли проблемы? Всего лишь одна необдуманно сказанная фраза — и кто-то вроде Мелиссы Джордан с ее способностью держать ушки на макушке и с талантом причинять зло мог легко предположить, что слова «возникли проблемы» означают одно: Эдуардо встречается с другими женщинами.

Но и в самые нелегкие времена их совместной жизни он никогда бы не стал обманывать жену. Даже тогда, когда Элиана набросилась на него, пригрозив завести интрижку на стороне, потому что он охладел к ней. Но Эдуардо вовсе не охладел, он просто понял, что его чувства уже не были прежними, что они с женой хотели разного, тянули в разные стороны. Разве они могли уладить это? Конечно не могли. Мелисса Джордан сочинила эту мерзкую историю о его «распутстве», потому что была разобижена на него.

Заставив себя вернуться мыслями к настоящему — куда более важному сейчас, — Эдуардо понял, что ему необходимо ликвидировать тревожащую его трещину, которая так неожиданно и опасно возникла между ним и Марианной. Ему надо было все сделать немедленно, как только они вернулись из ресторана! Но он был очень расстроен: как Марианна только могла поверить, пусть даже на миг, в его неверность во время брака? Взбешенный Эдуардо опасался, что не сможет вести себя благоразумно. И когда Марианна заявила, что устала и собирается лечь спать, он не стал возражать, хотя и видел по ее бледному грустному личику — она очень переживает.

Эдуардо выругался, не слишком лестно обозвав себя. Взглянув на свой напиток, он поднес стакан к губам, запрокинул голову и поморщился, когда выдержанный солодовый виски смочил его горло и полился горячей струей в желудок.

«Марианна слишком хороша для меня», — подумал он печально, ставя пустой стакан на столик из кованого чугуна. И не ему винить ее в том, что она поверила гадостям, сказанным о нем. Ведь он с самого начала возвел вокруг себя почти непреодолимые барьеры. Поделом ему будет, если она уйдет от него и никогда не вернется!

Спазм сильной боли снова возник в его груди, и новое ругательство сорвалось с его губ.

Какая чудесная ночь!