Дороти Иден - Спящая невеста

— Да. Спасибо, — со своей неизменной вежливостью пробормотала мисс Уилберфорс и вернулась в кафетерий, чтобы выпить еще чашку чая. Ей нравилось сидеть там, ощущая столь странную свободу, а чай может помочь ей обрести ясность мыслей.

Дело в том, что начинало казаться, будто бы Бландина ее бросила, как какой-нибудь ненужный или забытый багаж.

Наконец официантка, у которой было доброе, но недоумевающее лицо, сказала:

— Дорогая, вы не можете провести здесь целый день. Какого поезда вы ждете?

— Я не жду поезда. Я жду свою сестру. Она сказала, что вернется, но не пришла.

— Когда это было, дорогая?

— О! Дайте припомнить поточнее — часа два назад.

— Вот это да! Может, вам пора перестать ждать и пойти домой?

— Но дело в том, что я не могу этого сделать. У меня нет никакого дома, кроме того, куда меня везет Бландина.

— Бландина! Вы сказали «Бландина»?! — Девушка была, по-видимому, очень взволнована.

— Да, сказала. Вы ее знаете?

— Лично не знаю. Но во всех газетах упоминается очень похожее имя. Знаете, милочка, подождите минуточку. Обещайте не двигаться с места.

— Конечно, не двинусь, раз вы просите, — с достоинством ответила мисс Уилберфорс, а сама подумала, что лицо девушки напоминает широкий дубовый листок, краснеющий под лучами морозного солнца.

В тот же день, спустя некоторое время, Лидия с Филипом навестили мисс Уилберфорс в больнице, куда ее поместили для наблюдения и лечения. Но она не могла сообщить им больше того, что уже сообщила полиции.

По словам врача, болезнь ее была подлинной, Бландина ее запугивала и всячески ею помыкала, но в остальном ей был обеспечен хороший уход. Она обменялась не более чем парой слов с Жюлем, садовником, хотя, как она сказала, он постоянно болтался в доме или поблизости, и ни разу не видела Аврору, если только это не она была худой женщиной, входившей по ночам в ее комнату и что-то проделывавшей с ее питьем.

В то утро, когда Бландина увезла ее из дома, ей показалось, она слышит чей-то плач, но Бландина заявила, что это чистейшая фантазия.

Единственное, что ее всерьез огорчило, — это то, что, открыв в поезде свою сумку, она обнаружила пропажу значительной части своих писем.

— Но из-за этого волноваться не следует, — сказала она, улыбаясь своей мягкой просветленной улыбкой. — Бландина обещала, что в будущем я смогу писать столько писем, сколько захочу.

— А вам когда-нибудь приходило в голову, что Бландина — вовсе не ваша сестра? — спросил Филип.

— Тот же вопрос задал мне симпатичный полисмен. Да, вначале мне так казалось. Этот длинный нос! В нашей семье ни у кого не было такого. Но потом, когда она начала командовать, я поняла, что это наверняка Бландина. Я думаю, она опять уехала, потому что стыдится меня. Я не умею аккуратно причесываться, ничего толком не помню. Но все-таки разве не мило с ее стороны, что наконец-то она разрешает мне писать самой мои письма. Мне не нравилось, что со мной обращались как с ребенком и говорили, что я должна написать.

Таким образом, они вернулись на исходные позиции, — констатировал Филип. Нет только пропавшей невесты, причем он почти уверен, что у нее до сих пор нет на пальце обручального кольца.

Глядя на его измученное лицо, Лидия горестно потирала собственный безымянный палец, на котором тоже не было кольца. Отсутствие Авроры, решила она, действует еще сильнее, нежели ее присутствие. Ибо таким образом она полностью завладевала их мыслями.

Первое, что увидела Аврора, открыв глаза, была фотография девушки на столике возле постели. Лицо было молодое, круглое, не слишком красивое, совершенно ей незнакомое. На девушке было вечернее платье с бретельками из соболиных лапок, выглядевшее довольно старомодно.

Вероятно, фотография была не новой. Но чья она и почему стоит возле ее постели?

Она приподнялась, опершись о локоть, и комната немедленно как бы погрузилась во тьму и закружилась у нее перед глазами. Чувствовала она себя ужасно. Во время путешествия она пропускала часы приема таблеток, но вчера вечером ее снова заставили их принять. Жюль сидел и следил за ней — деваться было некуда.

В результате все ее ощущения были притуплены и спутаны, и она не могла даже припомнить, каким образом попала сюда, в чьей комнате и в каком доме она находится.

Хлопнувшая внизу дверь заставила ее вздрогнуть. Затем она услышана голос тети Бландины, заявившей громко и с ожесточением:

— Это безумие, я вам говорю! Безумие!

Жюль ответил столь ей знакомым, насмешливым смехом:

— Напротив, ничего не может быть более здравого. Кстати, в холодильнике есть еда. Джордж не будет иметь ничего против, если мы ею воспользуемся. — Он снова рассмеялся. — Вы могли бы нам приготовить поесть. Аврора, наверное, уже проснулась. Думаю, что она голодна.

Потом на лестнице послышались его шаги.

Аврора лежала, напряженно вытянувшись, когда он появился в дверях.

— Ну как, детка? Проснулись? Как вы себя чувствуете?

— Ужасно! Это все те самые пилюли. — В ее голосе послышались плачущие нотки. — Я не хочу больше их принимать.

— Через день-другой перестанете.

— А почему сейчас не могу перестать?

— Сейчас? — Он задумчиво разглядывал ее. — Я думаю, ангел мой, пока еще рано. Я не вполне уверен…

— Уверен?

— В том, что могу вам доверять. — Он подошел и уселся возле нее на постели. — Ну разве не смешно, что я не вполне вам верю?

Она избегала его улыбающихся глаз. Взгляд ее снова устремился на фотографию незнакомой девушки.

— Кто это?

— Некто по имени Суси. Не слишком привлекательная особа, — не правда ли?

— Тогда почему здесь стоит ее фотография?

— Потому что эта комната принадлежит или принадлежала ей.

Аврора вскинулась:

— Она возвращается сюда?

— Нет. Она в Париже. Сюда она не вернется. Хотя, если вернется…

— Что тогда?.. — Аврора произнесла эти слова шепотом, потому, что его глаза вдруг снова приобрели какое-то отсутствующее каменное выражение.

— Если вернется, будет очень жаль, потому что мне придется ее убить, — коротко сказал он. Он заметил, как она реагировала на его слова. — Не смотрите на меня с таким негодованием, я просто пошутил.

— Пошутил! — воскликнула она. — Пошутил! О господи! — Она зарылась лицом в подушку, пытаясь найти в ней успокоение.

— Между прочим, хочу вам кое-что сказать, — услышала она его голос. — Можете больше не волноваться по поводу фермуара. Эта маленькая проблема разрешилась сама собой. Если только, — загадочно добавил он, — Арманд останется мертвым до тех пор, пока я не покину пределы страны.

«Я», — сказал он. — Личное местоимение, первое лицо единственного числа.

Этот факт медленно проникал в затуманенное сознание Авроры. Он же тем временем схватил ее за руки и поднимал с постели.