Мария Барская - Любовь на оливковом масле

Она гнала от себя мысли о Русакове, однако они не уходили, и она раз за разом прокручивала в воображении их встречу, изобретая все новые и новые варианты, как могла бы себя повести. На ум запоздало приходили остроумные реплики, интересные истории, но после драки кулаками махать бесполезно. Что она сейчас ни придумает, поезд ушел. Ушел безвозвратно.

Ее бросало то в жар, то в холод. Она металась, как неприкаянная, по квартире. Хорошо еще, Темы нет. От него не укрылось бы ее состояние, и он пристал бы с расспросами, а объяснять у нее не было ни сил, ни желания.

И зачем она вообще пошла на эту встречу? На что надеялась? И еще зачем взяла эти дурацкие деньги! Что он о ней теперь думает? Да какая разница? Совершенно чужой человек! Но как хочется, чтобы он хорошо о ней думал! Хочется ему нравиться!

И вот она сама, своими руками… разрушила отношения, которые теоретически могли вылиться во что-то серьезное. Можно сказать, ей выпал шанс, а она уничтожила его на корню! После сегодняшней встречи она Русакову точно никогда не понравится. Самой себе отвратительна!

Любая настойчивость с ее стороны создаст у него впечатление, будто она навязывает себя ему. Но как же обидно! Будь Русаков совершенно посторонним человеком, она бы еще немного пострадала, взяла себя в руки, плюнула бы и забыла. Но самое мучительное-то в том, что им наверняка еще не раз придется работать вместе. И, сталкиваясь с ним, она будет вспоминать о своем унижении, гадая, что он, в свою очередь, думает, видя ее!

Женя долго ворочалась на диване, и в результате сама не заметила, как заснула.

Разбудил ее стук входной двери. Она встрепенулась, взглянула на светящийся циферблат будильника. Три часа ночи. Из прихожей слышался шорох. Сын, что ли, вернулся?

— Тема, ты? — спросила она. — Что так поздно?

Он включил свет в прихожей и заглянул в комнату.

— Ты почему не спишь? Даже постель не разложила? Меня действительно ждала? Или случилось что-то?

— Да все в порядке. Прилегла на пять минут, заснула, а ты меня разбудил.

— Извини.

— В общем даже к лучшему. Хоть нормально улягусь.

Утром Женя, едва открыв глаза, вспомнила вчерашний день. Вновь придавила тоска.

«Может, сказаться больной и урвать денек? — мелькнула спасительная мысль. — Хоть немного в себя приду».

Но она тут же отвергла этот план. И дел невпроворот. И негоже так скоро начинать болеть. Она ведь не столь давно работает на новом месте.

С трудом выбравшись из-под одеяла, она подошла к окну и отдернула штору. На улице шел нудный мелкий дождь. «Где же наша весна? — с тоской подумала она. — Погодка под стать настроению». Рабочий день не задался с самого начала. У главного возникли какие-то проблемы, и он устроил коллективный разнос, концентрическими кругами разошедшийся по всему офису. Народ ходил угрюмый и злой.

«Кажется, настала пора увольняться отсюда, — пришла к невеселому заключению Евгения. — Тучи сгущаются. Надо новое место подыскивать. Ларику, что ли, звякнуть? Вдруг у него местечко какое-нибудь завалялось, а то, глядишь, снова на улице останусь».

Женя уже потянулась к трубке, когда на ее столе заверещал мобильник. Она глянула на пульсирующий светом экран. Русаков! Вот неожиданность. Сердце екнуло и ухнуло, однако Евгения, мысленно пнув его, принудила вернуться на место. Точка! Больше ее никто врасплох не возьмет!

— Слушаю, — сухо бросила она в трубку.

— Здравствуйте, Евгения Владимировна! Евгений Сергеевич Русаков беспокоит.

«Он еще и паясничает!» — с неприязнью отметила она.

— Добрый день. Чем обязана?

Да я… Как-то мыс вам и вчера неудачно посидели… — Он выдержал короткую паузу, а дальше его словно прорвало: — Наверное, я сам виноват. Не надо было вас приглашать в рабочее время. Но мне… Я счел неудобным сразу приглашать вас куда-нибудь вечером. Мне сперва показалось… А, совершенно неважно, что мне показалось! Но формально вышло. А я хотел как раз неформально. С другой стороны, неудобно. Вместе ведь работаем… А, черт! Опять совершенно не то говорю! Да и вчера вам раз сто звонил. Только вы не подходили! Я волновался! А у кого про вас спросить, не знал. Общих знакомых никаких. И утром вы снова не отвечали!

Она услышала, как он глубоко-глубоко вздохнул.

— Женя, предлагаю начать сначала. Будем считать, что вчера не было.

— А что, собственно, случилось вчера? — сочла своим долгом осведомиться она.

Прозвучало это по-прежнему сухо, хотя внутри у нее все ликовало. Он тоже расстроен! Он совершенно не так себе представлял вчерашнюю встречу!

— Да ничего! Не было вчера! — выкрикнул он. — Предлагаю встретиться сегодня вечером!

— Согласна, — ответила Женя.

Взгляд ее упал на окно. На стекле еще блестели капли, но небо расчистилось и сияло яркое весеннее солнце.

На этот раз обстановка была романтичной. Даже Лизка осталась бы довольна. И уютная атмосфера, и песни про любовь чуть ли не на всех языках мира. И при встрече Русаков преподнес Жене букет махровых тюльпанов, каких-то невероятных экзотических тонов — лиловые, розовые, зеленые, и все с бежевыми прожилками. На столе горела свеча. За ее чуть трепещущим пламенем в полумгле едва угадывались черты лица Русакова. На Женин вкус, свет мог быть и поярче, а музыка, наоборот, потише. Но это мелочи по сравнению с тем, что с первых минут стало ясно: свидание совершенно неделовое! Сюда приглашают только понравившихся женщин.

И разговоры у них сразу пошли не о погоде и не о предстоящем отпуске, а о себе. О собственном прошлом.

— Первый раз я женился исключительно потому, что она напоминала мне девушку, от которой я был без ума, но с которой нас жизнь развела. Такая же тоненькая, с большими ореховыми глазами. Увы, сходство оказалось лишь внешним. Жена весьма быстро показала свой настоящий характер. Форменная истеричка.

Несмотря на полумрак, Женя заметила, как он скривился, словно от зубной боли. Видимо, даже вспоминать ему было неприятно.

— Я надеялся, она хоть после рождения дочери успокоится, но куда там. Стало еще хуже. Теперь понимаю: беда была в том, что ни я, ни она на самом деле не любили друг друга. Мне она напоминала ту, любимую. Ее же мотивы были совсем прозаические. В Москве мечтала зацепиться. Ради дочери я еще какое-то время терпел. Может, дальше бы и привыкли друг к другу, но Светлана себе отыскала более выгодный вариант.

Второй раз я женился, так сказать, от противного. Этакая спокойная величественная женщина с прибалтийскими корнями. Невозмутимость на уровне анекдота. Но после бурь первого брака я жаждал тихой гавани и получил ее. По полной программе. Оказалось, тоже совсем не здорово. Спокойствие ее граничило с равнодушием. Ко мне, к себе и даже ребенку. Какой-то механический случай эмоциональной глухоты. — Русаков усмехнулся. — В результате произошло неожиданное. Я начал впадать в истерики. Представляете, ее ребенок падает с велосипеда. Рана такая, что зашивать надо. Неспециалисту видно. А у нее на лице — полная безмятежность. Заливает сына перекисью и спокойно говорит: «Зачем зашивать? Так заживет». Я ору: «Он кровью истекает». А она: «Да ладно тебе. Сейчас остановится». На сей раз я сам ушел. Знаете, за кого она потом замуж вышла? За известного каскадера. Видно, тоже нашли друг друга. А вот с сыном ее у нас до сих пор великолепные отношения. Теперь он уже школу заканчивает. Замечательный парень. Любознательный. Все ему интересно. Как он у нее такой получился?