Бонни Дж. Перри - Голая суть

Сердце у него сжалось в кулак. Ребенок, их ребенок, умер. Си-Си Маккензи тоже умер. Со своей стороны, Логан простил старика. На это потребовались месяцы, но теперь дух Си-Си может покоиться в мире.

И Логан на цыпочках вышел из спальни.

Когда он оказался в коридоре, то замер и повернулся в направлении закрытой кухонной двери. Неужели оттуда доносится запах кофе? Не может быть. Пустой желудок требовал, чтобы он понюхал еще раз. Логан послушался и сделал глубокий, продолжительный вдох. Ноздри его наполнил аромат свежесваренного кофе. Словно влекомый невидимым магнитом, он шел по запаху на кухню.

И услышал, как она ходит по ту сторону кухонной двери. Точнее, он услышал, как хлопают о пятки ее комнатные туфли. Не надо было открывать дверь, чтобы угадать, кому принадлежит этот «шлеп-шлеп». Он замер, не отводя взгляда от затворенной двери. Господи, как же он скучал по этим звукам! Он улыбнулся, представив себе, как она расхаживает в пушистых розовых комнатных туфлях, какие она любила надевать в морозное утро. Смешно, что именно это помнит мужчина в связи с женщиной. Что именно этого он лишен, потеряв женщину, подсказало сердце.

И он чуть-чуть приоткрыл дверь.

Скай стояла к нему спиной и освобождала из бумаги кубик сливочного масла. От лампы с узким абажуром, висящей над плитой, на линолеум пола падал след в форме стрелки. Конец которой глядел прямо на нее. И он перевел взгляд на ее ноги. И оказался прав: на ней были именно эти пушистые комнатные туфли.

Придерживая дверь, чтобы пружина не вернула ее обратно, он вошел в кухню. И тогда он увидел, как от тостера, стоящего рядом с раковиной, поднимается дымок. Она тоже его увидела и выхватила хлеб. Один уже чернеющий ломтик ей удалось спасти, и он шлепнулся на стойку.

— Черт! — пробормотала она, доставая второй дымящийся ломтик.

— А ты не думаешь, что лучше было бы зажечь полный свет? — И он отпустил дверь, тотчас же вставшую на место.

Она волчком повернулась к нему.

— Ты что так рано встал?

— Я хотел задать тебе тот же вопрос. Я думал, ты все еще спишь и видишь сны.

— Мне казалось, что мы рано едем.

— Я еду. Ты возвращаешься назад, в свой журнал. — Он открыл ящик со столовым серебром и вынул оттуда нож. — Поскольку у нас осталось всего четыре ломтика хлеба, я займусь приведением в порядок тостов.

— Сколько яиц? — спросила она.

— Поразмыслив, я решил, что тебе лучше было бы накрыть на стол, а мне готовить. — Он отдал ей нож, а сам взял картонку с яйцами и понес ее к плите.

— Договорились. — Она вынула две кружки из буфета. — Кофе?

— Вне всяких сомнений.

— Все еще пьешь черный?

Он кивнул. Она не забыла.

— Омлет или всмятку?

— Как угодно.

Он знал, что ей больше нравится омлет, и потому он взялся за сбивалку. Она включила свет, и он обернулся, чтобы получше рассмотреть ее.

Даже при резком люминесцентном освещении она выглядела гладенькой и сверкающей, как осеннее яблочко. Естественный розовый цвет щек был на полтона светлее насыщенного розового цвета «водолазки», заправленной в джинсы, но больше всего его потрясли ее волосы. Ниспадающие и чуть вьющиеся мягкими золотистыми завитками, они как бы притягивали к себе свет, а каждая прядь стократно его усиливала.

Пальцы его жаждали дотронуться до этого драгоценного золота и погладить его. Но он к ней не прикоснется. Возможно, сейчас они наедине последний раз до того момента, как развод вступит в законную силу. Мечту о примирении следует отставить в сторону. Он не сможет заставить ее полюбить вновь. Теперь он это понял. Она должна прийти к нему по собственной воле.

Значит, это прощание.

Он ощутил на пальцах что-то липкое, и когда он поглядел на руку, то увидел, что раздавил вынутое из упаковки яйцо. Он обернулся, спрятал яйцо назад, в картонку, и взял новое.

Через сорок пять минут последнюю из сухих тарелок они ставили в буфет.

— Я нашла термос, — сказала Скай. — Давай нальем туда остатки кофе.

— Да? — Он, наконец, решился. Нечего откладывать неизбежное. Она с ним не поедет.

— Я поставила свой чемодан у парадного входа рядом с твоими сапогами. А ты, случайно, не собирался улизнуть, не попрощавшись?

Он закрыл дверцу буфета и стал наблюдать за тем, как она заливает кофе в термос.

— А я помню, как ты по утрам в субботу удирала из постели.

— Но сегодня же четверг.

Через кухонное окно стали литься мощным потоком солнечные лучи.

— Ну, мне уже пора выезжать. Спасибо за термос, но его заберешь с собою ты. Когда вернешься в журнал, то обрадуешься, что он с тобой. Кофе у тебя в офисе отвратительный.

Она закрыла кухонную дверь своим телом.

— Чего ты боишься?

— Боюсь?

— Вот именно. — Она поглядела на него в упор. — Почему ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой? Только не говори, что думаешь, будто я спешу вернуться и заняться журналом.

— Ты хочешь правду?

— Да, — заявила она.

— Когда я сказал, что пау-вау — дело семейное, я знал, что говорил. В течение трех дней мы придерживаемся старинных порядков и правил. Принятых у племени Осаге.

— Ты имеешь в виду перья и типи?

Он кивнул.

— Удобств будет маловато.

— Значит, правда заключается в том, что ты полагаешь, я не смогу вести походного образа жизни в лесу?

— Пау-вау — это не туристический поход, Скай. Это духовное путешествие в глубь времен. Путешествие, связанное с прошлым племени Осаге.

Она упрямо вздернула подбородок. Этот упрямый вид ему был очень хорошо знаком.

— Знаешь что, Логан? Ты думаешь, я расплывусь, как масло на горячем тосте, если мне придется несколько дней пожить походной жизнью. Но знаешь, что больше всего меня бесит? То, что ты сноб. Задравший нос предубежденный сноб.

Она повернулась и направилась в коридор.

Он догнал ее в три прыжка, схватил за руку и повернул лицом к себе.

— Черт, подожди одну-единственную минуту и послушай. Никому, даже тебе, не позволено обзывать меня и уйти безнаказанным.

— Тогда докажи, что я неправа.

Он ничего не ответил. Она расставила ему западню при помощи его же собственных слов. «Ну, и что же ты собираешься делать, человек из племени Осаге? Оставлять за ней последнее слово? Ты сказал, что пау-вау — дело сугубо семейное. Но она ведь твоя жена, пусть даже только на бумаге». И он отпустил ее руку. Он предупредил ее, как нелегко будет на пау-вау, и все равно она настаивает на поездке с ним. Возможно, ее все-таки стоит взять с собой.

— Представь себе, как тебе будет весело, если я должна буду брать свои слова назад за завтраком, обедом и ужином, Логан.

— Представляю. И предвкушаю. Перспектива весьма соблазнительна.

— Значит, я могу ехать?

Он прошел мимо и схватился за чемодан, стоящий у парадной двери. Пушистые розовые комнатные туфли проследовали за ним.