Заряна - 217-я жизнь. Блог бывшего экстрасенса

Мне тяжело, и не факт, что я смогу этот месяц до родов прожить одна. Но теперь в моей голове тумана намного меньше. Стратегическая ошибка мужа – мне нельзя было давать дышать воздухом, свободным от него. Вместо розовых соплей я обдумываю, чего ж он хочет. Вернуться ко мне и начать все сначала со мной?

Или вернуться и продолжать свою свободную жизнь?

Конечно, свободную жизнь! А я, значит, снова буду пугаться, бредить, срываться в истерики и ждать его ночами. Зато он будет уверен, что он меня контролирует, и я никуда не денусь. Его не будет скручивать «сушь» и у него все будет нормально, и мама его не будет волноваться.

– Да, я такой. Бери меня таким, какой я есть. Это ведь и есть любовь – принимать человека таким, какой он есть, со всеми его недостатками. Ты мне сама это говорила, что любовь – это полное принятие. Ты же говорила, что меня любишь.

А действительно, что такое любовь? Если он меня устраивает только на моих условиях, то это любовь?

И хоть я молчу, Антон прекрасно читает мои эмоции. А потому принимает тон жалостливый и покровительственный:

– Ну вот и хорошо, ну вот и молодец. Ложись, отдохни, тебе нельзя волноваться. Я потом вещи перевезу и на роды с тобой пойду. А ты, маленькая, решила, что сама все можешь…

Вот тут молчать уже бессмысленно, но и орать у меня не выходит:

– Как я могу тебя пустить обратно, если ты предатель?! Как я могу взять тебя на роды, если к тебе спиной нельзя поворачиваться?! Зачем ты мне, когда у меня все хорошо, если тебя нет, когда мне плохо?!

Я наверняка говорю слишком тихо и неубедительно, но Антон и такой отповеди совершенно не ожидал. Видимо, слишком полагается на плохие советы типа «сама завоет, у вас же ребенок». Не понимают люди, что у меня будет ребенок и этого мне достаточно. Все остальное вторично.

На следующий день приехали мои золотые родители и забрали меня к себе, я к тому моменту уже совсем плохо ходила. Страшно болели ноги, как у всякого человека, которому надо двигаться по жизни, а он не знает, какое направление выбрать.

И правильно, увозите меня от соблазна подальше. А то Антон повадится песни петь, и в какой-то момент я могу не выдержать натиска. Пустить его обратно и все начнется по-новой. А мне ребенка надо доносить.

Муж – человек не злой, не хочет ничего плохого ни мне, ни мальчику. Просто ему надо, чтобы мы его не касались. Он хочет быть свободным, и при этом «сохранить лицо», а в этой ситуации он кругом оказался негодяем, и его это очень злит. Черт его знает, на что он теперь пойдет, чтобы оправдаться в собственных и чужих глазах. Антон с его фантастической интуицией чувствовал, что у него был только один шанс меня подчинить и «умять под себя» – беременность, когда я и зависима, и безвольна. А свои шансы он всегда умел использовать по максимуму.

Кажется, я могу написать пособие на тему «как его разлюбить». Я стала большим специалистом в этом вопросе. Оставить все как есть и терпеть его закосы – это преждевременные роды, мне так нервничать нельзя. Я это знаю точно.

Заставлять себя его ненавидеть, разлюбить или как там принято в художественной литературе – это рисковать ребенком, а до родов еще почти месяц. Нельзя убивать любовь в себе. Не будет человек, чья мать перед родами растила в себе ненависть, ни здоровым, ни счастливым. Скорее уж калекой будет физическим или нравственным.

Вот так мне придется идти между двумя крайностями. Так жить нельзя и менять тоже не ясно как.

Моя внутренняя боль настолько сильна, что я готова поменять ее на любую физическую. От той помогают хоть какие-то обезболивающие, от этой нет спасения нигде. Все те же шесть таблеток валерьяны. Ни алкоголя, никаких других методов забыться.

Мне придется разобраться, как с этим выживать.

Я получаю только иногда короткие перерывы, когда ничего не болит: динамическая медитация ОШО и молитва в пустом православном храме, когда не идет служба и когда почти никого нет. Слушая гудящую тишину, я иногда, пусть ненадолго, но перестаю слышать свой внутренний крик. Я даже не могу точно сказать, где это – болит душа. Просто ты ощущаешь себя инвалидом. Человеком, у которого что-то отрезали и его мучат фантомные боли – боль в руке, которую ампутировали. Так и я, с ампутированной частью души, в которой жила уверенность в любви, понимании, дружбе. Идеи о двух половинках и миф об идеальной любви. Я не могла проклинать Бога, ведь у меня в животе двигался мальчик, не сломался и не сдался при всем идиотизме, который наворотили его родители. А это уже чудо! Настоящее Божье чудо, так что претензии есть к себе и к Антону, других крайних нет.

Вот так, обложенная со всех сторон – это делать нельзя, это невозможно, а вот это придется, – я целыми днями лежала на кровати в доме родителей.

По несчастной случайности мои родители живут прямо над ЗАГСом, и свадебные песни, тосты, марши и всякие кабацкие свадебные песни я слушала постоянно. Я вспоминала свою свадьбу, свою любовь, которая закончилась вот так – попыткой меня сломать.

Слезы кончились на какой-то день – на пятый или седьмой. Ненависть угасла еще за два дня. Мертвое отчаяние – полная эмоциональная кома – съело еще дня три.

Затем на абсолютно пустом месте пришло знание, именно знание, что все, что со мной было сейчас и веками раньше – это тоже любовь. Просто другой ее лик. Отвратительный, убивающий, но это тоже любовь. В отличие от влюбленности, эротических влечений, розовых надежд и дружеских чувств, которые мы часто именуем любовью.

Эту убивающую и перерождающую силу – любовь – лучше всего описали древние греки. Самое первое изображение богини любви у греков – это двуликое существо. Одна из сторон – прекраснейшая, нежнейшая из женщин, обратная его стороны – заросший бородой, старый, страшный мужчина. Любовь – это не один из ее ликов, который мы выбираем по своему усмотрению. Это они оба вместе.

Я лежала на кровати в маленькой комнате и точно знала, что уйти от этого понимания я не смогу. Бежать – это слишком шикарно для меня, мне это не по карману. Сейчас мне даже расстояние до ближайшей лавочки было слишком далеко. Это очень странное ощущение, когда тебя предает твое собственное тело. Ты бьешься внутри него, но не можешь «завести» механизм. Живой, все понимающий мозг как будто физически пытается найти выход, стучится в виски, но выбежать из скорлупы тела невозможно. Можно орать, можно уговаривать себя потерпеть и смириться. Беременность – временное явление, оно точно пройдет. Вот только какими мы с ребенком выйдем из этого состояния?

Был еще один сон, сон о свободе и силе.

Большой лев находится все время где-то поблизости. И я учусь жить рядом с ним. Общаться с ним, передвигаться рядом, расслабляться и даже играть – очень осторожно и сохраняя полное спокойствие, концентрацию внутренней силы. Взаимодействие со львом – это отдельный предмет, трудный урок, который постигать надо постепенно.

Читать дальше