Мария Воронова - Клиника обмана

К блинам была подана красная икра, форель, селедка и сметана. На столе красовалась запотевшая бутылка водки – Сумароков и Лада выпили по паре рюмок, Вите тоже предлагали, но он отказался.

Атмосфера за столом была какой-то напряженной, и Сотников это чувствовал. Похоже, весело было только Ане – она, как обычно, тараторила, рассказывала смешные истории из школьной жизни… Иногда она обращалась за поддержкой к Кате, но та была немногословной и, несмотря на свою яркую внешность, держалась в тени подруги. Наверное, тоже не привыкла в богатых домах ужинать, решил Сотников. Катя была очень нарядно одета, но что-то подсказывало Вите, что она из простой и небогатой семьи. Потом он заметил, какие хмурые взгляды кидает на девушку хозяин дома, с каким напряженным лицом наблюдает за ней Лада… «Может, она в чем-то провинилась?» – гадал он. Аня же словно бы ничего и не замечала.

Наконец хозяин встал из-за стола.

– Виктор, ты уже закончил с едой? Тогда пойдем со мной.

Они поднялись на второй этаж, и Сумароков распахнул дверь в кабинет. Кивком указав Вите на кресло, он достал из шкафа пузатую бутылку и два стакана.

– Виски будешь?

Сотников покачал головой.

– Что так?

– Мне из-за печени нельзя. Она еще не полностью восстановилась после противотуберкулезных препаратов.

Сумароков плеснул из бутылки на дно стакана, и в комнате сразу запахло самогоном – Витя ни с чем бы не спутал этот аромат, поскольку родня Четкина часто присылала именно этот напиток.

Отпив из стакана, Анин отец со стуком поставил его на подоконник, приоткрыл стеклопакет и закурил, глядя в окно.

– Я рад, что ты выздоровел и стал, так сказать, полноценным членом общества, – сказал он, не поворачиваясь к Вите. – Такое удается не каждому и, соответственно, вызывает уважение. Приезжай к нам обедать хоть каждое воскресенье, я не против. А теперь слушай внимательно, повторять не буду. Если вздумаешь завести с моей дочерью роман, пеняй на себя. Мало не покажется, это я тебе обещаю. Ну что, договорились?

Мучительно покраснев, Витя кивнул, хотя Сумароков по-прежнему стоял к нему спиной и видеть кивка не мог.

– Вот и славно. – Валентин Константинович выбросил сигарету в окно и наконец повернулся. Витя увидел, что он улыбается. – А теперь вернемся к нашим дамам.

Накрыв стол для чая, кухарка собралась уходить и предупредила, что в доме кончается питьевая вода. Узнав, что воду берут из расположенного неподалеку источника, будто бы обладающего целительными свойствами, Витя вызвался немедленно туда отправиться.

Аня сказала, что покажет дорогу, и предложила Кате прогуляться тоже, но та молча покачала головой.

Витя с Аней шли вдвоем вдоль дороги, и Витино сердце готово было выскочить из груди от счастья. Идти было метров триста, и он мечтал, чтобы эти метры никогда не заканчивались.

Наконец остановились возле узкой длинной лестницы с обледеневшими ступеньками. Заглянув вниз, Витя увидел, что она ведет вниз по крутому склону к маленькому озерцу. Перила у лестницы были только с одной стороны, но зато ее освещали несколько фонарей – источник был популярен среди местных жителей.

– Я первый пойду, – сказал Витя, цепляясь за перила.

– Ой, тут никогда так скользко не было, хоть на санках съезжай! – засмеялась Аня, осторожно ставя ногу на ступеньку. – Ну, с Богом.

– Вам не обязательно спускаться, – сказал Витя и сполз на несколько ступенек, которые были слишком узки для его ботинок сорок четвертого размера. – Я могу и сам воды набрать. Тут не заблудишься.

– Нет уж, я не хочу одна на дороге стоять!

– Извините, я не подумал… – Он повернулся боком, и спускаться стало легче.

– Я вообще рада, что пошла с вами, а то сегодня дома все какие-то надутые, будто сговорились. Вы не думайте, обычно у нас весело.

Витина нога соскользнула со ступеньки, он повис на перилах, они зашатались.

– Ой! – воскликнула Аня. – А мы не упадем?

– Нет, – твердо сказал Сотников, хотя и не был в этом уверен.

Через несколько минут они спустились. Озерцо замерзло по краям, а в центре крутился водоворотик.

– Вы можете меня подержать? – деловито спросила Аня.

Витя молча взял ее за талию.

– Держите крепче! – Аня широко шагнула, нагнулась к воде и стала наполнять пластиковую бутыль.

Если он не удержит Аню, она упадет в ледяную воду – от страха Витя даже не сообразил, что прижимает к себе любимую девушку.

– Ну, принимайте! – Аня не оглядываясь протянула назад полную бутыль.

– Как? У меня обе руки заняты.

Она засмеялась и шагнула назад. Это получилось само собой – он обнимал ее, она стояла, склонив голову ему на грудь. В окружении зимней ночи, под шепот родника это было так хорошо, что оба затаили дыхание.

Сотников опомнился первым и взял у Ани бутыль. Вторую он наполнил сам, отказавшись от Аниной помощи.

Восхождение по лестнице прошло без происшествий.

Обратно шли молча.

Лада понимала, что самое лучшее теперь – пореже бывать у Сумароковых, но вместо этого приезжала к ним каждые выходные и наблюдала за Валентином и Катей с болезненным, мазохистским интересом. Она ловила каждый жест, каждый взгляд. Наряду с мучительным сознанием, что любимый предпочел ей сопливую девчонку, что почти двадцать лет Ладиного бескорыстного служения ему и Ане ничего для него не значили, она испытывала странное удовольствие, наблюдая за его терзаниями.

«Вот женился бы на мне, и жил бы спокойно! – злорадствовала она. – А теперь мучайся, страдай!»

Кроме того, Лада питала совсем стыдные и унизительные для ее женственности надежды. Валентин распален влюбленностью в Катю, но не может удовлетворить свою страсть – Лада была уверена, что до интимных отношений у парочки дело не дошло, иначе она бы почувствовала. Но она-то, взрослая, слава Богу, женщина, рядом…

Однако время шло, а Сумароков по-прежнему обращал на нее внимание, только когда она заслоняла ему девчонку. Это было невыносимо!

Теперь она уже мечтала о том, чтобы у нее поскорее появился законный повод ненавидеть и презирать Валентина. Не за собственную разрушенную жизнь, а за низкие инстинкты, ведь мужчины, которые спят с несовершеннолетними девочками, презираемы всеми.

Лада вспомнила, как однажды в больницу из следственного изолятора доставили мужчину, изнасиловавшего малолетку. Он был жестоко избит сокамерниками и требовал медицинской помощи.

По дежурству к ним кого только не привозили! Наркоманов, ворюг, убийц, проституток… Но для Колдунова каждый был в первую очередь пациентом, он всех подбадривал, со всеми держался ровно и даже никогда не орал на несостоявшихся самоубийц, хотя это считалось среди медперсонала святым и даже полезным делом.