Александр Трапезников - Подари мне жизнь

— Тогда поздно будет! — резко оборвал его Костя. — Коньки отбросит.

Старик вновь стал хрипеть, голова его дернулась, вывернулась набок. Костя приложил два пальца к шейной артерии.

— А пульс-то уже не слышен. Вот дьявольщина! Кать, где здесь дефибриллятор?

— Вон, в углу на столике. Ты что, хочешь подключить его?

— Ничего другого не остается. Митька, делай ему пока массаж сердца!

Толстый санитар попятился в сторону двери. Да и Катя отступила от операционного стола в угол.

— Стоять! — прикрикнул на них Костя. — Делайте, что я вам говорю.

Он начал распутывать провода дефибриллятора, ведущие к электродам. Движения его были быстрые и точные.

— Я не могу, — сказала Катя испуганно. — Знаешь, сколько там вольт?

— Знаю, знаю. Помогай. А ты чего стоишь?! Я тебе, кажется, массаж приказал делать!

— Костя, я ведь ему ребра поломаю, — растерянно ответил Митя. — Ты погляди на него — к нему прикоснуться страшно, того и гляди в прах рассыпется.

— Прах будет, если ты сию же секунду не начнешь делать массаж. Причем твой прах, это я тебе обещаю.

— А ребра? Мне за сломанные ребра — тюрьма. И тебе, кстати, тоже. И Катьке.

— Заткнись. Все беру на себя. Скажете потом на суде, что выполняли мои приказания под дулом скальпеля.

— А… ладно! Черт с тобой, псих ты этакий, — Митя засучил рукава халата и склонился над стариком, стал интенсивно массировать его грудную клетку. Он вошел в раж и навалился на деда всей массой.

— Сердце не заводится, — сказала Катя, глядя на приборы.

— Подключай дефибриллятор, — произнес Костя, смазывая электроды. — Сейчас шарахнем.

— Убьем ведь, — жалобно ответила медсестра, готовая расплакаться.

— Ни хрена, это последний шанс. Митька, отойди!

Константин положил электроды на желтую цыплячью грудь деда. Не слишком умело перекрестился.

— Ты вообще-то хоть раз в жизни это делал? — тихо спросил Митя.

— Всегда что-то делается в жизни в первый раз. Так, Катя? Сначала больно, потом приятно.

— Он еще шутит! — откликнулась медсестра.

— Поехали! — сказал Костя, с лица которого стал катиться пот, и дал первый разряд.

Старика подбросило со стола, словно он захотел немедленно вскочить и убежать. Но глаза его при этом были неподвижны. На пиликающем кардиографе шла прямая линия. Митя тяжело дышал, Катя выглядела белее своего халата.

— Еще раз, — пробормотал Костя, не отнимая электродов от груди деда и давая второй разряд, более сильный.

И вновь старик подпрыгнул на столе, еще выше прежнего. Но должного эффекта не было.

— Ты у меня заведешься, ты у меня летать научишься, — со злостью проговорил Константин.

— Хватит, Костя, хватит! — схватил его за руку Митя. — Он уже умер. Ты больше не в силах ничего сделать.

— В силах, Митя, в силах! — оттолкнул его Константин. — Надо лишь очень сильно хотеть. Сейчас, сейчас, ну же!

Он дал третий разряд, и вместе с прыжком деда кардиограф изменил свой унылый писк. Экран начал показывать равномерные пики.

— Ф-фу ты!.. — выдохнула Катя.

Костя вытер рукавом халата капли пота со лба. В другой руке он сжимал ненужные теперь электроды.

— Завелся-таки, — сказал он. — Как женщина, если ее приласкать как следует…

— Хотел бы я посмотреть на ту женщину, которую ты в постели дефибриллятором заводишь, — пробормотал Митя. Он сам был весь в поту и красный от напряжения.

Катя облегченно рассмеялась. Костя пытался положить на столик электроды, но не смог — пальцы его не разгибались, не слушались. Провода будто приросли к его руке. Дед теперь дышал ровно, хотя лицо его оставалось неподвижным. Но сердце работало нормально.

— Отдай электроды-то! — сказала медсестра, пытаясь вырвать их из руки Кости.

Константин посмотрел на электроды, на старика, на Катю. И растерянно произнес:

— Эх, жалко, пиво-то разбилось…

Вот уж чего никто не ожидал, так это нагоняя, который получил Константин через два часа от дежурного врача больницы. Тот орал так, будто его резали без наркоза да еще лили раствор соли на открытую рану. Перед ним в приемном покое стояли оба санитара и медсестра. Реаниматор Петр Петрович, уже сменивший окровавленный зеленый халат на свежий белый, сидел в кресле, вытянув ноги и закрыв глаза. В уголке на стульчике пристроился лысоочковый сын дедули и живо наблюдал за происходящим.

— Вы хоть понимаете, что могли убить больного?! — кричал дежурный врач.

— Понимаю, — спокойно отвечал Костя. — Но ведь не убил же?

— Там пять тысяч вольт!

— А он бы быстрее скончался здесь, прямо у вас на глазах, пока вы волынили с оформлением.

— Я действовал по инструкции. Я вторую смену на ногах, а замены нет. И потом, что это вы мне выговариваете? Мальчишка! Поработай с мое. Ты на каком курсе учишься? На втором, на третьем?

— Ни на каком, — пожал плечами Константин. — Только готовлюсь поступать.

— Он столько медицинских книг прочитал, что можно сразу на четвертый принимать, — вставила Катя.

— Ты, Катенька, помолчи, с тобой будет разговор особый, — сказал дежурный врач, окинув взглядом ее длинные ноги и сглотнув слюну.

Сын дедули поднялся со стула и трагически воздел руки:

— О, горе мне, боже мой! — произнес он, как плохой актер. — Подумать только: мой папа находился в руках у неуча! О, горе, горе…

Реаниматор впервые открыл глаза и посмотрел на сынулю.

— Послушайте, — сказал он, — не пилите руками воздух. Горе было бы тогда, если бы этот парень не вмешался, не проявил инициативу. А победителей не судят. Он все делал правильно. Сейчас ваш отец жив и находится под наблюдением. Вам бы радоваться, а не стенать. И ты, Коля, зря завелся. Действительно, почему ты вовремя не оформил больного?

— Сменщик не пришел, — ответил дежурный врач. — А я не обязан по двадцать четыре часа вкалывать. Да еще за такую мизерную зарплату.

Он начал вдруг кружить вокруг Кости и принюхиваться, словно большая рыжая собака. Реаниматор смотрел на него с недоумением.

— Эге! — выдал тот наконец. — А ведь санитар-то пьян! В доску. Водки нажрался, еле на ногах стоит.

— Только пива выпил, — сказал Костя. — А шатает меня от усталости и нервного напряжения.

— Врешь, врешь ведь! — обрадовался чему-то дежурный врач. — Я отстраняю тебя от работы. Пиши объяснительную записку и вали отсюда. Завтра же подам докладную главному. Ты у меня на улице с волчьим билетом окажешься.

Константин молча снял белый халат и шапочку, скомкал их, швырнул к ногам дежурного врача.

— И я подам докладную, — произнес Петр Петрович. — Только предложу в ней вынести санитару благодарность. И наградить денежной премией. А заодно напишу, как ты занимаешься оформлением больных.