Александр Трапезников - Подари мне жизнь

— Лев Толстой, не видишь, что ли? Пешком, из Ясной Поляны притопал. Сейчас еще должен Мусоргский подтянуться, со своим стаканом.

А в это время с неба упали первые капли дождя. Затем где-то вдалеке над городом сверкнула молния и прогремел гром.

— Быть грозе, — произнес Вольдемар. И никто пока не понял: то ли это прогноз синоптика, то ли замысловатый тост.

Но тут из больничных дверей выбежала Катя. Ее испуганный вид не предвещал ничего хорошего.

— К Ольге сегодня никого не пустят, — произнесла она. — Вновь пошла кровь. Сейчас ее увезли в реанимацию.

И Антон также находился в реанимации, лежал под капельницей, а возле него равномерно попискивали и мерцали приборы. Константин смотрел на него через идеально чистое стекло. Рядом стоял Вильгельм Мордехаевич и объяснял:

— Сейчас он получает ударный блок химиотерапии. Она полностью подавит его иммунную систему, чтобы та была не в силах сопротивляться новому органу. Также будет начисто убит его собственный костный мозг. Это будет длиться около двух недель, в течение которых любое соприкосновение с внешним миром для него смертельно. Теперь он практически зарождается заново.

Врач говорил обыденным тоном, слегка устало, а Костя все равно ничего не понимал. Застряли в голове лишь эти слова: «подавляет, убит…».

— А что потом? — вяло спросил он.

— Потом анализы, — ответил Попондопулос. — И если все будет хорошо — станем вводить препарат из плаценты брата. Затем начнется постепенное развитие в организме нового костного мозга.

— Можно мне пройти к нему? — попросил Костя.

— Нет, — отрезал врач. — Это невозможно. Любой микроб может его убить. Там абсолютно стерильно.

— Но я должен, должен!.. — отчаянно вырвалось у него. — Я должен ему сказать… Он обязан знать, что я — его отец.

— Он тебя все равно не услышит. Скажешь потом.

— А если… если… Какие у него шансы?

— Пятьдесят на пятьдесят, — прямо ответил врач. — Видишь ли, химиотерапия — штука совсем не безобидная. Она разрушает практически все внутренние органы. Мы никогда не знаем, чем может закончиться…

Попондопулос посмотрел на Костю, который не сводил глаз с мальчика, лежавшего за стеклом. Он ободряюще приобнял его за плечи и добавил:

— Ступай-ка ты в мой кабинет и выпей еще одну мензурку спирта. Я разрешаю.

Но Константин продолжал стоять неподвижно и отрешенно. Он ничего не слышал и почти ничего не видел. Только белое пятно впереди, которое то исчезало, то обретало четкие очертания — это было лицо сына. И еще ему чудилась далекая, тихая, непонятно откуда проникающая сюда музыка, сливающаяся с собственным шепотом…

Прошло два с половиной месяца, приближался Новый год. Будет ли он хуже или лучше — кто ж знает? Но люди всегда надеются и чего-то ждут. Загадывают желания, веселятся, пьют шампанское, поздравляют друг друга, стараясь обхитрить судьбу. Но каждый в конечном итоге получает все, что заслуживает. Возможно, иному кажется, что с ним обошлись не слишком справедливо, чего-то недодали или, напротив, много отняли по высочайшему указу из небесной канцелярии, но это не так. Там не ошибаются. Взяток не принимают. И воздают по делам и помыслам…

— Ну, ты собираешься? — раздраженно спросила Елизавета Сергеевна мужа, который продолжал смотреть телевизор. — Нас ведь ждут!

— Лизонька, может быть, не пойдем? — отозвался тот. — Поехали к ним завтра, первого января.

— Вот еще новость! — сказала она резко и выдернула шнур из розетки. — Там досмотришь свой цирк!

— Так ведь это Валера был с Милой, — вздохнул муж и стал покорно одеваться, менять домашние тапочки на ботинки.

Через час они уже были на месте и звонили в дверь. Открыла Наталья Викторовна в фартуке.

— Проходите, проходите, — радушно сказала она. — Сейчас будем накрывать на стол.

Петр Давидович вручил торт и шампанское.

— А где — все? — спросил он, оглядываясь.

— Кто надо — подтянется, — ответила Наталья Викторовна и убежала на кухню. Елизавета Сергеевна сняла шубку и пошла ей помогать.

Из комнаты выглянул Вольдемар. Теперь он был без толстовской бороды, но с пышными бакенбардами и походил почему-то на Пушкина.

— Наташа велела сменить имидж, — сконфуженно произнес он. — Партию в шахматы?

— С удовольствием, — ответил Петр Давидович.

Пока они расставляли фигуры и делали первые ходы, на столе начали появляться различные блюда и закуски. До Нового года оставалось еще два с половиной часа.

— Что-то наши задерживаются… — пробормотал «Пушкин», выдвигая коня.

— А где они?

— А-а! — неопределенно махнул рукой Вольдемар и надолго задумался.

Тем временем зазвонил телефон. Петр Давидович испуганно встрепенулся. Этот резкий звонок неожиданно напомнил ему те тревожные и страшные дни в середине октября, когда они все пребывали в ожидании чуда. Трубку сняла Наталья Викторовна. Поговорив, она коротко бросила:

— Сестра звонила. Сказала, что не приедет. Хотела вас всех с ней познакомить. Но она теперь женщина свободная, у нее есть магниты попритягательней.

Елизавета Викторовна внесла в комнату блюдо с жареным гусем. Следом вошла бабушка с пирогами.

— Ну, к столу, что ли? — спросила Наталья Викторовна. — Ждать не будем? Это безобразие, что их до сих пор нет.

— Да, надо их наказать, — согласилась Елизавета Сергеевна.

Но тут как раз и раздался звонок в дверь. Петр Давидович первым бросился открывать. За ним в коридор высыпали и остальные. Замок как-то заело, но Наталья Викторовна сама, не очень-то деликатно отодвинув плечом чужого мужа, отворила дверь.

— Позд-рав-ля-ем!!! — весело прокричали те, кто ожидал у порога. Это были Костя, Ольга, а между ними Антошка. Но еще и из детской коляски к этим радостным возгласам добавился писк Никоса. Возможно, он тоже хотел поздравить своих бабушек и дедушек, но, вероятнее всего, просто хотел спать. Что ему до этих взрослых игр да и до самого Нового года?..

Однако на этом история наших героев нисколько не кончается. Продолжается она не только у них, но и у безответно влюбленного в Ольгу Джойстика, у клоунов Валеры и Милы, у толстяка-писателя Мити и его ветреной жены Кати, у обиженной на Константина Риты и депутата Каргополова, у немецкого претендента Гельмута Шрабера и фармакологического магната Мамлюкова, у психотерапевта Леонида Максимовича и его азартной сестры Люды Марковой, у конюха Васи и фотографа Миши, у врачей Попондопулоса и Красноперова, у дедули Жакова и его сына Лаврика, у крутого парня Рената и невзрачного бывшего гэбиста Павла, у воинственной амазонки Светланы Викторовны и почти глухой бабушки, у родителей Кости — Елизаветы Сергеевны и Петра Давидовича, у самой Натальи Викторовны и путевого обходчика Вольдемара, который и сам еще не знал, в каком имидже будет выступать в новом году; вполне возможно, что в образе Карла Маркса или Саддама Хусейна. История есть даже у таких малопривлекательных лиц, как одноглазый чиновник из министерства здравоохранения, а также у отморозков, «хряка», «комода» и «гиены», — причем история весьма любопытная. И надо даже добавить, поскольку это проверено веками, что История вообще никогда не кончается. По крайней мере, оснований для этого пока нет. Поэтому новая встреча с этими героями и персонажами непременно произойдет. В доказательство чего автор оставляет на последней странице многоточие…