Александр Трапезников - Подари мне жизнь

Джойстик засмеялся, бросил ему банку пива и вновь стал читать текст:

— «По приземлении вам не обязательно расставаться со своей супругой — вы можете поехать в клинику вместе с ней, а документы оформить в следующие дни».

— Вау! — закричал Костя и даже пустился в пляс. Но танцевал он не «Хаву нагила», а почему-то «Сиртаки», что было не совсем справедливо в данной ситуации.

Джойстик весело наблюдал за ним. Потом отрезвил его резонным вопросом:

— А ты подумал, что будет потом? Ведь рано или поздно наступит момент, когда они попросят тебя вернуться в аэропорт и привезти документы, подтверждающие ваше гражданство. И что тогда?

— Плевать! — отозвался Костя. — Главное — операция. Нет, какие же все-таки гуманисты эти ваши евреи! Даже не ожидал. Обязательно схожу к Стене Плача и помолюсь Иегове.

— Яхве, — поправил Джойстик. — Впрочем, не знаю. Ты лучше уясни себе, что за это мошенничество тебе грозит тюрьма. Здесь прямое нарушение закона, обман.

— Ну и пусть! — с вызовом сказал Костя. — Ладно, тюрьма так тюрьма. Посижу немного в израильской тюрьме, все-таки не зиндан у Туркмен-баши. Там, говорят, хорошо кормят и даже можно получить образование.

— Образование получишь, — согласился Джойстик. — Научишься из рукава тузов доставать. За пять-то лет!

— Почему пять? — удивился Костя.

— А сколько ты хочешь? Меньше вряд ли дадут. Может, и десять. С аферистами у них там строго.

— Ну… тогда… — Костя на несколько секунд призадумался. Затем все так же решительно сказал: — Тогда буду сидеть десять. Пятнадцать лет, сколько получу. Ничего, выйду еще в расцвете сил. Сколько мне будет? Ну тридцать, тридцать пять. Еще вся жизнь впереди. Я даже разрешаю тебе в это время жениться на Ольге.

— Вот черт! — стукнул кулаком по «мышке» Джойстик, отчего испуганный курсор запрыгал по монитору. — Опять ты со своими шуточками! А если я действительно в это время увезу Ольгу и детей куда-нибудь… в тундру. На Чукотку, где ты нас никогда не найдешь?

— Нет, Джойстик, ты Ольгу никуда не увезешь. Ты — парень честный. А вот помогать ей придется, пока я буду в тюрьме учиться подрезать козырей.

— Послушай, ты действительно способен сесть в тюрьму, пожертвовать своей свободой ради нее?

— Ради ребенка, — поправил его Костя. — Ради сына.

Джойстик помолчал, потом тихо сказал:

— А я бы, наверное, так не смог… Мне даже в тюрьму садиться не за кого.

— Никто не знает, на что он способен, а на что — нет, — философски изрек Костя. — До тех пор, пока тебя как следует не прижмет. Читай дальше, там что-то еще написано.

— «Что касается транспорта, — продолжил Джойстик, — то мы уже заказали специальный амбуланс, который будет ждать вашу жену на летном поле у трапа самолета. Кроме того, мы будем находиться на радиосвязи с экипажем, чтобы получать информацию о том, что происходит с вашей супругой на борту. Так как ребенок, которого вы родите, может не подойти, а поиски неродственного донора в международных регистрах занимают определенное время, мы хотели бы заблаговременно запустить для него международный поиск донора».

— Мы еще не прилетели, а они уже готовы тратить на нас свои деньги! — с восторгом сказал Костя.

— «В связи с этим как можно быстрее пришлите нам результаты его эйч-эл-эй-типирования», — закончил чтение Джойстик. — Это все.

— Нет, это высший пилотаж! — произнес Константин, разводя руками. И добавил с чувством: — Какие классные ребята! Даже жалею, что сам я не родился евреем. Однако будет о чем рассказать детям в старости.

Или расскажу я, если ты останешься в тюрьме до конца жизни, — усмехнулся Джойстик.

В последующие трое суток Константин проводил в постоянных бегах и заботах. Не оставалось времени даже на то, чтобы перекусить по-человечески. Ел на ходу, как собака, то что успевал схватить. Первым делом твердо настроил Ольгу на вылет в Израиль, и чтобы она больше не морочила голову ни Гельмуту, ни себе с этой Германией.

— После операции, — сказал он, — выходи замуж за кого угодно, хоть за Нельсона Манделу, он как раз свободен…

— А я, может быть, больше ни за кого и не выйду, — ответила она в некотором раздумье.

Костя принял это к сведению и намотал на несуществующий ус.

— Ладно, потом разберемся, — произнес он. — Но одного не могу понять: если наш новый ребенок подойдет Антошке как донор, то поиск в регистрах не понадобится. Тогда зачем же они уже сейчас начинают тратить эти двадцать тысяч долларов на ветер?

— Наверно, лучше нас с тобой понимают, что если не искать донора сейчас, то потом может не остаться времени, — ответила Ольга.

Константин хмыкнул. Почесал затылок.

— Странные они все-таки люди, — сказал он. — Уж точно не русские. Русский человек задним умом крепок. Когда рак на горе свистнет, а жаренный петух в жопу клюнет.

— Не русские, зато советские, — усмехнулась она. И добавила: — Впрочем, мама мне рассказывала, что раньше у нас медицина тоже была бесплатной и… человечной. Пройдет еще сто лет, прежде чем мы чему-нибудь научимся.

— Или вспомним хорошо забытое, — поставил точку в этом разговоре Костя и побежал в больницу к Антону. Ольга бы с удовольствием отправилась с ним, но сейчас врачи уже не рекомендовали ей далеко ездить.

Там, возле палаты, он столкнулся с Валерой; тот к этому времени закончил свое выступление и собирался уходить. На сей раз он был без Милы, которая слегка приболела.

— Ну как у тебя? — спросил он с тревогой.

— Порядок, — коротко ответил Костя. — Едем в Израиль. Операцию будем там делать.

— Ну поздравляю! А когда же банк грабить? — клоун заговорил шепотом.

— После, после! — Костя махнул рукой. — Банк никуда не денется, как стоял, так и стоит. Считай, что нам там даже проценты капают.

— Мне деньги позарез нужны, — признался Валера.

— Мне тоже.

Константин не понял, почему Валера выглядел каким-то подавленным и озабоченным.

— А в чем дело? — спросил Костя.

— Да. Видишь ли… — замялся Валера.

— Что-то серьезное с Милой?

— Нет. Тут один мальчик лежит, рядом с Антоном в палате…

— Ну знаю. Виталик, кажется.

— Точно. Шустрый такой. Вернее, был шустрым до вчерашнего дня. А теперь у него обострение болезни. Его даже перевели в реанимацию… Понимаешь, прихожу сегодня — а его нет. А мы с Милой уже так к нему привыкли, как к твоему Антошке. Словно родной. У него ведь тоже лейкоз. А родителей нет. Одна бабушка осталась.

— А где же родители? — спросил Костя.

Валера как-то неопределенно пожал плечами.

— То ли бросили, то ли разбежались в разные стороны. А может, и умерли. Сам Виталик, конечно же, говорит, что они на космическом корабле к Луне улетели, скоро вернутся… Да не вернутся они ни черта! Сволочи…