Паула Литтл - Утраченная свобода

Она вложила свой кошелек в его руки.

— Да, да, конечно! Если бы я не покупала себе перчатки, и туфли, и новый шарф! Осталось только десять гиней, но этого хватит для того, чтобы у тебя было больше удобств, пока я не придумаю, как помочь тебе, не правда ли? Пожалуйста, переезжай из этого ужасного дома! Я видела много постоялых дворов на дороге, и один-два из них показались мне приличными!

Было ясно, что мистер Тэллант был только рад сменить свою квартиру, и после непродолжительного спора, в котором он был счастлив уступить, Бертрам взял кошелек, обнял Арабеллу и сказал, что считает ее лучшей сестрой в мире.

Приехав на Парк-стрит, Арабелла первым делом побежала в свою спальню и, не задерживаясь для того, чтобы снять шляпу, села за стол у окна и приготовилась писать письмо.

Прошло некоторое время, прежде чем она достигла результата, который ее удовлетворил. Наконец, письмо было дописано и запечатано сургучом. Потом она позвонила и, когда горничная пришла на вызов, попросила прислать к ней Бекки, если девушку можно было отвлечь от ее обязанностей. Когда появилась Бекки, застенчиво улыбаясь и сжимая руки под передником, Арабелла протянула ей письмо и сказала:

— Пожалуйста, Бекки, не могла бы ты придумать способ выскользнуть из дома и отнести письмо к мистеру Бомарису? Ты могла бы сказать, что идешь по моему поручению, но… но я буду очень тебе обязана, если ты никому не скажешь о письме.

— О, мисс! — выдохнула служанка. — Я не скажу ни слова ни одной живой душе!

— Спасибо! Если… если мистер Бомарис окажется дома, я была бы рада, чтобы ты дождалась ответа!

Бекки кивнула с пониманием, заверила Арабеллу, что она всецело может на нее положиться, и удалилась.

Ничто не могло показаться более заговорщическим, чем тот способ, которым она проникла в комнату Арабеллы полчаса спустя, однако новости оказались неутешительными: три дня назад мистер Бомарис уехал в сельскую местность, и ей сообщили, что он может отсутствовать в Лондоне неделю.

Мистер Бомарис, отсутствовавший шесть дней, вернулся в Лондон вовремя, чтобы принять участие в позднем завтраке в четверг утром. Его прибытие вселило в одного из домочадцев радость, граничащую с бредом.

Мистер Бомарис взял Улисса под мышку, подобрал со стола пачку писем и направился с ними в библиотеку. Усердному молодому лакею, который поспешил распахнуть перед ним дверь, он сказал:

— Еду для этого отвратительного животного!

Приказ был немедленно передан на кухню, и уже там Альфонс приказал одному главному помощнику оторваться от своего дела и приготовить блюдо, способное вызвать угасший аппетит у собаки.

Мистер Бомарис, отбрасывая в сторону пачку приглашений и счетов, натолкнулся на письмо, которое не было доставлено по почте. На нем крупными буквами было написано: «Срочно». Почерк, определенно женский, был ему незнаком.

— Что же у нас здесь, Улисс? — сказал он, ломая сургуч.

Там было не очень много: «Дорогой мистер Бомарис, — начиналось послание, — я буду вам весьма обязана, если вы окажете мне честь прийти на Парк-стрит, как только вы будет располагать временем, и сообщить мне об этом через дворецкого. Остаюсь всегда искренне ваша — Арабелла Тэллант».

Этот образец эпистолярного искусства, который стоил таких мучительных раздумий мисс Тэллант и стольких погубленных листов почтовой бумаги, возымел свое действие. Мистер Бомарис отбросил в сторону остальную корреспонденцию, посадил Улисса на пол и склонил голову над теми немногими, жирно подчеркнутыми словами, пытаясь разгадать их смысл.

Оставив своего преданного обожателя спать после трапезы, достойной Гаргантюа, мистер Бомарис покинул дом и направился на Парк-стрит. Там его ожидало известие о том, что милорд, миледи и мисс Тэллант в ландо уехали в Британский музей, что выставляется широко обсуждаемая коллекция мраморных скульптур лорда Элджина под деревянным навесом, выстроенным специально для нее. Мистер Бомарис поблагодарил дворецкого за это сообщение, поймал проезжавший мимо экипаж и дал указание извозчику везти его на Грейт-Рассел-стрит.

Он увидел мисс Тэллант, которая с отсутствующим видом сосредоточилась на скульптурном фрагменте из храма богини Никэ, она терпеливо сносила лекцию лорда Бридлингтона, оседлавшего своего конька. Леди Бридлингтон первой заметила высокую, изящную фигуру мистера Бомариса, приближавшегося к ним по салону. Она уже один раз видела собрание античных фигур в резиденции лорда Элджина на Парк-Лейн, поэтому не чувствовала себя обязанной в третий раз с ней знакомиться, и получала больше пользы от того, что в оба глаза выглядывала своих знакомых, которые могли бы выбрать в это утро поездку в Британский музей. Увидев мистера Бомариса, она восторженно воскликнула:

— Мистер Бомарис! Что за счастливая случайность! Как вы поживаете? Как случилось, что вы не были вчера у Киркмихаэля на Венецианском завтраке? Это было чудесно! Я убеждена, что вам необходимо побывать там! Шестьсот гостей!

— Я польщен, мэм, что среди стольких людей вы заметили мое отсутствие, — ответил мистер Бомарис, пожимая ей руку. — Меня несколько дней не было в городе, я вернулся только утром. Мисс Тэллант! Ваш слуга, Бридлингтон!

Арабелла, которая при звуке его голоса быстро повернула голову и стала пристально вглядываться, потом схватила его за руку, как ему показалось, несколько судорожно, и подняла к лицу мистера Бомариса пару напряженных вопрошающих глаз. Он улыбнулся им ободряюще и склонил вежливое ухо к леди Бридлингтон, которая спешила уверить его в том, что пришла в музей только для того, чтобы показать греческие сокровища Арабелле, которая не смогла видеть их на первой выставке. Лорд Бридлингтон, не питающий неприязни к увеличению своей аудитории, принялся своим обычным манером высказывать собственные взгляды на вероятную художественную ценность фрагментов, — развлечение, которое, несомненно, заняло бы его на длительный промежуток времени, если бы мистер Бомарис самым апатичным тоном не укоротил его, сказав:

— Публичная оценка Вестом и сэром Томасом Лоуренсом должна была, я полагаю, установить эстетические достоинства этих древностей. А что касается уместности их приобретения, каждый из нас может придерживаться собственного мнения.

— Мистер Бомарис, вы не хотите посетить Сомерсет-Хаус вместе с нами? — перебила леди Бридлингтон. — Я не знаю, как вышло, что мы не были там в день открытия, но мы получили столько приглашений, и… это просто чудо, когда есть время, чтобы оглядеться! Арабелла, любовь моя, осмелюсь сказать, что ты уже устала смотреть на все эти печально поврежденные фризы, или как их еще можно назвать, — но я могла бы никогда не сводить с них глаз! — и будешь рада для разнообразия посмотреть на картины!