Оливия Уэдсли - Несмотря ни на что

Корнли не отходил от Чипа и Джона. Его не интересовал, собственно, ни тот ни другой, но только таким путем он мог надеяться увидеть предмет своего восхищения — Туанету.

Она должна была явиться попозже. Миссис Сэвернейк обещала привезти ее.

К Джону подходили и заговаривали с ним люди, которых он не мог припомнить. Чип тоже был центром внимания. Из комнаты Мэйнса струился яркий свет и раздавались тоже гул голосов и смех. Работа шла полным ходом.

— К половине десятого все будет окончено, — подскочил Уайльдной к Джону. — Я уверен, что наше дело в шляпе, мистер Теннент!

Глаза у него сверкали, худое лицо выражало стремительность и волнение. На «работе» он был великолепен.

— Ну, что, Уайльдной, хотелось бы, наконец, отдохнуть от этой всей суеты, а? — спросил Джон.

— Вы уже, я вижу, размякли? — засмеялся Уайльдной. — Это всегда бывает перед концом сражения. Но как только станет известен результат, все вы — и победитель, и побежденные — сразу выйдете из состояния инерции, будьте уверены.

Джон снова позвонил в гостиницу. От Кэрлью не было никаких известий.

Он бы еще сильнее тревожился, если бы не напряжение, с которым следил за ходом подсчета. Он смотрел на публику и гадал, кто ему друг, кто — враг, кто голосовал за него, кто — против.

Чип слонялся по комнатам, видимо, томясь ожиданием. Каждую минуту отодвигал манжет и смотрел на часы.

Вошли миссис Сэвернейк и Туанета. Последняя, поздоровавшись с братом и Джоном, подошла к Уайльдною и стала с серьезным лицом что-то шептать ему.

— Не могу сказать, мисс Тревор, право, боюсь сказать уверенно. Может быть, да, а может быть, и нет, — сказал Уайльдной с осторожностью настоящего дипломата.

Туанета отошла и прижалась к локтю миссис Сэвернейк.

— Они все еще не окончили! Джон, у вас, верно, душа в пятках?

— Пожалуй, — сознался Джон.

— Лорд Мэйнс курит, — сказала Туанета. — Сигару.

Она с минуту изучала лицо Джона.

— Незажженную, Джон! — закончила она ободряюще. Так что и он нервничает, слава Богу!

Чип ходил узнавать новости в комнату, где производился подсчет.

— Ты пройдешь, Джон, я уверен в этом!

Самый воздух, казалось, был насыщен ожиданием. Только на лицах агентов выражалась непритворная скука. Духота становилась нестерпимой. Миссис Сэвернейк расстегнула пальто и усиленно обмахивалась веером.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы приехали, — сказал ей Джон, охваченный вдруг по непонятной ему причине чувством смирения. Он как будто только что понял, что эти выборы, так много значившие для него, не могли, собственно, иметь никакого значения для миссис Сэвернейк.

У нее тоже был немного утомленный вид. Но когда она улыбнулась ему, выражение усталости исчезло с лица.

Джон ненадолго позабыл о Кэрлью. Но сразу вспомнил и ощутил прежнюю тревогу, когда Уайльдной подошел с известием, что его вызывают из гостиницы к телефону.

— Каждую минуту могут огласить результат. Кончайте поскорее разговор и бегите обратно сюда, — напутствовал он Джона.

В телефон донесся голос мистера Кэрлью.

— Наконец-то! — сказал Джон. — Клянусь Богом, вы заставили меня пережить тяжелый час, сэр. Торопитесь же сюда. Мы ждем оглашения результата с минуты на минуту.

— Джон! — в голосе лорда Кэрлью слышалось непонятное волнение.

— Да, я здесь, сэр, слушаю! Алло! Мне надо идти.

— Джон, Кэролайн не приехала со мной.

— О, это ужасно досадно. Ей нездоровится?

Из зала за его спиной слышался глухой смешанный гул. И Джону до смерти захотелось узнать поскорее, в чем дело.

— Приезжайте как можно скорее, сэр! — крикнул он в трубку, когда в зале ясно послышался голос Уайльдноя. — Торопитесь, сэр!

Он повесил трубку и, выбегая, столкнулся в дверях с Уайльдноем.

— Вас спрашивает какая-то дама, мистер Теннент.

Джон узнал в подходившей к нему женщине горничную Кэро, француженку. Один быстрый взгляд в зал сказал ему, что сейчас будет объявлен результат подсчета.

— Здравствуйте, Сесиль! — сказал он. — У вас какое-нибудь поручение от мисс Кэрлью? Надеюсь, с ней ничего серьезного?

Француженка, тоненькая, черноглазая девушка, казалась очень взволнованной.

— Да, мсье… нет, мсье… — бормотала она, запинаясь. — Миледи не больна… но я с поручением от нее. Вот письмо. Мне приказано вам отдать его в собственные руки, оттого я пришла сюда.

Она скрылась раньше, чем Джон успел разорвать конверт.

Он ожидал слов любви, милой записочки с извинениями.

Но прочел:

«Дорогой Джон, сегодня утром я обвенчалась с Рендльшэмом. Победа на выборах утешит вас вполне, вероятно. Ваша деятельность всегда так много значила для вас! Рендльшэм любит меня так, как я хотела быть любимой, и как не любили вы. Боюсь, что я и сейчас еще не перестала сожалеть о вас.

Кэролайн».

Уайльдной выставил из-за двери пораженное, искаженное в волнении лицо.

— Двадцатью голосами, — пробормотал он. — Только двадцатью!..

Он вошел, хрипло повторяя эти слова.

— Двадцатью? Какими двадцатью? — спросил машинально Джон.

Уайльдной уставился на него почти злобно, и Джон молча последовал за ним в переполненный зал. Чип схватил его за рукав.

— Господи помилуй, что с тобой, Джон?! — зашептал он свирепо. — Через минуту будет выступать Мэйнс, а у тебя такой вид… такой вид… — он вдруг выпустил рукав Джона. — Джон, да ты, кажется, не слышишь, что я говорю?

— Слышу, — сказал почти громко Джон. — Кэролайн бросила меня. Сегодня утром обвенчалась с Рендльшэмом. Эта девушка, ее горничная, приходила сообщить мне.

— Кэролайн… бросила, — повторил, заикаясь, Чип. С минуту его глаза с горячим сочувствием изучали лицо Джона, потом он сказал ровным голосом: — Джон, послушай: ты проиграл. У Мэйнса на двадцать голосов больше. Он через минуту выступит с речью. Что бы ты ни переживал сейчас, возьми себя в руки и сделай все, что надо, ради Бога, ради меня, ради себя. Ступай поздравь Мэйнса, пожми ему руку, все смотрят на тебя. Джон, ты всегда был мужчиной!..

Движение в зале и на улице. Глухой говор перешел в шум. Мэйнс появился на балконе. Народ на улице разразился громким «ура». В комнате Джона оставался один только Уайльдной, исчезли куда-то даже миссис Сэвернейк и Туанета.

Джон вслушался в аплодисменты и крики. Он стряхнул с плеча руку Чипа и, перейдя улицу, вошел к Мэйнсу.

Мэйнс, окруженный своими сторонниками, тотчас заметил его. Джон подошел.

— С победой, Мэйнс! А ведь и я был близок к ней, а? Рад, что дал вам такую партию.

Он был бледен, как мел, но улыбался, и Мэйнс горячо пожал ему руку.

— Более достойного противника и желать нельзя, — сказал он. — И я уверен, что нам еще придется сражаться в Палате! Это только прелюдия!

Джон здоровался со знакомыми. У дверей заметил миссис Сэвернейк и Туанету, а за ними, в тени, виднелся лорд Кэрлью.