Екатерина Юрьева - Все свободны

— Поэтому она моя жена, а не ты. Поняла наконец?

Сказать, что Вася была шокирована, — ничего не сказать. Зная Юрин характер, она, конечно, надеялась, что, скорее всего, он просто дурит, но никак не понимала, не чувствовала правды.

— Ты это что — серьезно? — Она встала, покачиваясь.

— А почему нет? Если ты серьезно.

Вася покралась в коридор, открыла платяной шкаф…

Юра вскочил, догнал ее. Казалось, она пролетела по воздуху вверх ногами через всю комнату, не задев чудом люстры, и рухнула на кровать.

— Лежать!

Вася поджала ноги.

— Лежать, я сказал!

Скворцов раскинул ее руки и лег поверх тихого замершего тела. Вася совсем занемела. Она думала только о том, куда ее теперь закатают — в какой конкретно асфальт, и вдруг почувствовала трепет Юриного тела и своего, начавшего подчиняться. Дрожание его усиливалось, и она отвечала ему — легко и искренне. И распластавшись на кровати, лишь стонала, и плыли Юрины безумные мутные глаза, словно отражение ее собственных. Когда дрожь их мелко унялась, он придавил в запястьях ее безвольно раскинутые руки. И так и лежал сверху камнем.

— Пусти. Тяжело.

— И не думай. Я пролежу так всю ночь.

— Мне больно, — она врала, поглаживая его икры.

— Не приставай. Бесполезно. Будешь лежать так. Хотя бы до утра.

Вася дождалась, когда он отключился. И как-то ловко выползла из-под. (…)

«Бедный Юрочка, а ведь тебя же никто никогда не обманывал ночью. Либо ты платил хорошо, либо любили тебя». Вася оделась. Заглянула в скворцовский бумажник, взяла пятьсот долларов. Завернулась в шарф и тихо выползла в коридор. Надо было миновать Максима. Это было самое неприятное, но ей удалось. В максимовской комнате было тихо. Она выскользнула из дома, чтоб не дай бог ни с кем не столкнуться, через баню — в дверь, которую предусмотрительно сделали там для любителей выскакивать из парной в снег. Пьяные порой бывают очень сообразительными.

До ближайшей железнодорожной станции было всего километров пять. Ерунда — меньше часа ходу. Волки не выли. Страшно не было. Вася быстро шла, разбивая ботинками чуть примерзшую к асфальту грязь.

Как так могло случиться, что она, одинокая пьяная дура, сейчас маршировала по безлюдному лесу? Зачем? Шагала она, однако, бодро, чтобы не упасть и не заснуть — от безысходности. Хотя упасть и заснуть было бы сейчас, пожалуй, разумнее всего. Причем лучше в теплую постель. С другой стороны, все теплые постели куда-то подевались с глаз долой, да и глупо укладываться, они были просто вымараны идиотическим происшествием. Все рассыпалось. И причина такого мгновенного завала не вытягивалась на поверхность, она затерялась, как затерялись в темных закоулках мозга и Юра, и Масик, и она сама, как будто это были совершенно несвязанные и неблизкие друг другу люди. И Васе захотелось уничтожить себя в этом фантастическом ряду. Самостоятельно. Не дожидаясь, пока это сделает Скворцов. Хрустя молодым льдом, она продолжала двигаться и все не понимала, что ею руководило. Ею руководило ничто.

Ночь вдруг стала чистой, и звезды посыпались Васе навстречу. Значит, все делалось правильно. Она довольно скоро добралась до станции. Посмотрела в расписание и, ничего не поняв, постучала в кассовое окошко. Заспанная тетка после долгого молчаливого копошения с фанерной доской, которой была прикрыта решетка на окошке, наконец, недовольно ворча, выглянула через прутья.

— Куда поедем?

— На первый проходящий.

— Поняла. Куда?

— До конечной.

— Мы продаем только плацкарту. И без мест.

— Давайте-давайте. То, что нужно.

— А деньги-то у тебя есть? — Вася открыла кошелек, перебирая у тетки на глазах российские и иностранные бумажки. — Хорошо. Значит, один билетик — к Синему морю. Получите — распишитесь.

— Где расписаться?

Кассирша засмеялась.

— В ведомости о сдаче денег. Вот твой билетик. Может, и нижняя полочка еще попадется. Мест много — не сезон. — Кассирша пересчитывала купюры. — Все правильно.

Вася отошла покурить. Ее качало. «Пить надо все-таки меньше», — совершенно не к месту подумала она и выдохнула. Захотелось писать. Туалета, понятно, на горизонте не наблюдалось. Как только она начала изучать задворки и оценивать их возможности, появился милиционер. «Ну все, как мы любим. Не спит наша родина ни в глухую ночь, ни на глухом полустанке. Горжусь. Жалко Скворцова нет, ему бы понравилось», — тоскливо вспомнила она Юрия Николаевича.

— Ваши документики?

— Пожалуйста. — Вася протянула свой загранпаспорт. — Извините, за границу едем.

— А что это так среди ночи — и за границу?

— Да вот настроение пришло.

— И где отдыхали?

— Тут недалеко — забор большой, высокий.

— Что, выгнали, что ли, и теперь — домой?

— Пожалуй, и так, — согласилась Вася.

— А там, я видел, какие-то крутые приехали. Везде охрана. А девок вот так с улицы берут. Интересно, — рассуждал мент, обращаясь скорее к кассирше.

— Да-да, — поддакнула та, выглядывая из окошка, — отстань от девчонки уже. Слава богу, вот и поезд. Ждать хоть не пришлось. Езжай, дочка, с Богом.

Вася направилась к перрону.

— А паспорт-то российский. И девка приличная, хотя и выпивши. — Кассирша беседовала со своим ментом, с тоской глядя Васе вслед.

— А толку-то. На ней, Никитична, не заработаешь.

Юра проснулся. Вдруг. Даже не проснулся, а подпрыгнул на пустой кровати. Васи не было. Он все понял. На ходу натягивая трусы, чуть не падая, он выбежал в коридор, заглянув по пути в пустую ванную.

— Вася, Васечка. Где ты? — И уже в коридоре: — Максимка, вставай, идиот! — И принялся колотить в дверь. — Васька пропала. Сбежала Васька.

Выскочил сонный Максим.

— Спокойно, Юрий Николаевич. Спокойно. Разберемся.

— Машину быстро.

— Юра, спокойно. Ты никуда не поедешь. — Максим уже застегивал брюки. — Я все улажу, Юра. Ты не в том настроении. Сегодня.

— Что ты уладишь? Что?

— Молчать, — спокойно сказал Максим. И в первый раз за всю историю службы и дружбы размахнулся и… дал Скворцову в зубы. Тот отлетел в глубь комнаты.

— Спасибо.

— Вот и славно. Какая теперь у нас диспозиция? Только не тараторь, Юра. Спокойно.

Скворцов, утираясь, схватил валявшийся на полу бумажник.

— Денег даже не взяла. Дура! Я идиот…

— Что идиот — понятно. Ты еще и бредишь.

— Слушай, Максимка, слушай, у этой идиотки фенька есть — купить билет на первый проходящий поезд, и в плацкарт обязательно. Здесь же станция недалеко. Может, она еще там околачивается.

— Успокойся. А куда она еще денется? Сиди здесь и не пей. Понял?

— Кто поедет?

— Сам.

— Вернуть, приковать, выпороть, распять, — бубнил уже себе под нос Скворцов.

— Отдыхай. — Максим хлопнул дверью.

Максим подъехал к станции и увидел хвост удаляющегося поезда. У кассы мотался мент.