Лина Дорош - Новые туфли хочется всегда

– Понял, – Тимур присоединился к своим собратьям.

– Это кто ж у вас такой поклонник Гайдара?

– Да есть один, который всеми секретами управляет.

– Вот мне еще интересно, он многое прочитал и среди всех выбрал Гайдара или же Гайдара прочитал, потому его и выбрал?

– Я отвечу и смогу читать?

– Конечно!

– Скажу только то, что знаю наверняка. Он еще любит читать сказку «Кот в сапогах» Шарля Перро и «Укрощение строптивой» Шекспира.

– Из них, конечно, Гайдар ближе к жизни, а то грозило бы парням быть Маркизом Карабасом, Людоедом и Котом или Петруччо, Гортензио и Бьонделло или еще…

– В оригинале.

– Что в оригинале?

– Он их читает в оригинале. Не может найти перевод, который удовлетворил бы его полностью.

Мне пришлось уняться. Матвей начал читать. На его лице ничего не отражалось, но я поняла, что ему пора ехать. Он положил письмо обратно в конверт и стал постукивать им по столу. Я обхватила его руку, положила голову на плечо, набрала побольше грусти в голос:

– Спасибо, – поскребла ногтями по рубашке там, где должно было прятаться сердце.

– За что? – он положил свою руку поверх моей.

– Что отучил врать. Я теперь буду бояться. Я так теперь буду бояться, у-у-у-у-у-у-у… И никогда не буду врать.

– Это хорошо.

– Ага. Поедешь прямо сейчас?

– Ага. Ты поедешь со мной?

– Если ты полетишь из Парижа, то да.

– А если нет?

– Тогда я не знаю, как жить дальше.

– Кому?

– Мне бы с тобой…

– До Парижа?

– Ага.

– Почему?

– У меня там еще остались дела.

– Не врешь?

– Не-а.

– Какие дела?

– Волосы отрастить, маме позвонить.

– За этим, конечно, только в Париж.

– Да, только туда.

– А потом ты прилетишь ко мне?

Знаете, как выглядят щемящие воспоминания о хорошем сексе? Я это видела. В ночном кафе играла музыка. Конечно, джаз. Конечно, саксофон. Конечно, негр. Седой немолодой негр играл на саксофоне джаз. Он не открывал глаза. Играл без усилий. Мышцы на лице казались вовсе расслабленными. Откуда брался этот сильный звук – загадка. Сакс играл сам. Явно, что в данном случае «Сакс» – это было женское имя. Они целовались. Их невозможно было разнять. Они сцепились. Без остервенения. На них невозможно было смотреть, но и оторвать от них взгляд тоже было невозможно. Они не играли. Они купались в нежности. Они вспоминали обнявшись. В их музыке не было энергии действия, они не зажигали. В их музыке была энергия прошлого. Энергия воспоминаний. Того, что было. И было хорошо. Того, что грело. Тогда. И сейчас. Он не сожалел. Она тоже. Ни о чем. Играя, они не грустили о том, что не источают секс, что чего-то не успели, что сейчас им что-то не доступно или доступно не так, как раньше. Он был доволен. Она тоже. Всем. Всем, что имеют сейчас. Всем, что имели когда-то. Что имели когда-либо. Они с удовольствием вспоминали. Им было хорошо. И мужчины, те, что сидели за столиками, те, что сейчас были молоды и обнимали красивых женщин, эти мужчины завидовали старому седому негру, держащему в руках Сакс. Всего лишь сакс. И женщины, те, что были молоды и красивы, те, кого обнимали молодые мужчины, эти женщины завидовали сейчас тем, совсем уже немолодым дамам, с которыми через свой сакс не-словами разговаривал старый седой негр. Никто в зале не танцевал. Пока играли старый седой негр и его Сакс, никто не танцевал. И после его ухода еще какое-то время никто не танцевал. Никто даже не вставал из-за столиков…

Я ушла вскоре после. После того, как старый седой негр закончил играть. Я сидела очень удобно – за столиком возле выхода. Я была одна.

Это был второй или третий вечер после того, как самолет с Матвеем улетел домой. Уже шел второй или третий день после, а у меня всё еще было время, когда он вот-вот должен улететь. Для меня он всё улетал и улетал. Как-то заело мозг на одном моменте. Вот только что самолет улетел домой. И опять. Вот только что самолет улетел домой. И опять. Вот только что самолет улетел домой. И опять… Он всё улетал и улетал. А я продолжала фиксировать этот момент в мозгу: вот только что самолет улетел домой…

Раздался телефонный звонок. Позвонил Чук и сказал:

– Это Чук. Здравствуйте.

– Здравствуй, Чук.

– Наталья, Вы, пожалуйста, позвоните Матвею Михайловичу…

Я отметила, что отчего-то Чук говорит «Михайлович», проговаривая отчетливо все звуки, включая «й», хотя раньше говорил не столь подробно. Раньше он говорил «Михалыч». Видимо, что-то случилось.

Я слушала, а он начал сбивчиво объяснять:

– Дальше мы прилетели. В первый день, когда мы прилетели, он, ну, Матвей Михайлович, был в отличном настроении. Все, ну, подчиненные, дивились.

– Что делали, простите? – я не поверила ушам, Чук явно не в себе, если из глубин его мозга всплывают такие слова как «дивились».

– Удивлялись очень, ну, в смысле радовались. Вот, а на следующее утро он, ну, Матвей Михайлович, пришел таким злым! Никогда мы, ну, подчиненные, его таким не видели.

– Подчиненные дивились еще больше – я угадала?

– Да, но уже не радовались, если честно.

– А дальше?

– Всё.

– То есть?

– Всё. Позвоните ему, пожалуйста, а то он нас живьем сожрет.

– Чук, а я-то тут при чем?

– Ну, не от меня же он звонка ждет?! Он вчера телефон дома забыл, так заставил нас такие гонки устроить…

– Чук, мне неловко об этом говорить, но, возможно, дело в ситуации с женой, а мое значение для Матвея Михайловича Вы сильно переоцениваете?

– Я, может, и осел, но не баран! Стал бы я Вам звонить, если бы…

– Что если бы? Договаривайте, Чук.

– Наталья, ну, будьте человеком! Ну, позвоните! Люди, ну, зазря страдают!

– Хорошо, я подумаю.

Положила трубку. Стала собираться с мыслями, а что я ему скажу? Глупость какая-то получается, если честно. С чего они взяли, что он бесится из-за меня? И вообще, чтобы Чук сделал что-то без его ведома? Тем более позвонил мне. Подстава? Проверка? На что? Нелогично. Но и не звонить – тоже нелогично. Или логично? Спросить, как долетел? Срок давности у вопроса давно вышел. Сказать, что я лечу домой, так я еще не лечу. Сказать-то, получается, нечего.

Снова зазвонил телефон. Звонил он, ну, в смысле Матвей Михайлович. Сам. Я решила взять инициативу в свои руки, начав разговор первой:

– Доброе утро, в смысле вечер.

Меня оборвали на полуслове.

– Почему ты мне не звонишь?

– Не поняла.

– Мы целую неделю провели вместе, неужели не скучаешь, нет желания позвонить, поговорить? Хотя бы.

– Ну, не неделю, а три дня!

– Ну это, конечно, меняет дело!

– Да, три дня – это не повод. И надо просто немного потерпеть, и пройдет.

– Что пройдет?

– Всё.

– Нам надо увидеться. Завтра.

– Пока нам нечего обсуждать. Предлагаю подождать пару-тройку недель. Возможно, тема и…