Нина Ламберт - Место под солнцем

У Карлы екнуло сердце. Вот оно! Сейчас он скажет, что они слишком далеко зашли, слишком увлеклись и что пора им немного остыть. Она давно готовила себя к этому. Последняя неделя переполнила чашу. Я стала чрезмерно пылкой и откровенной, проносилось в голове у Карлы, и он понял, что я люблю его. Понял и сразу задохнулся в этом. Случилось то, что должно было случиться. Удивляться нечему. По крайней мере, сейчас она в состоянии вынести такой удар. По крайней мере, сейчас никто больше не пострадает.

— Хорошо, — легкомысленно молвила Карла. — Давай поговорим. Тем более, я знаю, что ты хочешь сказать.

— Неужели? Вот уж не думал, что ты читаешь мои мысли. Может, тогда и скажешь все за меня?

— Уж слишком мы с тобой разгулялись, детка, пора немного остыть, а то и разбежаться. Там видно будет.

— Пытаешься имитировать американский акцент? Увы, напоминает убогий кинематограф. А вообще, как всегда ты ошиблась. Этого я говорить как раз и не собирался.

— Не собирался?

Мысли побежали наперегонки. Значит, он намерен предложить ей роль содержанки, этакой птички в уютном лондонском гнездышке, куда он будет временами наведываться. Если, конечно, Хелен останется в Америке.

— Закончится лето, ты вернешься домой, — начал Джек, — а я поеду в Штаты, где несколько месяцев буду интенсивно работать. В связи с болезнью Бена я заморозил некоторые проекты. Теперь пора их возобновлять. Дела есть и на Западном побережье, и в Японии. Пока я не налажу работу, я не смогу появиться в Лондоне, а также в тосканской хижине, которая тебе так отвратительна.

Он сделал паузу.

— Ну и что? — насторожилась Карла. Все ее предположения рушились. — Что в этом нового? Ты и так здесь задержался…

Джек спокойно смотрел ей в лицо.

— Будешь скучать без меня?

— Может быть. Поначалу.

— Поначалу? То есть, пока не найдешь себе кого-нибудь еще?

— Не передергивай. Я этого не говорила. Конечно, первое время буду скучать. Но я не собираюсь всю жизнь проводить в тоске и отчаянии, что мы расстались.

Карла нервно выдергивала из земли пучки травы.

— Значит, ты… ты не любишь меня?

— Разумеется, нет.

— Как насчет того, чтобы посмотреть мне в лицо, когда мы разговариваем? — повысил голос Джек.

— Я сказала, разумеется, нет! — повторила девушка, заставив себя встретиться с ним глазами. Он не давал ей отвернуться, придерживая за подбородок.

— Что — «разумеется, нет»?

— Разумеется, я не люблю тебя, — выдавила Карла, в отчаянии закрыв глаза.

— Ага, — задумчиво протянул Джек, помолчал. — Как скажешь. Однако я не гордый. А замуж ты за меня выйдешь?

Карла не видела его, только слышала голос, казалось, далекий-далекий. И тут она вздрогнула, распахнула глаза.

— Замуж? Зачем? — наконец выговорила она глухо.

— Затем, что ты, похоже, не признаешь других вариантов постоянных отношений. Затем, что мне невыносима мысль, что ты будешь с другим мужчиной. Затем, что я не хочу недоразумений с твоими ретроградами-родственниками. Затем, что я по горло увяз и не вижу иного выхода. Рецепт один — ты. Так что скажешь?

Карла вдруг с ужасом ощутила, что голос не слушается ее, как иногда бывает на сцене, когда провал неизбежен.

— На что будет похож этот брак?

— Как на что? А что такое брак вообще? Узаконенная любовная связь.

— Прекрасно. А все остальное? Дом? Семья? Дети?

Джек откинулся на траву, сощурился, глядя в безоблачное небо.

— Я ни в коей мере не хочу морочить тебе голову, Карла. Изменений личности во мне не произошло. Я это я, был им, остаюсь и останусь. То, что ты не принимаешь во мне, никуда не исчезнет из-за того, что мы поженимся. Дом — хорошо, можем выбрать какой-нибудь и обосноваться там. Но не навечно. Дело в том, что я прихожу в ужас от мысли, что надо связывать себя хозяйством, мебелью, скарбом и так далее. Дети — согласен, но не сейчас. Ты молода, у нас много времени. Семья и родня? Я научился обходиться без этой роскоши, да и ты, по-моему, не больно много добра от этого получила. В твоих страданиях огромная доля вины лежит именно на твоих родственниках. Ты жила в условиях своеобразного домашнего террора. Результат налицо.

— Я не могу снять с себя вины, что бы ни было тому причиной.

— Карла, послушай. У твоего отца было больное сердце. Он умер не из-за твоей беременности. Мать осталась ни с чем — он в этом виноват, не ты. Все ошибки юности ты давно искупила годами страданий в молодости. Слушай дальше. Твою маму мы поселим в новый дом, найдем для» одной сестры лучших преподавателей музыки, для другой подберем лучший гардероб, студентка получит прекрасную работу, а малышка — все игрушки и сладости, которые только есть на свете. Твой преподобный брат получит приход и церковь. Снимет это с тебя вину? Смею надеяться. И тогда ты оставишь их в покое, равно как и они тебя. А мы начнем нашу жизнь. Это значит — куда я, туда и ты, где я, там и ты. Ради Бога, общайся с ними, дружи, помогай, но я должен быть для тебя самым главным в жизни. Я женюсь на тебе, а не на твоей многочисленной семье.

— Господи, — прошептала Карла. — Да ты купец без страха и упрека…

— Рано или поздно, — продолжал Джек, — думаю, я сбавлю обороты. Но не сейчас. И не так скоро. Зная многих, я убедился, что супружество означает скуку и быстрое старение — и физическое, и чувственное. С нами такой номер не пройдет. Супружество — это состояние души, а не принудительный образ жизни. Я женюсь на тебе, Карла, потому что не могу иначе удержать тебя. Но это не значит, что я даю торжественный обет, черт побери.

— Обет? Ты говоришь о своих бесконечных пассиях? О других женщинах? Неужели ты думаешь…

— Какие другие женщины, Карла! — перебил ее Джек. — Пойми, я не супермен. Все, что я в состоянии достичь и чего хочу достичь, я получаю с тобой. Муж и жена — мерка одна. Я не потерплю около тебя никаких мужиков, и то же самое готов применить к себе.

— Ах, обещанья, обещанья!

Джек резко сел. Его задел циничный тон Карлы. Такого поворота он не ожидал. Очевидно, застигнутая врасплох Карла пустилась в импровизации. Хотели гнездышко свить, а свили паутину…

— Ты забыл о моей театральной карьере, — неожиданно ушла в сторону Карла.

Фитцджеральд вздохнул. Вот уж о чем он меньше всего думал!

— Сдается мне, — легковесно бросил он, — что лицедейство не есть твое истинное призвание. Оно послужило тебе лекарством, стало на время укрытием, в котором ты спасалась от себя. А сейчас… Ты уверена, что хочешь продолжать в том же духе?

— Кое-кто считает, что природа наградила меня талантом.

— Несомненно. Тебя и тысячи других, которые ищут на сцене славы. Если это так важно, изволь, я готов помочь. Я же говорил, что в театральном мире у меня есть и друзья, и связи.

— Ну нет! — взорвалась Карла. — Или я добиваюсь успеха сама, или мне вообще ничего не нужно.