Светлана Малинкина - Любить не бойся

Он устал быть объектом обожания.

Но самым грустным было то, что в постели Владимира тоже уже не все устраивало. Первоначального восторга от занятий любовью больше не было. Вторая ночь любви была ничем не хуже первой. Третья… Четвертая… А в десятый раз, испытав полное физическое удовлетворение, Владимир был раздражен тем, что не испытывает удовлетворения морального.

Ему хотелось проявить все свое мужское умение, всю свою мужскую силу. Дать Алене столько же ласки и нежности, сколько она ему. Заласкать ее так же, как она его. Он хотел доставить ей полное удовлетворение. Это было делом его мужской чести. Чтобы она полностью расслабилась, отдалась его ласкам, ни о чем не думала, а только слушала свое тело. А вместо этого Владимир всегда чувствовал в Алене желание угодить ему. И ему казалось, что даже во время секса Алена думает о том, хорошо ли она лежит? Удобно ли ему делать то, что он делает? А Владимиру хотелось, чтобы от его ласк Алена страстно стонала. И эти стоны заводили бы его еще больше. Но у них с Аленой все было слишком прилично.

Все предыдущие его девушки проявляли необузданную страсть, они были порочны. И ему нравилась их порочность. Вместо сладких словечек они говорили пикантные дразнящие фразочки. И не сюсюкали с ним, а впивались в него зубами и ногтями. Даже гордая, высокомерная Инна во время секса громко стонала и не раз расцарапывала ему спину в кровь и больно кусала за мочку уха. А ее поцелуи были очень страстными, а не легкими и нежными, как у Алены.

В сексе Владимир исповедовал ту истину, что женщина — госпожа, а мужчина — добровольный раб, исполняющий ее желания и капризы. А Алена видела господином его. Владимир не был к этому приучен.

Когда слишком сладко, хочется перчика. А он сейчас чувствовал себя с Аленой, как муха в варенье. Сладко, но смертельно… Влип! Он уже знал: грядет смертельная скука. Неужели он настолько испорчен богатыми стервозными женщинами?!

Но, несмотря на такие мысли, Владимир был по-настоящему благодарен Алене за любовь. Другое дело, что он стал тяготиться этой любовью. И как теперь быть? Он не может поступить с Аленой плохо. Алена этого не заслуживала. Он сам заварил всю эту сладкую кашу…

Недопитые в первый раз полбутылки scotch whisky сделали свое дело. Крепкий сон избавил Владимира от дальнейших душещипательных размышлений.

В работе Владимир был азартен так же, как в сексе. Ему нравилась его работа. Поэтому он набросал на листе бумаги свои предложения и отправился к Инне, чтобы обсудить стратегию и тактику их фирмы на перспективу. Конкуренты не дремлют.

Перед тем как идти, он позвонил Инне, чтобы узнать, можно ли зайти сейчас. «Конечно!» Она ответила на выдохе, немного хриплым голосом. И в ее коротком ответе Владимир услышал недосказанное: «Я уже давно жду тебя. Я соскучилась. Иди же скорее».

Секретарша Вика была в этот день в отгуле. И Инна, обрадованная тем, что никто не будет подслушивать под дверью, еще утром решила: надо найти повод и пригласить Володю к себе. А он сам ей позвонил…

Инна испытывала раздирающие муки ревности, когда представляла себе, как он уже больше месяца занимается этим с другой. А она ни о каком другом мужчине даже думать не может. Она хотела Володю. И как хотела! Она уже изнемогала от предвкушения того, что Володя сейчас здесь появится, и она сможет обнять его, прижаться и вдохнуть его запах, и от нестерпимого желания. Владимир успел только войти и поздороваться. Инна защелкнула замок и впилась в его губы поцелуем. Владимир чувствовал, как Инну бьет дрожь. Он еще успел подумать о том, что не должен этого делать из-за Алены, но тело его уже среагировало. Он рывком прижал Инну к себе.

А она задрала юбку, повернулась к нему спиной, оперлась о стол руками и почти простонала: «Возьми меня…»

— Как ты там, милый? Жив? Ножки подкашиваются? — Инна обернулась к нему.

— Ну и стерва же ты…

Инна довольно рассмеялась: «Значит, не все потеряно. У меня есть шанс его вернуть. И все будет как раньше».

А у Владимира действительно дрожали и подкашивались ноги.

В этот день Владимир первый раз за все время не пошел обедать вместе с Аленой. Сослался на занятость. Он просто не мог сейчас смотреть ей в глаза и запросто с ней разговаривать. Ему было стыдно.

Алена совершенно не замечала изменений в поведении и отношении к ней Володи. И по-прежнему испытывала сплошное умиление и восхищение.

А Владимира после секса с Инной в ее кабинете любовь и заботы Алены стали откровенно тяготить. Любому нормальному любящему мужчине не к чему было бы придраться. Вот именно, что «любящему». А Владимир Алену не любил. И причина его раздражения была только в этом. Благодарность за любовь — это из другой категории чувств.

Владимир понимал, что виноват перед Аленой. Увлек ее, дал надежду. Поэтому он был с ней почти также ласков и предупредителен, как раньше. Но в голове его постоянно сидела мысль: «Как объясниться? Где объясниться?» Не хотелось выглядеть подлецом, соблазнившим и бросившим порядочную девушку. В конце концов он принял решение: в субботу они еще сходят с Аленой в Дом бабочек (где-то она вычитала объявление о нем), в воскресенье она поедет к себе домой навестить родителей, потому что не была у них уже неделю. А в понедельник…

Посещение Дома бабочек произвело на Владимира тягостное впечатление. Возможно, потому, что у него было плохое настроение, которое он пытался скрыть.

Павильон они нашли не без труда. Отстояли очередь. На входе им с Аленой вручили бахилки, и они спустились в оранжерею. Владимиру показалось, что оранжерея — это громко сказано. Растения росли в горшках, а часть таких же растений (благодаря Алене) теперь росла в его квартире. Были еще каменистые горочки, фонтанчики, мостики. В целом смотрелось неплохо. Но было очень влажно и жарко. Хотя все правильно — бабочки ведь тропические. Вышел кто-то из организаторов и призвал посетителей быть внимательными, так как вчера растоптали порядка десяти бабочек. Но организатор ушел, и тут началось…

Взрослые тети и дяди расправляли крылья бабочкам, чтобы их сфотографировать. Владимиру хотелось крикнуть: «Люди, шо ж вы делаете?! Не мучайте бедных бабочек! Чтобы полюбоваться этим чудом природы, не обязательно хватать их руками! Они же живые!» Конечно, те бабочки, которые летали (их все-таки было большинство), очень порадовали. Но часть бабочек или прятались, или безжизненно лежали с облезлыми и потрепанными крыльями на листочках. Для них каждое лишнее прикосновение было смертельным. Если бы посетителей так лапали, у них бы тоже ни рук, ни ног не осталось.