Ольга Дрёмова - Иллюзия любви. Ледяное сердце

Квартира… Вспомнив изгаженную комнатку в коммуналке, Леонид с отвращением поморщился. Жёлтые, в какой-то меленький нелепый цветочек обои на стенах, крошечный подоконник с одним-единственным кривобоким кактусом, выпирающие пружины казённого дивана и ржавые подтёки на бортах общей ванны — вот и вся квартира.

Поднимаясь откуда-то снизу, к груди снова подкатила кислая волна обиды. Стараясь не дать ей разлиться по всему телу, Леонид нащупал в кармане острые бороздки длинного ключа от входной двери и что есть сил сжал пальцы. Под ногами сочно чавкала подтаявшая снежная жижа. Утопая в холодной полужидкой каше мокрого снега, Тополь с трудом переставлял ватные ноги, и в его голове, монотонно гудя, кружились обрывки несуразных мыслей.

И за что только дворникам платят деньги, если на тротуарах по щиколотку водищи? Наберут участков, нахапают, а убираться и не думают… А действительно, чего убирать, если можно насыпать соли? Какая им разница, разъест у кого-то ботинки месяцем раньше или месяцем позже, ботинки-то не их… Какие чёрные стали стволы у кустов, всё равно как углём обмазанные, чудно… Вот интересно, когда их весной подстригают секаторами, им больно или нет?.. А в кармане пальто — приличная дыра. Забавно, если ключ упадёт в неё бороздками вниз, его круглая железная болванка зацепится за мешковину или же вся связка ухнется в это холодное пересоленное месиво на тротуаре?..

Задумчиво глядя под ноги, Леонид вдруг услышал какой-то звук. Усиливаясь, неприятный гул разрезал пространство и заполнял собой всё вокруг.

Ничего не понимая, Тополь повернул голову в ту сторону, откуда доносилась эта страшная какофония, и неожиданно перед его изумлённым взором мелькнули знакомые светло-карие глаза с бархатистой янтарной поволокой. Когда-то очень давно, чуть ли не в другой жизни, он видел точно такие же… только вот когда и где…

Вспомнить, где и когда это было, Леонид не успел. Не снижая скорости, легковушка ударила его в бок. Отлетев, он неловко перевернулся в воздухе, ударился головой о выступающий бордюр мостовой и ощутил, как голову мгновенно залило обжигающей волной. Тупая адская боль обручем сжала затылок и виски, а потом рассыпалась перед глазами миллионами обжигающих искр. Вспыхнув, золотисто-синие точки слились в одну белёсую муть и стали постепенно гаснуть. Бледнея, они отодвигались всё дальше и дальше, и следом за ними, теряя свою остроту, из сознания Леонида уходили запахи, звуки и цвета. В последний раз вздрогнув, золотистые искры рассыпались где-то совсем далеко, и на Тополя сползла густая липкая пустота, в которой не было ни земли, ни неба.

— Алька, я его убила! — Вытаращив глаза и судорожно хватая ртом воздух, Загорская шлёпнулась кулём на диван и дрожащими руками обхватила голову.

— Убила? Кого ты убила? — не поняла Альбина. — Что ты такое придумала, Лидочка? Опомнись, милая, кого ты могла убить?

— Кого-кого, Лёньку, конечно…

— Как это «убила»? Подожди, я не понимаю, у вас что, состоялся ещё один разговор? — поразилась Альбина. — Зачем тебе это было нужно? Мы же договорились, что до суда между вами не будет никаких разговоров. Ты же не можешь не понимать…

— Какой разговор? О чём ты? — Трясущимися руками Загорская расстегнула замок своей сумочки и достала пачку тоненьких лёгких сигарет. — Какие разговоры, Аля? Какие могут быть разговоры?! — Тщетно поискав глазами пепельницу, Лидия протянула руку к подоконнику и сняла с блюдца один из цветочных горшков. — Не знаю, как у меня хватило решимости… — Несколько раз нервно чиркнув зажигалкой, Лидия глубоко затянулась и откинулась на спинку дивана.

— Я что-то никак не пойму, ты ведь выражаешься фигурально? — Альбина бросила хмурый взгляд на импровизированную пепельницу Лидии, но делать замечания не стала. — Насколько я понимаю, Леонид…

— Покойный Леонид, — хрипло выдохнула Загорская, и её лицо нервно дёрнулось.

— Ч-то? — Споткнувшись на слове, Кусочкина ошалело взглянула на подругу. — Ты в своём уме? Что за чушь ты мелешь? — Чувствуя, что её не держат ноги, Альбина медленно осела на диван.

— Это не чушь! — Загорская выпустила изо рта струю дыма. — Я его задавила. Машиной. Только что.

— На-асмерть? — сдавленно выдохнула Альбина.

— Надеюсь…

— Лидка, — растерянно заморгала Альбина, — что же ты наделала? Что же теперь будет?.. — Представив, какие последствия повлечёт за собой необдуманный поступок взбалмошной Лидки, Альбина в ужасе прижала кончики пальцев к губам.

— А что теперь будет? — Лидия с силой надавила недокуренной сигаретой на середину блюдца. — Ничего не будет. Если, конечно, ты подтвердишь, что весь сегодняшний день я провела у тебя.

— Как же ты смогла… — будто не слыша последних слов Лидии, с ужасом проговорила Альбина, — как ты смогла решиться на… такое?

— На какое такое? — Выпятив нижнюю губу, Загорская с неодобрением посмотрела на подругу. — Этот подлец измывался надо мной два года, я терпела его выкидоны, надеясь, что этому когда-нибудь придёт конец, но, видимо, такое положение вещей его устраивало и конца и края этому безобразию не предвиделось! Сначала он использовал мой дом в качестве бесплатной гостиницы, потом обобрал меня до последней нитки, а под конец и вовсе подал в суд, чтобы урвать половину моей жилплощади! И что я должна была делать? Смотреть, как станут разменивать мою квартиру?!

— Лидка, ты… убила человека… — В серо-зелёных глазах Альбины плеснулся страх.

— Это Лёнька-то человек? Зараза он, а не человек! — зло выплюнула Загорская.

— Как же так… — От шума в ушах Альбина плохо слышала свой голос. — Как же ты осмелилась решать, кому жить, а кому — нет? Какой бы он ни был, никто не давал тебе права отмерять чужую жизнь. Да ведь ты же… ты же теперь… — Не договорив, Кусочкина потрясённо замолчала.

— Алька, перестань, честное слово! — На щеках Загорской появились малиновые пятна. — Какое удовольствие — устраивать из всего фарс? Тополь был порядочной дрянью!

— А ты? Кем теперь стала ты? — осуждающе уронила Альбина.

— Не надо меня чернить! Если бы тебе пришлось перетерпеть столько, сколько мне, ты бы пела по-другому!

— Никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах я не смогла бы убить человека… даже такого гадкого, как твой Леонид. Ненавидеть — да, смогла бы, досаждать — сколько угодно, но чтобы пожелать смерти…

— Ой-ой-ой, подумаете, какие мы чистенькие! — Загорская смерила Альбину презрительным взглядом. — Да собаке — собачья смерть! К твоему сведению, я даже не жалею, что всё так вышло. Надо же, нашла о ком плакать — ворьё проклятое! Да чтоб у него… — «руки отсохли», хотела добавить Лидия, но вовремя вспомнила, что отсыхать у Тополя уже нечему. — Вот ведь как бывает, — Загорская снова открыла сумочку, чтобы убрать в неё пачку с сигаретами, но в последний момент передумала и положила их на диван возле себя, — вот ведь как бывает, Аль: хапнул Лёнька денег, ободрал меня подчистую, а попользоваться не удалось. А знаешь почему? Потому что они ему поперёк горла встали, вот почему! Нет, есть всё-таки Бог на свете, только уж больно он тормозной — пока не подтолкнёшь, куда надо, сам не додумается.