Файона Гибсон - Одиночество вдвоем

Я скомкала письмо, бросив его в горящий камин, и начала новое письмо:

Я не знаю, как начать или даже зачем я сюда приехала. Дом ужасный, намного хуже, чем мама и папа когда-либо говорили. Нос Бена постоянно течет. Мы даже не можем нормально помыться — нет горячей воды, кроме той, что я грею в чайнике. Я думаю вернуться назад и попросить Элайзу пожить у нее некоторое время или даже у своих родителей. Сейчас в доме более или менее терпимо, но кто знает, что будет в январе или феврале? Папа говорит, что здесь часто идет снег. Если трубы замерзнут, то воды совсем не будет. Я ни с кем не говорю, за исключением Бена, и мне кажется, я схожу с ума. Даже Бен смотрит на меня, словно у меня не все дома.

Я остановилась, поставила число. Наша свадьба: « Джонатан и Нина приглашают тебя на свою свадьбу 4 декабря в 11.00 в Хэкни Таун-Холл, а затем в ресторан Фокс, Бишоп Роуд, Лондон № 4 ».

Сегодня наша свадьба, а я сообщаю о прогнозе погоды. В маленькой спальне вода сочится из осветительной арматуры в щербатую эмалированную кружку: кап, кап, кап.

Сильви появилась в золотистой стеганой куртке с набивными папоротниками малинового цвета. Она элегантно улыбнулась, словно я ее ждала. Тяжелые золотые серьги прятались в ее золотисто-каштановых волосах.

— Я проходила мимо. Послушайте, я принесла вам кое-какие вещи, которыми мы не пользуемся.

Я отошла в сторону, чтобы пропустить ее в кухню. Из ее плетеной хозяйственной сумки торчали помидоры, пирог с апельсином, обсыпанный миндалем, и бумажный пакет с зеленой фасолью.

— Я думала о вас, — сказала она, теребя на себе куртку. — Вам здесь тепло? В гостинице есть обогреватель, я могу принести. У вас достаточно дров? Мой сын принесет.

— Нам ничего не нужно, спасибо. У нас все отлично, — произнесла я и пошла от нее.

Она оглядела кухню. На столе были крошки от кекса. Бен стоял у старого буфета, уцепившись за его матовую ручку. На его клетчатых брюках остатки куриного мяса и спаржевой капусты. Она ждет кофе или что-то еще? Мне пришла в голову мысль прибегнуть к своей старой тактике — приготовить его с холодной водой, чтобы она ушла. Я не хочу, чтобы она здесь стояла и все видела.

— Вы останетесь на Рождество? — спросила она.

— Возможно.

— Вы собираетесь провести Рождество одна в этом доме?

Если бы я была в пальто, я бы сделала вид, что ухожу: «Извините, Сильви, номы должны встретиться с друзьями в приятном теплом ресторане. Знаете, у нас своя компания».

— Одна с ребенком? — добавила она.

Я с силой ударила по грязным штанам Бена дурно пахнущей тряпкой.

— Муж хотел приехать на Рождество. Но он работает и не может уехать. Мы здесь пробудем недолго. Спасибо за продукты, у них аппетитный вид.

Она дотронулась до моей руки и сказала:

— Могу я пригласить вас на обед в эту субботу? Вы нам доставите удовольствие.

Она быстро вышла на своих срезанных каблуках, оставляя за собой запах лаванды, словно из ящика с нижним бельем.

Гостиница «Hotel Beauville» находилась в конце кривой, прокрытой гравием дороги, и издалека казалась большим желтоватым зданием. Гипсовые звери теснились с каждой стороны дорожки. Скворечник с деревянным человечком, крутящим ручку, высовывался из обветшалого фриза. Бен корчился и изгибался дугой в коляске, пытаясь устроить побег. Я чувствовала себя довольно беспомощной. Мы с Беном внимательно изучили супермаркет в Шатийоне, и я ходила вокруг красиво упакованных маслин, печенья и сыра. А что, если все это было привычной для французов едой, все равно что принести печенье «Джекоб» или маринованные огурцы «Брэнстон»?

Сильви выглядывала в окно из-за оборки белой шторы и открыла дверь до того, как мы подошли. Она быстрым движением освободила Бена из коляски и взяла его на руки. Потом повела меня, придерживая рукой мою спину, в холл, пахнущий лесным освежителем.

— Сюда, — сказала она, и мы оказались в царящей мешанине гостиной. Книжный шкаф заполняли не книги, а мягкие игрушки: плюшевые мишки в жилетах и очках, мыши, наряженные в яркие вечерние одеяния. Каждое окно было задрапировано белым атласом с рюшками, чуть-чуть блестевшим, подобно легко воспламеняемым трусикам. Влажные деревянные весла небрежно подпирали окрашенную в синий цвет стену.

Надин принялась что-то ласково говорить Бену. На ней все еще был свитер-попона. Бен хихикал, переводя взгляд с одного оживленного лица на другое. Я стояла с глупым видом, как электрический столб.

— Кристоф! — позвала Сильви.

Откуда-то сверху послышался мужской бормочущий голос. Показался, прыгая через три ступеньки, длинноногий и худощавый парень; он был слишком высок для своей ширины, как будто вытянут. Нос тоже был длинный, щеки покрывало что-то вроде молоденькой бородки. «Не целуй меня, — умоляла я его про себя. — Не делай этого французского двойного поцелуя».

Он поцеловал меня дважды на французский манер, и все внимание обратил на Бена, с которого сняли верхнюю одежду. Это напоминает рекламные съемки, когда мне просто нечем себя занять. Сильви усадила меня за стол и положила на тарелку дымящуюся снедь: зеленые бобы, много картофельного пюре и мясное блюдо глянцевого вида. Со своего высокого старомодного стула — разумеется, который можно опускать, но без стандарта по технике безопасности — Бен с энтузиазмом растягивал рот всякий раз, когда Сильви подносила к нему ложку. Мой стакан все время наполняли на две трети красным вином. Перед глазами возвышался белый пудинг с кремом и меренгой, украшенный ягодами.

Я слышала, несмотря на гул болтовни и пережевывание пищи, как Сильви говорила о том, чтобы пристроить к тыльной стороне гостиницы веранду. Надин смотрела на меня так, словно я собираюсь сделать что-то удивительное. Кристоф наблюдал за движением моих челюстей. Сильви взяла бумажную салфетку и вытерла Бену лицо. Я так наелась, что едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться. Мне пришло в голову, что от дома моих родителей меня отделяет целый континент. Смогу ли я идти как нормальный человек после всего съеденного? Я впервые поела приготовленную еду после паромных сосисок, когда моя пищеварительная система начала капризничать.

На улице лил дождь.

— Вы должны остаться, пока он не пройдет, — сказала Сильви. Она взяла с книжной полки объемистый, зеленого цвета альбом, в котором, как я подозреваю, находились фотографии.

— Все было вкусно, но нам надо возвращаться. Бену надо спать.

— Он может спать здесь, — грассирующим голосом сказала она, постучав по узорчатому дивану розового цвета. У меня в горле что-то шевельнулось; возможно, страх перед шторами с оборками и пудингом из меренги.

— Почему такая спешка? Ведь вы на отдыхе.

— Извините, но нам действительно надо идти.