Эллина Наумова - Разлучница

Эти четверо безусловно были нормальной семьей, в смысле ячейкой общества, ибо никто из них обществу не мешал и не грозил. Милиция, служба труда и занятости, кожно-венерологический, психоневрологический и противотуберкулезный диспансеры, дома престарелых и паперти церквей ничего о них не знали. Коммунальщики не позорили их в списках должников по квартплате, вывешиваемых на всеобщее обозрение в предновогодние дни, соседи числили в культурных людях. А работники сферы услуг даже не пытались им хамить: зачем метать бисер собственной ущербности перед сдержанными и доброжелательными свиньями? И, если вскоре общество в кровь поранится об осколки их маленькой ячейки, виновата перед ним будет лишь годовалая сиамская кошка Мотя. «У нее полное имя Матильда или Матрена?» – спрашивали знакомые, склонные включать животных в свое, а чаще чужое общежитие на равных. Но кличку зверю обеспечила младенческая привычка мотаться по квартире и подкладывать хвост под пятки ее двуногих обитателей в любом месте и во всякое время.

Когда кошка подросла, она полюбила часами спать в тепле, тщательно вылизывать шкурку после разрешенной хозяевам ласки и предупреждать о своем гордом приближении хрипловатым отрывистым мяуканьем. Задатки плебейской суетливости расцвели патрицианским величием. Но переименовывать ее в какую-нибудь Лауру или, что более соответствовало ее происхождению, Принцессу Чу Ю Хсин было уже поздно. Да и зачем людям, которые не стесняются собственных недостатков, лишать себя забавы, окликнув «Мотька», удостоиться в ответ царственного движения породистой, неповторимо красивой головы?

Ася где-то читала, что у сиамских кошек слабый генотип. И Таиланд, боясь вырождения прославивших его неженок, скупает их за доллары по всему миру. Тогда она развлеклась, обдумывая при быльную возможность выдворения Моти на ее историческую родину. Ася была зла на кошку. Потом стала еще злее и решила: «Обойдешься без таиландского рая. Будешь мерзнуть под форточкой, а свежие дары моря видеть только во сне». Но Мотька столь изощренного наказания не испугалась. Во-первых, она никогда не лежала, не сидела и не стояла на сквозняке. Во-вторых, всему выловленному из воды предпочитала сырую говядину.

– Сама разлучницу в дом внесла, – пожаловалась однажды, когда кошка уже «сделала свое черное дело», Ася дочери.

– А женщина всегда собственноручно разбивает семью, – откликнулась Даша.

– Соперниц имеешь в виду?

– Нет, жен. Мам, я просто подтверждаю твое участие в приносе Мотьки.

– Ну, Дарья! – обиделась Ася. – Кто же мог предположить…

– Ну, мамочка, – легко покаялась Даша, – наши с тобой близкие отношения повелись с ношения тобой меня во чреве…

– Замолчи, болтушка, – струсила Ася. – Ты сейчас заведешься на три часа, да еще чаепитие устроишь, а у меня много дел.

– Ладно, забираю раздражающую тебя Мотю и отправляюсь к раздражающей тебя Кире. Она пенсионерка, все выдержит, даже чаепитие со мной.

– Не изводи ее трескотней, – радостно напутствовала Ася.

– Поскольку люди чаще замечают, что на них сердятся, довожу до сведения: я уже дважды НЕ рассердилась на тебя за пренебрежение моей доверительной беседой.

– Дашка, – взмолилась мать, – мы с тобой беседуем тринадцать лет. Я и сама поговорить горазда, но ты…

– Гены, – вздохнула Даша, после чего громко хлопнула дверью в комнату Киры Петровны.

У этих людей существовала проблема последнего, а не первого слова.

Наверное, пора представить тех, кто вот-вот разбредется на все четыре стороны и невесть что вытворит на просторах человеческого общения. К примеру, повадится с расстройства оттаптывать в транспорте чужие ноги, отважится на муже– или женокрадство, примется капризничать в магазинах или скандалить в прачечных. Стоит ли напоминать об опасности для окружающих тринадцатилетней девочки и нервной старухи из неполной семьи? С кого начать? По старшинству, с Киры Петровны? Или, из ставших нынче основными, экономических соображений с кормильца Саши? Или с зачинщицы бунта, Сашиной жены Аси? Или с их дочери Даши, у которой все впереди, включая неприятности?

Нет, все-таки не в деньгах дело. В словах. «В нашем доме стало холодно летом. Но вместо того, чтобы прижаться друг к другу и рассказывать анекдоты, как бывало, каждый укутывается в свой плед и забивается в угол, чтобы там оскорбленно молчать. Что происходит?» Сказала это Кира Петровна, претендуя на мудрое понимание ситуации и богатство лексикона. За неделю до развода Аси и Саши.

– Дашка проболталась, цитата явно из ее выступления, – не поверили в проницательность Киры Петровны муж и жена. Но решились наконец объясниться.

Кира Петровна, рано овдовевшая Сашина тетка, была высокой старухой с туловищем в виде правильного прямоугольника и характером военнослужащего: скажи «Есть» старшему по званию кретину и для поддержания душевного равновесия распеки младшего умника. «Лучше иметь жену проститутку, чем тетку ефрейтора», – выстраданно уверял Саша.

У Киры Петровны были прекрасные густые волосы, которые она подкалывала обломками гребенок. И тешилась своей единственной привлекательной внешней чертой. «Своевольничают, – кокетничала Кира Петровна, поправляя перед зеркалом жесткие, но идеально укладывающиеся безо всякой завивки в любую прическу пряди. – Так, не спросив разрешения, поседели в лучшие годы моей жизни, а потом отказались впитывать даже специальную краску». Когда последняя гребенка сломалась, в продаже этих выпукло-вогнутых расчесок давным-давно не было. И Даша отдала Кире Петровне свой чуть потертый бархатный ободок, расшитый полуоблезлыми бусинами, каждая из которых одним целым боком наивно врала, будто она – жемчужина. Купленную специально для нее новую вещь Кира Петровна от внучатой племянницы не приняла бы ни за что: на подарки, по ее убеждению, надлежало тратить лишь собственноручно заработанные, а не родительские деньги.

– Не наденет, – засомневалась Ася.

Она творчески исполняла приказ Киры Петровны достать гребенку хоть из-под земли, обзванивая знакомых и выясняя, не завалялся ли после умершей старой родственницы сей предмет в тумбочке на даче. Иного места для него Ася придумать не смогла.

– Ты не знаешь Киру, – самоуверенно заявила Даша.

Через пару минут Кира Петровна вышла из своей комнаты, приняла возле Аси позу ожидания комплиментов, дождалась их и скомандовала отбой. Бархатный валик облагородил крупные грубые черты ее угловатого лица и после гребенок смотрелся на ней короной.