Imanka - Босиком по лужам

— Иди, сядь сюда, что ты там в дверях приютилась.

Мужчина, — расцвела я. — Настоящий мужчина.

— Тут прохладно, — улыбнулась в ответ.

— Я не могу спокойно сидеть в кресле, когда девушка сидит на полу, — неожиданно серьезно сказал он.

Я провела рукой по паркету, приглашая его присоединиться. Георг обалдел от такой наглости. Густав хихикнул и… сел рядом со мной. Том недовольно прищурился и поджал губы, вытянувшись в кресле.

— Тебе, правда, понравился концерт? — тихо спросил Густи.

— Вы боги на сцене, — восхищенно произнесла я. — Никогда в жизни я не испытывала такого драйва, какой испытала сегодня. С первой до последней минуты мое внимание принадлежало только вам. Думаю, что в полку фанаток прибыло. А ты… Ты… У меня нет слов! Ты сердце группы! Ее мотор! Ее ритм! Ты бог ритма!

Густав вмиг покраснел. В какой-то момент мне показалось, что даже волосы на голове у него стали приятного бордового цвета. Ан-нет, это всего лишь отблеск закатного солнца из окна. Три пары глаз недоуменно уставились на нас. Особенно моим признанием был шокирован Билл. Видимо до этого ему никто не сообщал, что Густав круче. Он приподнялся на локтях и склонил голову на бок, пытаясь получше разглядеть сумасшедшего, посмевшего усомниться в его гениальности. Я едва сдерживала улыбку. Какие ж они глупые! Как ведутся, как смешно реагируют на провокацию.

— Вообще-то у нас группа, — попытался исправить ситуацию Густав, косясь на друзей.

— Да ты что? Правда? — излишне притворно и удивленно ахнула я.

— Да, — тут же закивал барабанщик. — И от вклада каждого, зависит успех общего дела.

Я не удержалась, засмеялась. Мой смех тут же был подхвачен остальными. Только Густав насупился, сложил руки на груди и опустил голову, всем своим видом изображая презрение к окружающим. Я несильно ткнула его локтем в бок. Густи недовольно отвернулся, но губы тронула улыбка. Я еще раз пихнула его. Парень вознамерился дать мне сдачи, но я ловко увернулась, и мы повалились на пол, истерично хохоча.

— Эй! Эй! Эй! — завозмущался Том.

На нас что-то плюхнулось. Подушка. Потом еще одна. Но уже не просто плюхнулась, а целенаправленно ударила сверху. Перед моим носом образовались белые кроссовки и складки широких длинных штанин. Том. Густав охнул, когда это существо уселось на нашу кучу сверху. Я взвизгнула от навалившейся тяжести и судорожно застучала рукой по паркету. Они вдвоем меня раздавят!

— Георг!!! Георг!!! Спаси меня!!! — заверещала я сквозь хохот.

— Том, придурок! Совсем спятил?! — перед глазами возникли еще одни белые кроссовки и синие узкие джинсы, надорванные по шву снизу. Потом послышалось кряканье и звук падения. Дышать стало значительно легче. Мы втроем валялись на полу и захлебывались смехом. Со стороны глянуть — дурдом на каникулах. Георг уселся рядом. Рожа такая счастливая, что любо дорого посмотреть.

— Идиоты, — покачал головой Билл, изобразив на утомленном личике снисходительную улыбочку. — Как дети малые. Видели ли бы вас сейчас журналисты… Или папарацци.

— Это был бы очень веселый репортаж! — хихикнула я, поправляя растрепавшиеся волосы. Нет, надо еще и косметику проверить, негоже перед ребятами ходить с размазанными тенями.

Хотелось еще как-то повеселиться. И я не придумала ничего лучше, чем задать один очень щекотливый вопрос, стараясь при этом сохранить лицо максимально серьезным. Конечно же, ответ я знала. Знала и то, что этот вопрос они ненавидят. Все вопросы, касающиеся названия группы и иероглифа, они ненавидят лютой ненавистью. Хочешь достать Кау — спроси про название группы.

— А почему ваша группа называется Tokio Hotel? — хлоп-хлоп ресничками.

Реакция была предсказуемой. Билл тут же шумно выдохнул, рухнул на подушку и закатил глаза с выражением: «Дура, чего с нее взять?» Георг ухмыльнулся. Густав сделал вид, что не расслышал вопроса и глазами указал на Тома. Том… Мачо обвел всех взглядом — опять всё я, как что, так сразу я! — тяжелейшим образом вздохнул, скривился похуже братца — имбицилка несчастная! — и с превеликим одолжением произнес:

— Группа так называется, потому что…

Я закрыла лицо руками и заржала. Секунда и ко мне присоединился дружный хор ребячьих голосов. Это было так смешно, что мы с Густавом опять завалились друг на друга, где-то сбоку мне по бедру стучал Георг, приговаривая: «Я знал, что ты издеваешься!». И только облапошенный Том не смеялся, а недовольно косился в мою сторону, сузив красивые глаза:

— Издеваешься, да?

— Ну надо же нам над кем-то смеяться? Не все ж тебе Георга доставать.

Том гаденько улыбнулся.

— Приятно, что в нашей компании появился новый клоун.

— Ну что ты, я никогда не позволю себе забрать у тебя твой хлеб. Разве я могу тягаться остроумием с таким профи. Я всего лишь жалкое подобие юмора. — Произнесла это таким снисходительным тоном, что Том… опять покраснел и отвел взгляд. Как забавно — мальчик он яркий, иногда грубоват, хамоват и всегда наглый, но как только ты даешь ему чуть более наглый отпор, он тут же тушуется и становится похож на разобиженного ребенка. Наверное, все дело в том, что я с ним на равных, не заглядываю в глаза и не смотрю в рот. Сдается мне, что очень и очень давно с ними никто не был на равных. И если Георг и Густи это воспринимают нормально и принимают меня, то Том почему-то периодически козлится. А до Билла мне так и вообще нет никакого дела. Он какой-то неприятный тип, тоже мне божок на выезде. Хотя почему неприятный? Он замороченный, шуганный какой-то. Держится со мной на расстоянии. Отпускает какие-то странные шуточки. Словно между нами им собственноручно зачем-то выстроенная стена. Но с другой стороны я его понимаю: когда вокруг тебя столько народу, когда ты все время под прицелом фотокамер, когда каждый твой шаг обсуждается и тут же выносится на первые полосы сомнительных газетенок, — будешь тут шуганным. Я бы не просто стену возвела, я б себя на другую планету жить вывезла.

Ладно, провела хорошо день, вечер более чем удался, звезд моих в отель отвезла, на руки охране сдала, пора и честь знать. Том… Вот кто тебя, дурака, за язык тянул? А ведь могли шикарно провести время… Теперь останешься без вкусненького на ночь. Ты, конечно, парень классный, сплошной ходячий мегасекс, но себя я больше люблю. Почему-то вспомнилось старое кино, кажется, оно называлось «Девчата». Там тоже несчастную Тосю на спор разыграли. Только я тебе, Томми, не шапка, чтобы ты на меня спорил. Потому и подколы мои сейчас жесткие, и даже местами жестокие. Обиделась я на тебя сильно и ничего с собой сделать не могу.

Из задумчивости меня вывел довольный голос Билла.

— Что ж, хорошо, можно сделать пометочку, что Москву мы покорили, — вальяжно произнес он, сладко потянувшись.