Imanka - Город пахнет тобою

Сон про меня, сон для тебя, для божьего раба… — так бабушка рассказывала можно наслать сон про себя на человека, по которому очень скучаешь. Я смотрела на желтый диск и беззвучно шептала заклинание, не замечая катящихся по щекам слез. Сон для тебя, сон про меня…

Мне больно… Мне так больно…

Вернись ко мне…

Боль убивает.

Вернись.

Внутри так холодно.

Я согрею, ты только вернись.

Я не могу…

Просто вернись. Звезда, звезда, помоги мне.

Звезда… Она не сможет. Сон про меня… Сон для тебя… для божьего раба…

Такую дуру надо еще поискать! Нет, мне надо выдать медаль — главная дура планеты Земля, а еще лучше набить тату на лбу, чтобы всем было хорошо видно. Я сидела на лавочке на Беренштрассе, вытянув от усталости ноги, и терла виски. Идиотка! Какая же я идиотка! Мало того, что я потеряла кучу времени и притащилась в посольство на Унтер ден Линден, вместо того, чтобы сразу поехать в консульство на Беренштрассе, потом прошла какую-то немереную кучу километров от шестьдесят пятого дома ко второму по Унтер ден Линден, а затем по Беренштрассе до дома шестьдесят шесть! Так еще и консул меня развел, как ребенка. Даже не старался, так, походя, парой вопросов. Вид я имела бледный, усталый, вспотевший, а уж как блеяла… Еще и слабость жуткая… То ли от недосыпа, то ли слишком сильно организм ослаблен болезнью, которую никто не отменял. Утром, по дороге в посольство, решила, что им незачем знать, что я тут работала. В этом случае мне зададут два вопроса — где и кем, а потом попросят принести бумагу с места работы. Когда я представила, как припрусь к Дэвиду и попрошу справку с места работы, да как он меня пошлет к черту, то резко передумала. Йост может быть и не пошлет, но вот идти к нему мне категорически не хотелось. Да и не на что мне к нему ехать в Гамбург. Поэтому я сказала в консульстве, что приехала по туристической визе, что меня обокрали в Гамбурге, в Берлине я попала в больницу и вот вам справка. Консул спросил, как давно я в Германии, и я тут же сдала себя с потрохами — полгода. Оооо! Как же хочется побиться лбом о фонарный столб! Как можно быть такой дурой, а? Эта информация очень заинтересовала консула, и он тут же потребовал от меня более подробных сведений. Пришлось сказать, что пригласили работать переводчиком в одну компанию, в Москве они презентовали себя, как супер-пупер крутые, а на деле оказался пшик, я приехала, шеф принял не за ту, начал домогаться, пришлось уйти. Месяц я тут отдыхала, по стране каталась и вот докаталась… Но консул уже не верил. Объяснила ему, что я журналист, что мне это надо было для работы, что он может проверить меня через Интернет, дала ему все свои московские контакты, он обещал послать запрос, а там уже будут по обстоятельствам действовать. Я очень люблю свою страну, вот очень-очень. Но объясните мне, почему американское посольство делает своим гражданам Свидетельство на возвращение за час, максимум за два, а наше послало меня гулять до полиции и обещало разобраться в течение пяти — десяти рабочих дней, а? Я где буду жить все это время? И на что? Консул сказал, что ему нужны документы, подтверждающие мою личность, что он сделает запрос, если я тоже что-то принесу, он будет рад. Как? Как я могла так лопухнуться, а? Ну вот просто идиотка! Полная! А всему виной Билл Каулитц! От него одни неприятности! В новостях по радио что-то говорили о нем, я отвлеклась и вот вам, пожалуйста, кушайте, не обляпайтесь — вместо того, чтобы уехать домой в ближайшие семьдесят два часа, я тут буду торчать еще минимум полторы недели. А у нас быстро ничего не делается, и им плевать, что мне негде жить и нечего есть. Не страна, а… Уеду к маме в Канаду. Восстановлю документы и эмигрирую. Надоело всё! Ну как так можно? Чертов Билл Каулитц!

Интересно, а куда мне идти теперь? В какой участок?

Полицейские оказались милыми ребятами, очень доброжелательными и внимательными. Только они категорически отказались со мной работать, сказав, что это не их ведомство, раз украли документы в Гамбурге, то и ехать мне надо в Гамбург. Ничего не помогало. Я просила, умоляла, разревелась, требовала и грозила. Но меня вежливо послали в Гамбруг. Утешало то, что я их невежливо послала гораздо дальше. Хорошо, что они не понимают по-русски. Вот день без исключений — я абсолютная дура. Зачем я сказала про Гамбург? Теперь я еще не смогу отсюда выехать… Мама, забери меня отсюда! Помоги мне! Дурацкий Билл Каулитц! Это все из-за тебя! Не было бы тебя, не было бы у меня проблем. Свалился на мою голову, чудовище Лох-Несское! Вот не буду реветь. Не дождешься! Не буду! Я не реву. Это не я.

Решив, что, если трижды уже не повезло, то четвертый раз испытывать судьбу глупо, я прогулочным шагом отправилась в сторону дома. Надо же какая слабость… А я-то думала, что уже здорова. Ноги заплетаются. Штефан выдал мне утром пятьдесят евро, сказал, что это на обед в городе и на проезд. Есть мне не хотелось, а вот такси бы я поймала. Странное что-то с организмом творится. Я почти не ем. Просто не хочу. У еды нет ни вкуса, ни запаха, ничего. Всё ватное какое-то. Знаю, что это депрессия. Я раздражительна, плаксива и легко перехожу с нормального тона на возмущенный вопль. Меня нельзя без намордника пускать в общество, а в квартире хочется спрятаться куда-то в темный угол и там отсиживаться, лелея свое горе. Штефан в выходные, видимо, решил, что мне нельзя быть одной в четырех стенах. Вытащил в парк, где развлекал и веселил. Я улыбалась, бредя за ним по берегу озера. Я очень старалась улыбаться. Только у меня как-то плохо это получается сейчас. Он заставлял меня говорить. Расспрашивал о семье, о родной стране. Задавал кучу вопросов, вытягивая развернутые ответы. Я старалась говорить нормально, старалась не думать и не грустить. Это давалось с трудом. Депрессия прогрессировала, расцветала во мне буйным цветом. Я держалась сколько могла днем, чтобы потом опять прорыдать всю ночь, закусив кончик одеяла. Так нельзя. Я знаю. Сегодня ночью я выпью снотворное и успокоительное. Надо спать. Пусть мне на утро будет плохо и разболится голова, но я хотя бы буду спать. Может быть, выпить все снотворное? Нет, это будет подло с моей стороны по отношению к Штефану. Он-то тут причем? Штефан оставил мне свой номер телефона и выдал старую трубку. Очень хочется сейчас ему позвонить и попросить забрать меня отсюда. Кажется, я не дойду до дома сама…

В подъезде меня оббрехал какой-то комок шерсти с глазками-носиком-пуговками.

— Саша, веди себя прилично, — скрипнула противным голосом фрау, которая, судя по всему, была знакома с первыми динозаврами. Потом ее тусклые глаза внимательно осмотрели меня, подозрительно прищурились, и рот-нитка выдал: — А вы, душенька, к кому?