Агнесс Росси - Юбка с разрезом

Младшая дочь Сьюзен поступила в сентябре в колледж Браунского университета. Я сама отвезла ее туда. Мы погрузили в машину коробки и старомодный чемодан, который после моих уговоров она разрешила для себя купить. На чемодане выгравировали инициалы Сьюзен. Она была недовольна: «Сейчас не 1958 год, мама, и не 1908. И я не собираюсь в путешествие по Европе». С. Б. Т. Сьюзен Бреннан Тайлер. Когда девочки уезжают учиться, они берут чемоданы…

Я очень надеялась, что эта поездка будет удачной, и о ней можно будет вспомнить, но, по правде говоря, мы обе были на грани срыва. Мне хотелось, чтобы все было по-моему. У Сьюзен обо всем свои понятия. Она нервничала: новое место, так много новых людей. Сьюзен дерзит только со мной, с другими ведет себя почтительно и мягко. Она отвечала мне грубо и резко. Я предложила остановиться позавтракать, но Сьюзен сказала, что не голодна. Я разговорилась с ее соседкой по комнате, девочкой из северной Калифорнии, которая приехала одна, без сопровождения. Но Сьюзен извинилась перед ней, а меня выставила из комнаты. В банке я пошутила, не хочет ли она заказать чек с изображением радуги или игрушечного мишки. Бог мой! Она посмотрела на меня так, как если бы я предложила ей надеть матросскую форму, чтобы на следующий день стать первоклассницей. Провожая меня к машине, она наконец-то смягчилась: «Веди осторожно. Я скоро позвоню».

Назад я ехала в каком-то оцепенении. Да. Я чувствовала себя просто ужасно. Душевно или физически — трудно сказать. Ладони на руле вспотели, сердце колотилось. Ехала со скоростью шестьдесят миль в час, а мне казалось, что двигаюсь еле-еле. Я поглядывала на себя в зеркало заднего вида, это меня немного успокаивало. Я одновременно гордилась своей единственной дочерью и завидовала ей. Девятнадцать лет, первая ночь в общежитии одного из старейших университетов Новой Англии. Машину вела одной рукой, вторую высунула в окно, чтобы ощущать поток холодного воздуха. Проехав несколько миль по штату Коннектикут, я разглядела в стороне от шоссе ряд магазинов и большое округлое «М» от Макдональдса. Проехала еще немного, вылезла из машины и пошла назад.

В тот раз я стащила в магазине великолепный блейзер цвета древесного угля, строгий и изысканный. В нем я была похожа на поэтессу.

Раздался звонок, громкий и протяжный. Я спиной ощутила его вибрации. «Наверное, пора завтракать, как вы думаете?» — сказала миссис Тайлер. Я захлопнула книгу и стала смотреть через решетку, когда кто-нибудь появится, чтобы выпустить нас. Мимо потоком шли женщины. Одна из них — она была в узкой голубой форменной юбке и прихрамывала — отперла дверь. Мы с миссис Тайлер в один голос сказали: «Спасибо».

В холле, в толпе женщин, я чувствовала себя под защитой миссис Тайлер. Может быть, я здесь не на месте, но она, с мягким взглядом голубых глаз, в своих теннисных тапочках из «Треторна» — явно с другой планеты…

Помещение столовой было громадным и мрачным. Оно напоминало гигантскую пещеру, здесь даже кружилась голова. Барри говорил, что соотношение мужчин и женщин среди заключенных — двадцать к одному. Во всех местах общего пользования: в столовой, во дворе, в рабочем помещении — могли уместиться одновременно до тысячи человек. Пятьдесят женщин едва заполняли один угол. У каждой двери стояла охрана.

Перед раздачей я пропустила миссис Тайлер вперед. Она подала мне поднос, другой взяла для себя. Нам дали кусок мяса, картофельное пюре, белый хлеб с маргарином и апельсиновый напиток. Я выбрала один из свободных столиков, их было около десятка. Миссис Тайлер предложила мне свой пакетик с кетчупом, который я с благодарностью приняла. Еда была чуть теплая и водянистая.

Барри говорил, что среди обитателей окружной тюрьмы есть хорошие и плохие люди, арестованные за бродяжничество или мелкое хулиганство, и здесь же уголовники и рецидивисты. «Вам лучше на время потерять ощущение реальности, — сказал он. — Так вы хоть в какой-то степени себя обезопасите». В окружную тюрьму попадают подследственные, некоторые из них сидят месяцами, порой даже годами, из-за того, что не могут внести залог. Чаще всего людей сажают за наркотики — за хранение и продажу. Встречаются проститутки, которые обычно крутятся на стоянках грузовиков или в дешевых мотелях, это завсегдатаи тюрьмы.

— Ничего никому не рассказывайте, Рита, — говорил он. — Думайте, что вы крутая. Но поверьте, по сравнению с девочками из «округа» вы сущий ангел. Что бы ни произошло — молчите. Тюрьма не шутка. Там могут здорово обидеть.

Сначала я не поднимала глаз, но потом убедилась, что на нас с миссис Тайлер никто не обращает внимания. Несколько женщин мрачно уставились в тарелки с едой, но большинство было занято разговорами. Они говорили, говорили и говорили. Рассказывали о своих родственниках или знакомых, пытаясь передать их голоса. Выразительно жестикулировали, кивали головами. Я никогда не думала, что всего пятьдесят женщин могут наделать столько шуму.

Многие старались приукрасить свою внешность: тени, тушь, румяна, лак на ногтях, лак на волосах, подведенные губы. Мне это казалось странным, хотя удивляться было нечему. Возраст этих женщин выдают не только руки, но и обилие косметики на лице.

Опять звонок. Мы строимся и всем стадом идем в комнату отдыха. Большой телевизор в углу, вокруг в беспорядке металлические стулья, некоторые перевернуты. Три платных телефона, к каждому тянется вереница женщин, похожих друг на друга, как близнецы. На стене рядом с телефонами масляной краской небрежно написаны правила. Виднелись подтеки от кисточки. «Дожидайтесь своей очереди. Разговор оплачивается на другом конце. Продолжительность разговора не более трех минут». Многие превышали отпущенное время и вешали трубку только тогда, когда надзирательница хватала их за руку и говорила: «Пошли».

Наконец подошла моя очередь. Я набрала номер. Четыре, пять, шесть гудков… В тот самый момент, когда телефонистка предложила перезвонить попозже, Алекс снял трубку. При звуках его голоса у меня задрожали колени.

— Рита? — спросил он.

Он беспокоился за меня, он рад моему звонку!

Мне хотелось не торопясь рассказать, что со мной все в порядке, что тюрьма не такая уж и страшная штука. Но нежность, с которой он произнес мое имя, отозвалась болью в сердце. И я начала с главного.

— Где ты был прошлой ночью, Алекс?

— Что?

— Я хочу знать, где ты был прошлой ночью?

— Уехал.

— Уехал куда?

Просто уехал. Рита, с тобой все в порядке? Как ты там?

— Ты был с Ли, да, Алекс?

— О чем ты говоришь? Мы с Джерри поехали выпить пива.

— Лжешь. Я знаю, что ты лжешь. — Молчание в трубке. Было слышно, как работает посудомоечная машина. По радио — оно в углу на кухне — транслировался бейсбольный матч.