Агнесс Росси - Юбка с разрезом

— Я не спала, Алекс, когда ты приехал в тот день поздно. Слышала, как ты звонил. Кому ты звонил?

— Не время сейчас об этом, Рита. Можешь понять?

— Нет, не понимаю. Почему ты не хочешь ответить?

Опять тишина. Надзирательница щелкнула пальцами, направляясь ко мне. Мои три минуты вряд ли истекли, но я, конечно, не буду с ней спорить.

— Послушай, Рита, — сказал Алекс, — будь там осторожнее. Береги себя. Ладно?

Я ходила вдоль стены, скрестив на груди руки. Теряю Алекса? Или уже потеряла его? Сердце мое налилось тяжестью. Алекс человек крайностей, он и твой, и не твой. Он может быть жестоким. При мысли, что мне суждено остаться одной, я сжалась. Трудно было представить себя в маленькой квартирке, где придется коротать долгие дни. Смогу ли я быть спокойной, если все раздражает вокруг?

Миссис Тайлер сидела у темной стены, там же, где я ее оставила. Она старалась изобразить доброжелательное равнодушие. Точно так же и я сделала бы, если бы она оставила меня в этой толпе. Всем своим видом она как бы говорила, что поглощена только собой, и окружающие ее не волнуют. Как только я подошла, она похлопала рукой по свободному стулу рядом.

Я села и тяжело вздохнула. Что в эту минуту делает Алекс? Наверное, после нашего разговора он вышел во двор и стоит, засунув руки в карманы. Смотрит в направлении тюрьмы. Надеется, что у меня хватит здравого смысла вести себя здесь как надо. Когда же он поймет, что из-за жалости ко мне становится нерешительным, то подумает, что, черт возьми, сама во всем виновата.

— Ну, что, дома все в порядке, Рита? — спросила миссис Тайлер.

Я хотела ответить вроде того, что все в порядке. Но когда повернулась к ней, то увидела — это была не просто вежливость. Ее глаза светились добром и любопытством. «Черт возьми, — сказала я себе, — она намного старше меня, давно замужем. Может что-нибудь посоветует».

— Кажется, у мужа роман с его бывшей женой.

Миссис Тайлер не изменилась в лице. Она передвинула свой стул поближе к моему и ждала, что я расскажу дальше.

Я поймала себя на мысли, что еще никогда не рассказывала людям все, как есть. Теперь мне захотелось рассказать правду.

Это давняя история, миссис Тайлер. Даже не знаю, с чего начать. Многие месяцы я не в себе. Со мной что-то неладное, и я не знаю, что это такое. Раздражаюсь, даже бываю жутко злая; а на кого или на что, сказать не могу. Боюсь, может, я помешалась. Может, это клинический случай, вроде депрессии. Или нарушение обмена, и мне нужно регулярно принимать литиум или, как его там, либриум. Может, это у меня постманиакальный синдром, черт его знает.

Несколько недель до ареста были особенно тяжелыми. Жить со мной стало невыносимо. Алекс может подтвердить. Я взрывалась по всякому пустяку. Если он оставлял белье на полу в ванной или прикрывал глаза во время разговора со мной, я вопила, кричала, уходила из дома. Я просто сама все портила. Часа через два начинала чувствовать вину; и мне хотелось повиниться, взять Алекса за руку, придвинуться поближе к нему на диване.

Как узнать, когда начинается нервный срыв? Было ощущение, что во мне живут два человека: жена и мегера. Но ни одна из них не была мной.

— Что с тобой случилось, Ри? — спрашивал Алекс. — Что происходит?

Мне нечего было ответить.

Хуже всего было по ночам. Я рано засыпала, а потом в два или три часа ночи просыпалась. Спускалась вниз и пробовала читать. Выходила подышать, прогуливалась, надевая поверх пижамы одежду Алекса. Он ее везде разбрасывал.

Однажды ночью ходила взад-вперед по улице, в пижамных штанах и рубашке Алекса, от них пахло потом и одеколоном. Никогда за последние месяцы я не ощущала близость Алекса так остро, как теперь, в этой рубашке. Мне захотелось, чтобы он оказался рядом.

Остановился полицейский и спросил, все ли со мной в порядке. Я знала, что в такой одежде выгляжу нелепо и ответила, что ищу свою кошку. «Она исчезла два дня назад, — сказала я ему, — и дети по ней скучают». Он поинтересовался, как она выглядит. Я ответила, что она «тэбби», хотя не представляла, что это значит, знала только: есть такая порода кошек.

— Садись, — сказал он. — Мы включим фары.

Мы с ним исколесили вдоль и поперек несколько улиц. Фары высвечивали небольшие пространства, зато ярко. Полицейский заглядывал даже в мусорные баки рядом с частными домами. Мне было стыдно за ложь. Зато так здорово было сидеть на переднем сиденье полицейской машины. Вы сидели когда-нибудь? В полицейской машине? Они правда отличные. Оказывается, что они оснащены лучше обычных. Там есть автоматическое оружие и портативный радар, внезапно в полной тишине раздается голос диспетчера. Кошка, которую мы искали, не существовала. Ну и что? Зато мы осмотрели абсолютно все.

Минут через двадцать, или около того, полицейский сказал, чтобы я не волновалась, потому что кошки всегда возвращаются.

— Она, наверное, неплохо проводит время.

Он подвез меня к дому. Я бы предложила ему яичницу и чашку кофе. Но не могла же я сказать Алексу, если он проснется, что мы с офицером таким-то искали нашу кошку Марту. Я придумала это имя для правдоподобия, чтобы звать во время поисков.

За несколько недель до ареста я проснулась в три часа ночи. В окно спальни ярко светила луна. Алекс всегда закрывает ставни, когда идет спать, а тогда он забыл. Вся комната была залита серебряным светом. Вместо того, чтобы встать и спуститься вниз, я повернулась к Алексу и стала на него смотреть. Глядя на него спящего, спрашивала себя, долго ли он пробудет со мной. Сколько я смогу еще терпеть?

Я погладила его брови указательным пальцем и поцеловала в нос. Если этот брак для тебя что-то значит, сказала я себе, веди себя, как сейчас. Я потерлась лбом о грудь Алекса, дотронулась ногами до его ног. Он обнял меня за талию и скоро я снова уснула.

Несколько дней после этого я вела себя лучше некуда. Старалась улыбаться, когда он приходил вечером домой, расспрашивала, как прошел день, а после ужина смотрела с ним телевизор. Мы вместе шли спать. Я первая начинала секс, хотя раньше слишком редко это делала, но теперь мне хотелось быть как можно ближе к Алексу. К несчастью, его с трудом удавалось растормошить.

Что и говорить, он не отвечал на мою чистосердечную привязанность. Он был скуп на чувства, отплачивая мне за предыдущие недели или, может, не очень доверяя моей появившейся сердечности.

Утром в день ареста я надела юбку, купленную несколькими днями раньше, Алекс ее не видел. Она была кофейного цвета, короткая, намного короче моей обычной длины, сзади был разрез. Еще надела шелковую блузку, новые колготки и лучшие туфли на трехдюймовых каблуках. У меня красивые ноги. Алексу они страшно нравятся. Сейчас мне кажется пустым и глупым, что пыталась добиться благосклонности Алекса, напоминая ему, какая я привлекательная и сексуальная женщина. Своей жизнерадостностью я не завоевывала его внимания. Может, для этого нужны шестидюймовые каблуки?