Евгения Чепенко - Кровь решит за нас

— Я радоваться должна? — опешила она.

— Нет. Не надо, — Нина набрала в грудь побольше воздуха. После следующего вопроса ее либо выгонят, либо… Короче, была — не была! — Анна Витальевна, а вы коньяк любите?

…

— Вот все я знаю про тебя. Я поначалу терпеть тебя не могла! Ходила за этим своим, — Анна Витальевна скорчила смешную гримасу, — а мой парень без внимания!

Спустя два часа и полбутылки коньяка, которую на крайний случай прихватила с собой, Нина уже перестала удивляться заявлениям этой женщины, и только глаза порой против воли все еще расширялись от изумления. Оказывается, Сергей — ее парень. Мамой она быть за эти годы так и не перестала. Мозг начинал тихо вскипать, затуманенный алкоголем и бесчисленными попытками понять, как можно так любить сына и не общаться с ним годами.

Перед ней на стол легла еще одна стопка фотографий.

— Вот. А когда твой сынок начал Наташей интересоваться… Безобразие! Девчонке шестнадцать было!

— Витальевна! Ты откуда все это взяла?

— Тихо! — скомандовала женщина. — Это мое дело. Думаешь сложно что ли? Так вот, помяни мое слово, добром оно не кончится, — сухой палец ткнул в счастливую влюбленную парочку детей.

Нина нахмурилась.

— Я боялась, ты Наталку не любишь.

— С чего это? — на пожилом лице мелькнуло воспоминание, женщина тут же сникла, став вдруг неимоверно уставшей и одинокой (иного определения подобрать Нина не смогла). — Он так и не выяснил, да?

— Что?

— Алкоголь вреден. Чтоб больше ни капли в рот не брала!

— Хорошо. Так ты о чем?

— Поди со мной.

Женщина поднялась и шаркающей неуверенной походкой вышла в зал, прихватив с собой со стола одну из Наташиных фотографий, Нина не отставала ни на шаг. Открыв старый сервант цвета охры Анна Витальевна покопалась, вынула потрепанный временем альбом и, сев на диван, похлопала рядом с собой. Гостья послушно расположилась на указанном месте.

Пожилая женщина безошибочно нашла нужную страницу и рядом с выцветшей пожелтевшей карточкой положила Наташино изображение. Нина тихо выдохнула. На нее смотрели почти одинаковые миниатюрные девчонки с невероятно большими черными раскосыми глазами, прямым носом и идеальной формы губами.

— Прабабка моя. Дарьей звали. Красавица была несравненная, прадед мой за ней до самой могилы ходил как привязанный, все для нее делал. Так что старая я, безмозглая. Сына с внучкой из дома выгнала, а кобелина этот все равно потом мне все нервы вымотал, — она вдруг съежилась и всхлипнула, — и не простит он меня. Да и как я могу явиться? Вот, мол, принимайте, одумалась, поумнела…

Нина захлопнула альбом, отложила его в сторону и обняла женщину.

— Нет. Не так!

— Так. Так. Кто я ему? Что я для него сделала? Он-то как мог мне помогал…

— Знаю я про якобы доплату к пенсии, я адрес так узнала, у него нашла…

— Во-от, — теперь вышел совершенный вой. Нина не вытерпела и тоже разревелась.

— Ничего подобного!

Ей почему-то не верилось, что Сережа, ее Сережа не простит собственную мать. Ну не может же так быть, правда? Или может? Она окончательно запуталась и тоже перешла на вой. Нельзя женщинам пить и делиться горем, чревато.

***

7 ноября

Среда

— Нина, сядь!

Женщина вздрогнула от грозного оклика Анны Витальевны.

— Мне и так дурно, еще ты мельтешишь.

Дурно ей! Бабуська неугомонная, точно на ее мамку похожа. Это, между прочим, не она сейчас от мужа может по голове получить за самодеятельность в крупных масштабах. Нина с ужасом представила Сережку, рвущегося к ней домой с аэропорта, а тут вместо обеда и секса мама, с коей восемнадцать лет не имел вообще никакого общения. Четыре дня в городе не был и вот — получите, распишитесь. Усилием воли она удержала себя на месте. Паника захлестнула с головой.

— Жалеешь?

— Нет! — возмущенно отмахнулась Нина. — Боюсь я.

— Да, брось. Нашла, кого бояться? Мухи не обидит.

— Не обидит, но рассердится-то точно.

— Да-а, — задумчиво протянула женщина, — тут ты просчиталась. За спиной, не предупредив…

— Спасибо, Анна Витальевна!

— Так правда же, — махнула она рукой. — Называй меня “мамой”, даже если сейчас скандал будет.

— Мамочки, — истерично пискнула Нина, снова вскочила и принялась нарезать круги по гостиной.

— Так! Тебе сорок лет! А ну ся…

На улице залаял пес, хлопнула калитка, Нина заломила пальцы и стеклянными глазами уставилась на дверь.

Сергей появился в проеме несколько минут спустя.

— И меня никто не встречает? — Женщине показалось сердце перестало биться. Ее муж замолчал, окинув комнату взглядом, родное лицо стало напоминать непроницаемую маску. Он опустил рюкзак на пол.

— Привет, мам.

— Привет, Сереж.

В груди клокотала ярость. Чего стоило не показать эмоций, которые обрушились на него в то мгновение, когда он увидел Анну. Мать никогда не пришла бы сама, никогда, просто не решилась бы, а значит дело в Нине. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы не предполагать, что нечто подобное может произойти однажды, но почему-то никогда не думал, что все воплотится в жизнь. А вон оно как случилось. Голубые огромные испуганные глаза напряженно следили за ним. Сергей хмуро оглядел чересчур бледное лицо, надо бы ей гемоглобин проверить. Когда она последний раз в больнице была? Кошка пугливая, а раньше о чем думала, когда все это вытворяла?

— Здесь кормят голодных?

Нина подпрыгнула и пулей улетела на кухню.

— Ты девчонку не трогай, она как лучше хотела.

Сергей удивленно обернулся к матери.

— И давно вы знакомы?

— Она в понедельник ко мне пришла. Выгонишь?

Мужчина подошел к окну.

— Я — не ты, мама.

Услышал как Анна резко втянула воздух через стиснутые зубы, в доме повисла тишина.

— Справедливо, — наконец, тихо произнесла она и поднялась. — Я поеду, там на столе тебе лежит… Нина хотела, чтоб ты увидел.

— Я отвезу.

— Нет. Не нужно. Я сама.

Сергей быстро прошел на кухню. Его жена с совершенно потерянным видом сидела на стуле. Он вздохнул, приблизился и поцеловал.

— Я скоро вернусь, тогда поговорим.

Бегом вылетел в зал. Анна уже успела выйти в коридор, забежал в комнату, вытащил ключи от машины, документы и кинулся догонять мать.

Нина не знала что думать. Это разве было похоже на перемирие или прощение? Боже! Что, вообще, это было? “Вернусь, тогда поговорим”. Голос такой спокойный, твердый. Словно он обещал что-то, что-то не то. Женщина не знала что. Паника грозила перейти в истерику. Захотелось завыть.

“Вернусь, тогда поговорим”. Что он имел в виду? Нина начала кусать губы. Поговорим…

— Что я натворила?

А если она перешла некую границу, которую Сережка не простит? Вскочила со стула. Согнуться пополам от боли и не разгибаться, на глаза навернулись слезы. Два года назад, уйдя от Игоря и поняв, что ее друг любит ее и любит давно, она словно погрузилась в сон. Многое из того, что она совершала, совершала не думая, сознательно позволяя интуиции стоять у руля, она не влияла на события, а подчинялась им, отпустила вожжи и жизнь унесла ее за поворот, где было порясающе, восхитительно. Сергей любил ее. Даже не так, он обожал до безумия, ревновал всегда и везде, сходил с ума на работе без нее, звонил каждые полчаса. Все это время ей казалось, что она просто эгоистка, которая хочет быть любимой, хочет чувствовать себя женщиной и оттого позволяет любить, только все это глупость. Абсолютная, непроходимая тупость. Теперь она это осознала.