Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем!

— Влюбляешься и страдаешь! — подсказывает Коля, прижав мне пальцем кончик носа, как маленькой.

— Да, — соглашаюсь я, — Это тоже интересно.

— Ты так на это смотришь?

— Помнишь, мы как-то спорили, что важнее, мыслить или чувствовать? Я поняла, что мне интересней чувствовать, мыслить — это не самоцель.

— Это опасный путь. Чувства не должны заслонять разум, — покачал головой Коля и вдруг тихо добавил: — Хотя один разум — это тоже ущербно. Бетси, знаешь, я ни с кем и никогда не говорил об этом, только с тобой. У меня слишком много разума и почти нет чувств.

— Ты никого не любишь? — постаралась скрыть любопытство я.

— Нет, не то. Я слишком разумно люблю. А мне бы очень хотелось сойти с ума и пожить в безумии чувств, но я не способен на это.

— Ты клевещешь на себя, ты просто еще не влюбился.

— Может быть.

Я невероятно горда тем, что он говорит со мной так откровенно, хотя и не понимаю до конца, что он имеет в виду. Сама я переживаю момент, когда все чувства необыкновенно обострены, эмоции составляют смысл жизни, и как можно жить в другом состоянии, я не представляю.

Спор, от которого я отказалась, Коля выиграл. Не прошло и недели, как на катке ко мне подошел предмет моих страданий и предложил кататься вместе. Мы встречались несколько раз, вместе ходили на каток, в кино, целовались на безлюдных вечерних улицах или в подъезде, когда он провожал меня домой. Сначала мне все это безумно нравилось, но я быстро поняла, что говорить нам больше не о чем, даже о музыке и своей гитаре ничего интересного он сообщить не мог. Когда пришла весна и растаял каток, наши встречи стали все реже и к концу учебного года прекратились сами собой.

Летом сестра, как и мечтала, поступила в ленинградский университет на биофак. Еще через год, летом, встретившись с сестрой в Крыму, я получила кучу сведений обо всех наших знакомых, которые тоже учились в Ленинграде, в том числе о Толе и Коле. Лежа на пляже, мы лениво болтаем обо всех.

— Да, новость! — вспомнив вдруг, радостно сообщает она, — Колька собирается жениться. Она сухой математик, хотя, в общем, симпатичная. Но знаешь, какая-то нелюдимая. Он стал редко появляться у нас.

(Сестра снимала комнату вдвоем с Наташей.)

— Может, им просто хочется побыть вдвоем. Передай ему мои поздравления. И скажи, что я желаю ему забыть с ней о Декарте.

— Что-что? — удивленно переспрашивает она.

— Так и скажи, он поймет. Мы когда-то давно говорили с ним об этом.

— Да, вы ведь дружили, — вспоминает сестра и интересуется: — Ты была в него влюблена?

— Нет, больше. Он — мой самый лучший друг. Больше, чем ты!

— Даже так? Я этого не понимаю.

— Просто есть вещи, которые проще обсуждать с мужчиной. Он мог говорить со мной обо всем и не считал меня ребенком.

— А со мной не обо всем? — насмешливо спрашивает сестра, смазывая плечи кремом от загара.

— Ну, не обижайся, с тобой о том же — но по-другому.

— Слушай, — вдруг сжимает она мою руку и показывает глазами в сторону, — По-моему, вот тот молодой человек не сводит с тебя глаз. Хочешь познакомиться с ним? Он симпатичный.

— Он просто не знает, сколько мне лет.

— Да, по тебе не скажешь, что тебе шестнадцать, — вздыхает она, — Прекрати округляться, иначе к двадцати ты будешь толстушкой. А сейчас ты секс-бомба, — и с завистью добавляет: — Хотела бы я иметь такие формы!

Моя сестра маленькая и хрупкая, как наша мать. Я, видимо, пошла в бабушку, и последнее время мои грудь и бедра доставляют мне массу неприятностей. Что я только не делаю, чтобы вернуть девчоночью тонкую фигуру, только что уксус не пью! В отличие от роскошных волос, которые украшают голову сестры и делают ее шею особенно хрупкой под грузом дважды обернутой вокруг головы косы в руку толщиной, я коротко подстрижена. Когда мы бежим купаться, я успеваю отплыть довольно далеко, пока она надевает шапочку и плывет, аккуратно держа голову над водой. Молодой человек действительно пытается завести знакомство, но разговаривает с ним в основном сестра. Я, искупавшись, опять берусь за книгу. Читаю я, как всегда, очень много и все подряд, поглощая одновременно Бабеля, Вересаева, Бунина, которого в то время очень любила сестра (она в восторге от «Гали Ганской», а мне больше нравится «Натали»), Флобера и Ронсара. Флобера я читаю по-французски, заглядывая иногда в словарь.

Осенью, в школе, сидя на уроках, я тоже потихоньку читаю, причем стараюсь брать с собой французские книги. Если учителя, заметив мою невнимательность, отбирают их, то обескураженные тем, что у меня книги на иностранном языке, как правило, возвращают их обратно. Все два года до окончания школы я готовлюсь к экзаменам в университет, зная, как трудно поступить на филфак. Развлекает меня эти два года любовь одноклассника. Я не люблю его, но он мне нравится и так влюблен, что я не могу это не оценить. И потом, он не глуп, и я могу разговаривать с ним. Конечно, не так, как с Колей, но все же мне приятно, что все мои мысли находят живой отклик и согласие. Кончаю школу я в таком нервном возбуждении, что даже не помню подробностей экзаменов и выпускного бала. Мой бал впереди. Сразу после вступительных экзаменов в университет — свадьба моей сестры. Она, наконец, выбрала из двух друзей, соперничающих перед ней, одного — и не того, что нравится мне. Я молчу, предполагая, что она его любит. Не мне же замуж.

Экзамены я сдаю на едином дыхании, и мое страстное желание остаться учиться в Ленинграде создает нужный настрой, в результате я прохожу сквозь все препоны и выдерживаю жуткий конкурсный отбор. Теперь можно расслабиться и посвятить себя подготовке к свадьбе. Мы бегаем по салонам для новобрачных, ателье мод и по магазинам, покупая приданое. Это очень увлекательно. Наконец, наступает знаменательный день. Мы все, причесанные в парикмахерской, одетые в новые платья, с букетами цветов, везем невесту во Дворец бракосочетаний на набережной, самый модный, в который через год приду и я. Сестра моя прелестна в белом кружевном платье, с букетом вьющихся роз, перевязанных атласным бантом. Уже во Дворце я встречаю всех своих знакомых и стою, принимая поздравления с поступлением в университет, кивая и улыбаясь, как вдруг замечаю Колю, который смотрит на меня издали с удивлением и любопытством. Я испытываю желание броситься ему на шею, но вижу рядом с ним молодую женщину, которая мне совсем не нравится. Наверное, это и есть его жена. Я не анализирую причину, но меня так и подмывает устроить что-нибудь вызывающее. Как говорит про это мама — чертик дергает за ниточку. Я подхожу к ним спокойно и чинно, здороваюсь и светским голосом заявляю, что очень рада видеть старого друга и познакомиться с его женой.

— Пусть вас не шокируют наши несколько вольные отношения, — заявляю я жене, глядя в глаза невинным взглядом, — Но ваш муж вытирал мне нос и шлепал по попке, когда я была еще в нежном возрасте. Я, можно сказать, выросла у него на коленях, — и я бросаюсь-таки к нему на шею с воплем, — Коко, дорогой, как я рада! — он похлопывает меня по спине, я отстраняюсь и так же ангельски любезно улыбаюсь застывшей жене: — Простите еще раз! Мы с сестрой рады видеть вас в такой торжественный день.