Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем!

Дела мои в Москве закончены, и мы едем наконец домой. Митя с другими родителями устраивают трогательную встречу. Когда наша «Красная Стрела» подходит к перрону, толпа народа машет мне букетами цветов. Алису и Алика тут же окружают дети, все вокруг друг друга знают. Сколько же у меня перебывало человек? Мне даже не сосчитать, но лечилось около двадцати детей, с папами, мамами, даже бабушками и дедушками — это оказалось солидной группой. Здесь тоже было телевидение, его пригласил Митя, они подошли ко мне и попросили разрешения снять большой сюжет о нашем фонде и обо мне. Мужчины, имеющие машины, наперебой предлагают возить меня сколько нужно будет и куда мы захотим. Я пытаюсь отказаться, собираясь взять машину напрокат в консульстве, но Митя шепчет:

— Ты с ума сошла, Лиза, они смертельно обидятся, соглашайся.

Каждый день теперь у нашего подъезда дежурит машина, готовая везти меня в любую точку города, а квартира полна цветов и фруктов, все, что растет на дачах, везут нам в подарок. В Москве я сделала глупость, отправив весь груз в Ленинградский фонд родителей. Теперь мы с Митей несколько дней оббиваем пороги таможенного управления, пока я не обещаю в сердцах, позвонить Горбачевой, с которой вручала первую половину груза в Москве. Не знаю, сработало это или нет, но нам пообещали через неделю все выдать.

— Лиза, что ты такая нервная, дерганная? Что случилось?

— Ничего, Митя, не случилось, об том и печаль.

— А все-таки?

— Коли нет. Хотела его увидеть последний раз.

— Почему последний? Теперь тебя будут пускать к нам.

— Я решила выйти замуж, Митя. За Мэта Фаулза, ты его знаешь, из Оксфорда.

— Лиза, ты с ума сошла? Ты что, любишь его?

— В моем-то возрасте?! Какая любовь…

— Лиза, опомнись! Как ты можешь! Вы уже пережили самое трудное. Ты знаешь, мы познакомились с твоим Колей, правда, не подружились — он к себе близко не подпускает, но теперь я о нем кое-что знаю. Во-первых то, что он тебя любит, как одержимый. И еще, почему он не мог к тебе выехать. Он и здесь-то еле удержался. У него были крупные неприятности с КГБ. Были здесь такие художники, их держали под колпаком, закончилось трагически, один оказался в психушке, другой якобы покончил с собой. Румянцев был с ними очень близок, кроме того, собирал подписи в их защиту, хлопотал, чтобы их выпустили за границу. Закончилось все это плохо. Румянцеву пришлось уйти из Русского музея и потом он стал невыездным.

— Я догадывалась об этом. Но ведь он женат, Митя!

— Даже если это так, ты теперь здесь и Алик ваш тоже. Все еще будет хорошо. Сходи в его Салон. Пойдем вместе, там ты узнаешь, где он.

Мы едем на Невский и в переулке находим вывеску. Да, Мэт был прав, картины собраны отличные и интерьер очень изысканный — бездна вкуса. Когда мы все осматриваем, я спрашиваю у молодой женщины, которая водила нас по двум просторным залам, давая пояснения и называя цены, где можно найти Румянцева. Она вызывает другую сотрудницу, постарше, и вдруг я узнаю джемпер, который покупала с Колей в Париже для подарка «одной знакомой». Надеюсь, что на лице у меня ничего не отразилось, потому что я поняла — это и есть Колина жена. Тут я сделала большую глупость. Женщины, когда чувствуют ревность, способны на самые нелогичные поступки, а я вдруг почувствовала, как меня захлестнула волна. Вот та женщина, которая получает мои ласки и поцелуи!

— Вы искали Румянцева? Для чего он вам нужен? Я все могу вам объяснить.

— Я хотела бы ознакомиться с отчетностью и бухгалтерией Салона.

— А вы, собственно, кто?

— А я, собственно, владелица этого Салона. Компания «Пикчерз интернешнлз» принадлежит мне.

— У вас есть документы, подтверждающие это?

— Безусловно. Вот они. Меня зовут Элизабет Ферндейл.

— Бетси? — ее тон мне непонятен, скорее удивление.

— Леди Ферндейл, — поправляю я противным голосом, но она уже ведет меня в кабинет и любезно достает из сейфа кипы документов. Я останавливаю ее.

— Я хотела бы, чтобы отчитался Румянцев. Я пыталась звонить ему из Лондона, из Москвы, и здесь я уже четыре дня. Где он?

— Он уехал на неделю в Новгород по делам и решил взять еще неделю отпуска, он работает без отдыха уже второй год.

— Жаль. Я не знаю, долго ли еще пробуду здесь.

— Но может, вам можно позвонить?

— Он знает, где меня найти.

Я уже жалею, что пришла и заговорила с ней таким тоном. Что я на нее взъелась? Что нам делить? И почему это я так стервозно стала подчеркивать свое превосходство? Ее превосходство надо мной очевидно и неоспоримо: она имеет мужа, которого я не смогла получить. Никогда бы не подумала, что способна на такое. Да чем я отличаюсь от Ива?! Выйдя из Салона и устроившись рядом с Митей в машине, я сижу какое-то время, отупело глядя перед собой, а потом жалобно прошу:

— Обними меня, пожалуйста. Я зря сюда приехала. Пока мы не получили груз, может, я покажу детям город?

Три дня мы с Алисой и Аликом ездим по моим любимым и дорогим местам — на Васильевский, в Летний сад, в Петергоф. Начало сентября всегда было самым любимым временем года после белых ночей. Начинающие золотиться листья кленов в парках, нежаркое солнце на ярко синем небе, какого не бывает летом, и наконец такой знакомый и родной мелкий дождичек, зарядивший с утра, так что пришлось отменить поездку в Павловск и просто покататься по городу, любуясь Исаакием, Медным всадником и мокнувшим под дождем верблюдом в садике у Адмиралтейства. Алиса с Аликом начинают спорить, какая колонна выше и красивей — на Трафальгарской площади в Лондоне или здесь, на Дворцовой, и я понимаю, что удивить, например, Алису Ленинградом нельзя, она видела и Рим, и Венецию, и Париж, и Лондон.

— Мамочка, какой красивый город, правда? И совсем не похож на другие, — вежливо восторгается Алиса.

— Правда, Алиса, он ни на что не похож. Другого такого нет, и он мне много лет снился по ночам. Я его так люблю!

— А когда же приедет Коко? Почему его с нами нет? — спрашивает Алиса.

— А где Саша? — интересуется Алик.

— Саша работает далеко отсюда, в горах. Там было землетрясение и он теперь помогает детишкам забыть это и не бояться.

— Когда я боялась темноты, он меня тоже научил не бояться.

— Да, Саша у нас молодец!

— Мамочка, почему он не может жить с нами? — капризно спрашивает Алик.

— Он уже взрослый, милый, и должен жить самостоятельно. Он женится и у него появятся дети, такие, как вы.

— Пусть он женится на мне, он обещал! — тут же вспоминает Алиса.

— Он пошутил, Алиса.

— Нет, он не шутил! Мама, он не шутил!

— Хорошо, котенок, подождем, когда ты вырастешь.

Наконец Митя радостно сообщает, что с грузом все в порядке. Все эти дни ко мне приезжала съемочная группа, снимая наши прогулки по городу и мои рассказы о жизни и о фонде, о моих фильмах и романах. Я даю им кассеты с фильмами, но сомневаюсь, что о «Жизели» будет что-нибудь сказано, ведь это фильм о русской эмигрантке. Но, как ни странно, именно это больше всего и привлекает режиссера. Еще я даю им фильм, снятый Витторио обо мне. Я прошу только весь сюжет показать мне заранее. Мне обещают, что все сделают так, как я хочу.