Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1

— Пожалуйста, подожди минутку, Эми, — сказал Джейк машинально, когда Эми открыла рот. Вынув носовой платок, он вытер лоб. — Нейл, я не могу поверить, что ты говоришь это серьезно!

— Он говорит несерьезно, Джейк, — сказала Алисия.

— Я говорю серьезно! Дорогая… — Я старался выбрать ласковое обращение, которое не использовал многие годы, чтобы показать ей свою искренность. — …Я уверен, что это событие поможет Себастьяну окончательно повзрослеть. Помнишь Калифорнию, декабрь 1930 года, как мы были счастливы?

— Себастьян привлекателен, Джейкоб, — сказала Эми вопросительно. — Он к тому же умен. Корнелиус, он станет когда-нибудь главой Ван Зейлов?

— Эми, кто я, чтобы предсказывать будущее?

— Себастьян не хочет быть банкиром, Эми, — сказал Джейк. — Нейл примет на работу одного из младших Келлеров и научит его, как стать Полом Ван Зейлом III. Кровь всегда гуще воды.

— Я сожалею, — обратилась Алисия к Эми, — но я не думаю, что они должны пожениться. Я не руководствуюсь предрассудками, мне просто кажется, что Себастьян не любит ее. Я уверена, она ему очень нравится, но…

— Я абсолютно согласен, — сказал Джейк. — Эльза также не любит Себастьяна. Это просто минутная влюбленность молодой девушки.

— Разумеется, дети будут воспитываться в еврейских традициях, — сказала Эми, обращаясь ко мне.

— Эми, я уверен, что Себастьян и Эльза сами договорятся о подобных вещах. — Я повернулся к ее мужу: — Джейк, не закрывай глаза на реальное положение дел. Если ты будешь упорно продолжать прятать голову в песок, Себастьян и Эльза могут вполне решиться перейти от кино к мотелям на шоссе в Нью-Джерси!

— Боже мой! — Он содрогнулся: нашел чистый бокал на сервировочном столике и налил себе немного лимонада. — Это «Том Коллинз»?

— Нет. Каррауэй! — прозвал я.

В мгновенье он появился на террасе. Конечно, он и лакей напрягали слух у ближайшего окна. Я чувствовал себя Аладином, начищающим волшебную лампу.

— Принеси, пожалуйста, еще бутылку шампанского.

— Я против этой свадьбы, — сказал Джейк. — Я против нее!

— Ты не можешь запретить девушке выйти замуж, если она твердо решила это сделать, Джейк, — сказал я мягко. — У меня есть свой опыт в этом болезненном вопросе, и если ты будешь жить по законам прошлого века, ты дождешься того, что твоя дочь выйдет замуж в каком-нибудь городском магистрате в Мэриленде.

— Ох, Джейкоб! — сказала Эми, — мы должны устроить Эльзе прекрасную свадьбу! Я не переживу, если она не будет выглядеть богатой невестой!

— Эми, разве ты не понимаешь! Она не любит его!

— Но, Джейкоб, у нее, возможно, не будет другого шанса выйти замуж за человека, который делает ей предложение не из-за денег, — ты можешь сломать всю жизнь своей дочери! А Себастьян — такой привлекательный юноша, высокий и мужественный. Это подобно сну, сбывшемуся для Эльзы. Ты не знаешь, как несчастна была твоя дочь, каждую ночь рыдала из-за того, что она толстая и некрасивая и у нее нет друга…

— Хватит! — закричал Джейк.

— Но, Джейкоб, ты ведь хочешь, чтобы твоя дочь была счастлива, да?

Джейк с ненавистью посмотрел на кувшин с лимонадом, казалось, он готов был вышвырнуть его в окно.

— Я не думаю, что Себастьян сделает ее счастливой!

— Я думаю, что этот брак будет несчастным, — сказала Алисия, — но беда в том, Джейк, что никто не собирается нас слушать. Также очень трудно согласиться с точкой зрения Корнелиуса на истинное положение дел. Да, Себастьян решил жениться на Эльзе, и она, вероятно, более чем способна пойти по стопам Вики и сбежать в Мэриленд. В старые времена мы смогли бы расстроить этот брак, но в настоящее время дети делают так, как им нравится, и посылают к черту родителей.

Джейк заскрежетал зубами. Мы все ждали. Наконец он сказал:

— Свадьба через год после помолвки.

— Ох, Джейкоб, — сказала Эми. — В настоящее время девушки не могут ждать целый год и молодые люди тоже!

— Ну, что ж, может быть, следует поговорить о добрачном сексе? — спросил я мягко.

— Категорически нет! — сказал Джейк гневно. — Это не относится к моей дочери! Хорошо, девять месяцев.

— Свадьба весной! — сказала Эми, довольная, и уголком глаза я увидел, что Каррауэй идет величаво к нам с шампанским, чтобы скрепить сделку.

В этот вечер, когда я был один и работал в библиотеке над сметой моего нового художественного журнала, Себастьян постучал в дверь и заглянул в комнату. Я не видел его с тех пор, как он смылся с террасы с бутылкой шампанского, хотя Алисия позвонила ему на квартиру после ухода Рейшманов и попросила вернуться обратно.

— Привет! — сказал я дружески. — Заходи.

Он легко прошел по комнате, уселся в кресло напротив моего стола и стал угрюмо рассматривать. Выражение его лица, наполовину мрачное, наполовину вызывающее, показывало, что к нему вернулось его обычное настроение после эйфории во время ленча. Он сказал угрюмо:

— Благодарю.

— Что? О, да, хорошо, Себастьян. Я искренне думаю, что ты правильно поступаешь.

Последовала обычная неловкая пауза. Сделав отчаянное усилие наладить разговор, я сказал непринужденно:

— Я не знал, что ты такой любитель «Я люблю Люси!», — и сразу почувствовал, что сказал что-то не то. Я понял, что этого не следовало делать.

— Да, «Люси» замечательна!

Снова наступило молчание. Он заерзал в кресле.

— Корнелиус…

— Да? — сказал я, пытаясь быть терпеливым.

— Я сожалею. — Он сдерживал себя. — Я в самом деле сожалею.

— О! — Я старался понять, за что он извиняется. — Все в порядке, Себастьян, — сказал я торопливо. — Не беспокойся об этом.

— Я знаю, мама никогда не простит.

На миг я перенесся на террасу, увидел маленькую птичку, заливавшуюся сладкой трелью на балюстраде. Я замер в своем кресле.

— Я просто очень был на нее сердит, — сказал Себастьян, — за то, что она назвала Эльзу некрасивой толстой еврейской девушкой без осанки и шарма. Это очень подлое замечание.

— Безусловно, это бестактно, — сказал я, — но не забывай, твоя мать была в сильном потрясении. Себастьян… это не то, о чем мы говорим… что именно побудило тебя сделать то необычное замечание относительно твоей матери и Джейка?

— Да ничего особенного. Я просто видел, как они однажды вечером вместе пили вино, когда тебя не было дома, вот и все.

— Да, твоя мать упоминала об этом. Она тогда же рассказала мне об этом. Но почему такой незначительный инцидент показался тебе необычным, и ты не только запомнил его, но и упомянул о нем месяц спустя?

— Я не знаю, — сказал Себастьян. Он задумчиво сдвинул брови и напомнил мне глиняную фигурку обезьянки в магазине новинок, которая разглядывает человеческий череп. Я уже отчаялся вытянуть из него более или менее связное объяснение такого странного поведения, как он внезапно сказал: