Эмили Гиффин - Жених напрокат

— Я считаю, что — да, истица должна была получить компенсацию. Я согласен с точкой зрения судьи Эндрюса.

— В самом деле? — Зигман неприятно возвысил голос.

-— Да. В самом деле.

Меня удивил этот ответ, потому что сам Декс сказал мне перед началом семинара: «Я не уверен, что в 1928 году был широко распространен крэк, но, по-моему, судья Эндрюс здорово обкурился, когда писал свое заключение». А еще больше я была поражена этим дерзким «в самом деле», которое Декс повторил, словно с целью поддразнить Зигмана.

Впалая грудь профессора заметно заколыхалась.

— Итак, вы думаете, служащий должен был предвидеть, что безобидный на вид предмет, пятнадцати дюймов в длину, завернутый в газету, содержал взрывчатое вещество и мог нанести истице увечье?

— Разумеется, это было возможно.

— Стало быть, он должен был предусмотреть, что сверток мог нанести увечье любому человеку? — В голосе Зигмана нарастал сарказм.

— Я не сказал любому. Я сказал истице. Миссис Пальсграф находилась в опасной близости от него.

Зигман нервно приблизился к нам и положил свою «Уолл-стрит джорнал» на закрытую тетрадку Декса.

— Пожалуйста, верните мне газету.

— Я бы предпочел этого не делать.

Аудитория была в шоке. Большинство из нас подыграли бы ему и вернули бы газету, которую Зигман явно использовал в определенном качестве.

— Предпочли бы этого не делать? — Зигман склонил голову набок.

— И был бы прав. В нее может быть завернут динамит.

Полкласса затаило дыхание, полкласса фыркнуло. Разумеется, в рукаве у Зигмана был козырь, и он готов был в любой момент поймать Декса на слове. Но Декс все предусмотрел. Профессор был явно разочарован.

— Хорошо, давайте представим, что вы по моей просьбе решили вернуть мне газету, что в нее действительно был завернут брусок динамита и что он действительно нанес нам увечье. Что тогда, мистер Тэлер?

— Тогда я подам на вас в суд и скорее всего выиграю дело.

— А эта компенсация будет аналогична той, о которой говорит судья Кардозо?

— Нет.

— В самом деле? А почему?

— Потому что я подам на вас в суд за умышленное нанесение увечья, а Кардозо говорит о халатности. Ведь так? — Декс чуть повысил голос, как и Зигман.

Кажется, я совсем перестала дышать. Зигман сложил ладони и прижал их к груди, как в молитве.

— В этой аудитории вопросы задаю я. Если вас это не коробит, мистер Тэлер.

Декс кивнул, как бы говоря: ради Бога, я не против.

— Хорошо, давайте представим, что я случайно уронил газету на вашу парту, вы вернули ее и получили увечье. Мистер Кардозо подтвердил бы ваше право на компенсацию?

— Конечно.

— Почему?

Декс вздохнул, показывая, что все это ему надоело, и ответил — быстро и четко:

— Потому что совершенно очевидно, что динамит в принципе мог явиться причиной увечья. Вы уронили сверток, содержащий взрывчатое вещество, в опасной близости от меня, нарушая тем самым мои защищаемые законом права. Ваш непреднамеренный поступок стал причиной опасной ситуации, очевидной даже неискушенному взгляду.

Я изучала отчеркнутые строки учебника. Декс цитировал целые отрывки из вердикта судьи Кардозо, не заглядывая в книгу или в конспект. Аудитория была под впечатлением: никто на такое не способен, когда над тобой довлеет Зигман.

— А если мисс Майерс подаст в суд, — профессор указал на робкую Джулию Майерс в противоположном углу аудитории — свою предыдущую жертву, — то ей выплатят компенсацию?

— С точки зрения Кардозо или согласно решению судьи Эндрюса?

— Последнего. Поскольку вы не согласны с Кардозо.

— Да, выплатят. Каждый должен нести ответственность за поступки, угрожающие безопасности других, — произнес Декс, цитируя судью Эндрюса.

Все оставшееся до конца занятия время он очень решительно и спокойно разъяснял детали этого дела. Когда семинар закончился, Зигман сказал:

— Очень хорошо, мистер Тэлер.

Впервые на моей памяти.

Я покидала аудиторию с чувством торжества. Декс превзошел нас всех. Эта история распространилась среди первокурсников, и он стал еще популярнее у девушек — они окончательно убедились, что он не так уж недоступен.

Я рассказала обо всем Дарси. Она перебралась в Нью Йорк примерно в то же время, что и я, но совершенно при других обстоятельствах. Я приехала, чтобы стать юристом; а она появилась здесь, не имея ни работы, ни определенных планов, ни денег, ночевала на матрасе в моей комнате, пока не познакомилась с тремя сотрудниками авиакомпании «Американ эйрлайнз», которые подыскивали четвертого, чтобы имеете снять квартиру. Она одолжила у родителей денег, чтобы платить за жилье, пока не подыщет работу, и в конце концов устроилась официанткой в бар. Впервые за все время нашей дружбы мне было чем гордиться по сравнению с ней. Я тоже нуждалась, но по крайней мере у меня были планы. А перспективы Дарси, с ее средним баллом за успеваемость 2,9, были куда менее лучезарными.

— Тебе везет, — ныла она, когда я пыталась заниматься.

Нет, удача — это твоя привилегия, думала я. Удача — это когда ты покупаешь лотерейный билет и он оказывается выигрышным. Ничем в своей жизни я не была обязана везению — мне все доставалось тяжелым трудом и борьбой. Но конечно, я никогда ей об этом не говорила — просто сказала, что вскоре колесо Фортуны повернется и в ее сторону.

Разумеется, так оно и случилось. Через две недели в бар забрел какой-то парень, заказал виски и начал болтать с Дарси. К тому времени как он допил свою порцию, он успел пообещать ей работу в одном из лучших манхэттенских пиар-агентств и предложил прийти на собеседование, выразив при этом уверенность, что место она получит. Дарси взяла у него визитку, попросила меня перечитать ее резюме и отправилась на собеседование. Ей сразу предложили должность в штате. Ее начальная зарплата равнялась семидесяти тысячам долларов плюс оплата представительских расходов. То, чего могла бы достигнуть и я, если бы достаточно хорошо училась в школе, ставя себе цель получить престижную работу в Нью-Йорке.

И вот в то время как я вкалывала и едва сводила концы с концами, Дарси начала свою головокружительную карьеру. Она планировала вечеринки, продвигала последние новинки сезона, все получала бесплатно и встречалась с замечательными парнями. Через семь месяцев она распрощалась с сотрудниками авиалиний, с которыми снимала квартиру, и переехала к своей коллеге Клэр, высокомерной и весьма обеспеченной девушке из Гринвича.

Дарси пыталась втянуть в водоворот своей стремительной жизни и меня, хотя я редко находила время на то, чтобы развлекаться вместе с ней — ходить на вечеринки и встречаться с парнями, которые, по ее заверениям, были «крутыми перцами», на самом же деле — просто-напросто ее бывшими.