Гарольд Карлтон - Рай, ад и мадемуазель

— Боже, как скучно! — простонала американка.

Кристофер хмуро посмотрел на подругу. Благородное сердце юноши не позволяло ему скучать.

— Долго еще? — закатила глаза Саманта.

Она оглянулась на креветки. За день до этого девушка забыла купить пирожных и теперь умирала с голоду. Морские монстрики казались такими аппетитными, что у Саманты даже слюнки потекли.

— В детстве отец брал меня в буфеты со шведским столом в Долине. Я всегда объедалась, — шепнула она Кристоферу. — Так что, скорее всего, я съем больше креветок, чем кто-либо в этом зале.

— Полегче! — Юноша попытался успокоить коллегу. — Мы здесь не ради еды.

— Ты чертовски прав, — согласилась та. — А ради выпивки.

Казалось, речам не будет ни конца ни края.

— Болтовня о сиротах так угнетает, — вздохнула Саманта, когда один выступающий закончил говорить, только чтобы уступить место другому.

Девушка снова посмотрела на поднос с морепродуктами. За едой никто не следил: что случится, если она утащит одну штучку — только чтобы заглушить нестерпимую боль в желудке?

— Эти креветки вовсе не угощение, — жалобно сказала американка Кристоферу, — а лекарство. А то я в обморок упаду.

— В тысяча девятьсот шестьдесят пятом году в мире было два миллиона сирот, — говорил докладчик. — Принимая во внимание быстро растущее население Китая, мы подсчитали, что…

Саманта обогнула стол и, убедившись, что все смотрят на оратора, засунула в рот двух жирных монстриков.

— …Через десять лет в мире будет десять миллионов брошенных, нежеланных детей! — закончил выступающий.

— О боже!

Все обернулись, чтобы с сочувствием посмотреть на женщину, столь тронутую грустной статистикой. Но причиной вопля Саманты были не сироты, а морепродукты.

— Пожалуй, это самые восхитительные креветки, которые я когда-либо пробовала! — в экстазе воскликнула она.

В зале повисла гробовая тишина. Все, даже оратор, сердито смотрели на нарушительницу порядка. Девушка изящно промокнула губы салфеткой. Вскоре люди снова слушали выступающего. Кристофер закатил глаза.

— Ну и что тут такого? — буркнула американка.

Наконец буфет официально открыли. Саманта съела целую гору креветок, запив их столькими бокалами шампанского, сколько успела выловить с проплывающих мимо подносов. Девушка, казалось, стойко переносила алкоголь, но после восьмой дозы внезапно опьянела. Держа в руках небольшую тарелку с oeuf mayonnaise, [66] Яйца под майонезом (фр.). Саманта проходила мимо элегантного зрелого мужчины. Тот не сводил с нее голодных глаз.

Приметив его, девушка замерла.

— Привет, займемся сексом? — решила она опробовать метод Жан-Жака.

Джентльмен слегка удивился.

— Я не свободен, но у нас с женой на этот счет понимание… — улыбнулся он.

— Правда? — спросила Саманта, у которой все плыло перед глазами.

Девушка покачнулась — и внезапно приземлилась собеседнику на колени. Посидеть удалось всего несколько секунд: крепкая рука подхватила ее и скинула на пол.

— Ай! — Неудачливая соблазнительница потерла пятую точку, вытащила из волос яйца и взглянула на стоявшую над ней даму.

— Сначала ты ешь наши креветки, — прогремела женщина, — потом сидишь на наших мужьях! Неужели вы, американки, не знаете, как себя вести?

— Вам повезло, что я не сижу на креветках и не ем мужей! — выкрикнула Саманта. — Креветки вкуснее. И вообще, откуда мне знать, что он ваш супруг?

Она сфокусировала взгляд на противнице и внезапно испугалась, увидев рядом Жислен де Рив.

— Бертран, почему эта женщина сидела у тебя на коленях? — потребовала объяснений светская львица.

— Мне жаль, дорогая… — Мужчина с трудом поднялся на ноги и поклонился. — Она просто потеряла равновесие. — Он изобразил, как пьет коктейль.

Саманта выплеснула остатки шампанского Бертрану в лицо, бросила креветку в элегантную Жислен и, задрав нос, демонстративно удалилась.

Казалось, час defilé пролетел за одну сумасшедшую минуту. Никогда еще столько юбок, пиджаков, шляп и двухцветных туфель не надевали так быстро. Опытные хладнокровные модели умудрились не порвать ни одной подкладки или рукава. Они раздевались почти догола, меняя наряды. Моник поглядывала на Гая, пытаясь понять, замечает ли мастер их обнаженные тела. Конечно нет. Он рассматривал только костюм или платье, как модель сидит на девушке. Вот что помощница так любила в своем начальнике: профессионализм.

После гала-показа Моник упаковала вещи и присоединилась к Гаю и манекенщицам в соседнем кафе. Ночь стояла прохладная, а вино входило в статью расходов, поэтому пили много. Портной наслаждался тем, что он единственный мужчина среди стольких прекрасных женщин. Надин, красавица модель, постоянно наполняла ему бокал. Моник заказала кофе, но даже несколько чашек крепкого эспрессо не смогли помешать веселью.

В час ночи Гай встал из-за стола и поцеловал каждую девушку перед сном. Моник он тоже поцеловал в щеку, но потерял равновесие и на мгновение обнял. Мужчина выпил слишком много розового вина и, видимо, забыл, что подчиненных чмокать не обязательно. Тепло его тела и аромат духов «Pour Monsieur» от Шанель вскружили ей голову. Моник поняла, что давняя мечта совсем рядом. Засмеявшись, она высвободилась из объятий Гая. И мысленно заверила себя: это знак, план сработает.

Моник поднялась в комнату, приняла душ, переоделась в заветную сорочку, уложила волосы, поправила макияж — и запретила себе думать. Пришло время действовать. Девушка последний раз взглянула в зеркало, вышла из комнаты и словно в бреду направилась по пустому коридору в номер любимого.

Моник тихонько постучала. Тишина. Она дернула за ручку. Дверь открылась.

— Гай? — прошептала она, входя в темную комнату.

Девушка двигалась на ощупь и обо что-то споткнулась. Услышала шорох. Засветилась прикроватная лампа: Моник увидела Гая и модель Надин. Ту самую, которая весь вечер подливала ему вино. Мгновение они молча смотрели друг на друга, потом швея выбежала из номера, промчалась по коридору к себе, заперлась и бросилась на подушки.

Девушка рыдала, пока не услышала стук в дверь. Крикнула: «Войдите!», думая, что это глупая модель прибежала извиняться. Некто прошел до кровати и остановился. Она подняла глаза и увидела печального Гая в белом халате.

— Прости, — шепнул он.

Моник не могла заставить себя заговорить. Вместо этого она, как во сне, протянула к любимому руки. На долю секунды портной замешкался, но потом швея впервые в жизни оказалась в объятиях мужчины. Как же чудесно прильнуть к его телу!

— Я и не думал… — прошептал он ей на ухо. — Считал тебя почти дочерью…

Вряд ли для Моник можно было придумать более возбуждающее слово. Она моментально нашла губами его губы и крепко прижала Гая к себе. Мужчина поцеловал ее, и девушка почувствовала привкус кофе на его губах. Не помня себя, Моник раздвинула ноги, задрала сорочку. Гай крепче обнял девушку, и она начала постигать удовольствия любви. Моник ощутила близость мужской плоти, но портной, кажется, понял, что это ее первый раз. Действуя нежно и неторопливо, он вознес девушку на небывалые высоты. Почти сразу внутри Моник зародилась волна наслаждения, о которой она так много читала. Как только не описывали это блаженство, не облачали в разные слова — в песнях, книгах, фильмах. Наивная девушка думала, что готова ко всему, но сила ощущений застала ее врасплох, вынуждая закричать. Гай нежно накрыл рукой ее рот. Моник задыхалась и всхлипывала, по щекам текли слезы. Но восхитительные толчки внутри вызывали все новые и новые взрывы удовольствия. Девушка не хотела отпускать его. Ее тело не хотело выпускать его. «Плоть знает, что ей нужно», — подумала она, прижимая к себе Гая. Она сначала принимает мужчину, а потом не желает с ним расставаться. Портной успокаивал Моник, смахивал слезы с ее глаз, покрывал горячими поцелуями лицо, шею. В конце девушка перестала кричать и только тихонько всхлипывала. Ее тело будто ожило. Каждая клеточка пылала. Она расплакалась.