Алиса Лунина - Три чайные розы

А студентка вспыхнула, разобиделась:

– Как вы смеете? Вы… бесчувственный и старый! – и расплакалась.

– Да, я бесчувственный и, очень может быть, старый, – улыбнулся Андрей. – А вы не плачьте. Вас как зовут, Петрова?

Она подняла на него огромные голубые глаза, сверкавшие от слез:

– Мила.

– Понятно, – кивнул Андрей. – Мила – это очень хорошо! Идите домой… Уже поздно…

Мила Петрова тихо вышла.

Минула неделя. Как-то вечером, выйдя из университета, Андрей услышал, что его окликнули. Оглянувшись, он увидел студентку Петрову (клетчатое пальтишко, беретик – совсем юная), девушка кинулась к нему и сбивчиво попросила прощения.

– Я была не права. Просто я ужасная дура, ляпну, а потом жалею… Вы бесчувственный, это конечно, но не старый… Да, не старый!

– Вы что же, тут стоите, чтобы мне это сказать? – растерялся Андрей.

– Ага, – смутилась Мила.

…Они вместе пошли в сторону метро, а по пути – так получилось – забрели в парк. Гуляли по аллеям, долго, увлеченно разговаривали. Андрей рассказывал ей о Серебряном веке, читал любимые стихи, которых знал бессчетно. Когда они опомнились, выяснилось, что уже черт знает сколько времени, а Мила снимает комнату где-то на окраине, и как теперь туда добраться?! В итоге Андрей повез девушку домой на такси.

В тот же вечер, прощаясь, она призналась ему, что придумала и зачет, и курсовую работу, потому что нужен был повод, чтобы «познакомиться с ним поближе». Мила сообщила это с обезоруживающей прямотой, пылко, искренне. Андрей растерялся – ему казалось невероятным, что это юное, симпатичное существо могло всерьез заинтересоваться таким сухарем, как он. Насчет «сухаря», впрочем, Мила пыталась его переубедить, утверждая, что он «ужасно милый и обаятельный». Андрей, конечно, в свое якобы особенное «обаяние» не поверил и решил воспринимать влюбленность Милы как некий иррациональный факт, махнув рукой на очевидный мезальянс. Красавица и чудовище – ну и пусть!

Так они стали встречаться.

Придя с работы, Татьяна поставила чайник, но заварить чай не успела, поскольку в дверь позвонили. На пороге стоял мальчик лет десяти. Рыжий, худой, в длинном, не по росту, пальто.

Татьяна растерялась:

– Что тебе, мальчик?

– Вы кто? – вместо ответа спросил ребенок. Взгляд не детский, испытующий.

– А кто тебе нужен? – улыбнулась Татьяна.

– Маша Басманова!

– Ее нет, она на гастролях.

– Но мне очень надо!

Татьяна развела руками:

– Приходи через три недели.

– Три недели – это очень много! – вздохнул мальчик.

– А я не могу тебе помочь?

Тяжелый взгляд исподлобья.

– Вам можно доверять?

Она смутилась:

– Я постараюсь не обмануть твое доверие. Входи. Я как раз собиралась пить чай.

– Я не один! – заявил парень. – Со мной… – Он замялся, а потом крикнул в глубь парадного: – Собака!

Как по волшебству рядом с мальчиком возникла собака. Худая, средних размеров, неопределенной расцветки, самых благородных дворовых мастей. Вид ее оставлял желать лучшего. Псина уставилась на женщину и в знак приветствия вильнула хвостом.

Татьяна кивнула:

– Входите вместе.

Странная парочка расположилась на кухне. Мальчик был голоден, ел торопливо. Пару бутербродов он отдал собаке. Та быстро счавкала еду и разлеглась под столом. После ужина, продираясь сквозь чащу вопросов и уточнений, Татьяне наконец удалось выяснить, что мальчика зовут Юра, а ищет он, собственно, вовсе не Машу, а Юрия Клюквина. Оказалось, рыжий мальчик Юра жил в детском доме, куда с подарками часто приезжал Клюквин. «Он сначала ко всем приходил, – пояснил ребенок, – а потом только ко мне. Он меня хотел насовсем забрать, понимаете?!» Когда Клюквин вдруг перестал приезжать в детский дом, мальчик счел, что мужчина о нем попросту забыл, и решил найти его, чтобы «посмотреть в глаза», дескать, пусть скажет обо всем честно. «Но у меня долго не получалось удрать из детдома… И вот на прошлой неделе так все удачно сложилось, что я драпанул. А когда я пришел к нему домой (у меня был его адрес, он мне сам давал), дверь открыла незнакомая тетка и сказала, что дяди Юры тут нет, потом дала адрес какой-то Маши Басмановой, которая «может все рассказать». А что рассказать-то?

Татьяна закрыла лицо руками: как ему сообщить о смерти Клюквина?!

– Понимаешь… – Она осеклась и замолчала. «Нет, не могу…»

– Кота за хвост не тяните, – сурово промолвил Юра. – Говорите как есть. Я не маленький.

И она рассказала ему правду.

Татьяна плакала, рыжий вихрастый Юра молчал. Он как будто окаменел.

– Ты что же молчишь, Юра? – мягко спросила Татьяна.

– А что говорить? – пожал плечами мальчик и снова замолчал.

– Ты сказал, что живешь в детском доме?

Он не ответил.

– А… твоя семья?

– Вот моя семья! – Юра кивнул на собаку.

– А родители? – спросила Татьяна и тут же себя одернула: нельзя было спрашивать!

– Нет никого, – хмуро ответил Юра. – Померли все. И родичи, и дядя Юра… Значит, некому меня забрать… Ладно… Ну, я пошел!

Он встал из-за стола и направился к дверям. Собака метнулась вслед за ним.

Татьяна растерялась:

– Подожди, куда ты теперь? В детский дом?

– Еще чего! – усмехнулся Юра. – Я туда никогда не вернусь.

– Но тебя, наверное, ищут, беспокоятся?

– Ага! – хмыкнул мальчик. – Как бы не так! Кому я в этом детдоме нужен?!

– Когда ты оттуда сбежал?

– Неделю назад…

– Где ты жил?

– На вокзалах терся, у метро… Вот собака ко мне приблудилась. Я давно хотел собаку. И наконец она у меня появилась. Очень даже умная собака.

– Как ее зовут? – спросила Татьяна, чтобы задержать его. Она пыталась придумать что-нибудь, но, как назло, в голову ничего не шло. А что вообще делать в такой ситуации?

Мальчик пожал плечами:

– Собака и зовут!

Он скомандовал псине и вышел в коридор. Женщина, бросившись за ним, невпопад брякнула:

– А меня зовут Татьяна!

– Угу, – буркнул Юра. – Можете мне обещать одну вещь?

– Какую?

– В милицию обо мне не сообщайте. Если меня в детский дом вернут, я с крыши спрыгну. И вы будете виноваты.

– Ты что? – обмерла Татьяна.

– Точно говорю. Я там жить не буду.

– А где ты будешь жить?

– Найду! Да вот хоть от вас неподалеку заброшенный дом, видать, сносить будут… За меня не бойтесь, не пропаду! Я уже взрослый!

Татьяна охнула:

– Да как же… Ведь холодно…

Юра улыбнулся:

– А собака на что? Она меня греет! Ночью прижмемся друг к другу, и нормально! Ну, пока!

После того как Юра ушел, Татьяна еще какое-то время находилась в ступоре, а очнувшись, испугалась – зачем она его отпустила, надо было поговорить с ним, чем-то помочь. Женщина металась по квартире, подбегала к окнам, надеясь увидеть Юру во дворе. В голову лезли разные мысли. Кроме естественного страха за ребенка, она чувствовала сильную вину перед Клюквиным, ведь мальчик был связан с ним. Татьяна представила, как холодно, сыро, темно сейчас на улице, и пришла в отчаяние. Что делать? Идти его искать? А если найдет, что потом? Привести Юру к себе домой? На один вечер? Накормить, обогреть, а дальше? Женщина понимала: если мальчик придет к ней в дом, это будет означать, что он здесь и останется. Но готова ли Татьяна к таким переменам в своей жизни? Хватит ли у нее сил и терпения? Она в сотый раз подошла к окну – безлюдный двор засыпал снег. Татьяна поняла, что не сможет уснуть, если не попытается найти парня. «Делай, что должно, и будь, что будет!» – так их учила бабушка.