София Блейк - Невеста. Шлюха

Запах жареного мяса струился от мангала, стоящего при входе, и почти заглушал мазутный дух, присущий этому месту. Светловолосый парень в кирзовых сапогах и ватнике следил за шампурами и раздувал угли. Он, похоже, нетвердо держался на ногах, но это не помешало ему приветливо протянуть Потапу грязноватую руку, которую мой спутник пожал, не снимая перчатку. Мы вошли в закусочную, которая была изнутри обшита вагонкой, и наверное поэтому оказалась довольно теплой.

— Кушать будешь? — спросил Потап, показывая мне, куда садиться.

— Кофе выпью, если здесь нальют, — сказала я.

Сам Потап не спешил ухаживать за мной. Он заказал мне кофе и отошел к столику, где сидели, поедая мясо, трое сумрачного вида парней. Я бы с удовольствием послушала, о чем они говорят, но было слишком далеко, да и музыка, игравшая в закусочной, заглушала прочие звуки. Я осмотрелась и увидела, что из шести столиков половина уже была занята, и что я не единственная девушка, оказавшаяся в этом месте — за дальним столиком сидела компания немолодых мужиков, по-видимому, водителей-дальнобойщиков, и к ним пристроились две довольно молодые барышни. Еще одна женщина, постарше и довольно тусклого вида, сидела через проход от меня и пила, кажется, пиво. Рядом с ней стояла полная тарелка рыбных костей. Я углядела, что над маленькой стойкой заведения висят несколько сушеных подлещиков, а на самой стойке стоит электрический самовар, который почти скрывал от меня того, кто находился за стойкой, так что я не сразу определила, что вижу брата-близнеца того парня, который крутил шампуры у входа, с той лишь разницей, что этот был коротко пострижен.

— Вы, блин, верите в такую херню, — это Потап стоял уже рядом со мной, но разговаривал все еще со своими мрачными дружками. — Как дети, ей-богу.

— Шашлычка возьми, — Потап посмотрел на меня, вполне заботливо, но что–то нехорошее зашевелилось у меня на душе.

Потом я поняла, что всего–то навсего оказалась во власти Олега Потапова. Он смотрел на меня, как на свою собственность, впрочем, на всех остальных, кроме тех, кто был сильнее, Потап смотрел точно так же. Он властвовал, он жил собственным значением и ронял слова веско, продуманно, будто бы изрекал всегда нечто важное. Для окружающих это, в принципе, так и было, а поэтому семнадцатилетней девчонке было почти невозможно сказать ему «нет».

Я почувствовала свою легковесность и незначительность перед Потапом, хотя мы были знакомы, и я была девушка его брата, но здесь, на трассе, все это не имело значения. Здесь уже не был мой родной маленький город, и обычаи этого места тоже, казалось, были другие — правда Большой Дороги была начисто лишена юмора и тепла, и целиком зависела от простой грубой силы, которую стремились проявлять все собравшиеся здесь мужчины.

— Ты часто бываешь в этом месте? — спросила я Потапа, присевшего рядом со мной. Впрочем, взгляд от своих прежних собеседников он почти не отрывал.

— Часто. — Потап явно думал о чем–то своем.

— А я бы не хотела общаться с такими парнями, как эти трое. — Наверное, я сказала глупость, но мне очень хотелось разговорить Потапа. Вместо ответа, он посмотрел на меня, как на пустое место, и ничего не сказал.

Тем временем, на грубо сколоченном столе передо мной появился горячий шампур с мясом, хлеб и соленья. Я успела сильно проголодаться, и с аппетитом принялась за еду, едва поблагодарив Потапа. Я и не заметила, как в руках у него появилась прозрачная бутылка.

— Давай, за встречу, — улыбнулся Потап и разлил водку по белым пластиковым стаканам.

Я нерешительно подняла стаканчик, и мы с Потапом чокнулись.

— Только до дна, — предупредил Потап и опрокинул водку в себя. Потом взял соленый помидор и целиком запихнул в рот, задвигал крепкими челюстями и невнятно добавил: — Пойду, закончу с этими пассажирами.

Я довольно быстро расправилась с шашлыком, а вскоре двое из Потаповых знакомых попрощались и ушли, а оставшийся переместился вместе с Потапом ко мне за столик. Оба они уже были подшофе, но, конечно, им было мало, и перед нами оказался еще один прозрачный сосуд. К сожалению, мне пришлось снова выпить, чтобы не разбивать компанию, и я уже с трудом замечала, как куда–то исчезли дальнобойщики, как появлялись и уходили другие водители, потом вошли милиционеры со злыми лицами и цепкими глазами. Они поместились в самом углу, и длинноволосый близнец несколько раз бегал к их столу, прислуживая.

Одновременно с появлением милиции разговор за нашим столиком совершенно завял, и я обратила внимание, как неприязненно смотрят мои спутники на ментов.

У нас в Полесске вообще было положено презирать представителей власти, но я раньше не воспринимала это всерьез, считая детскими глупостями, а теперь, хоть не было сказано ни слова, до меня дошло, что Потап и его друг находятся как бы по другую сторону закона. Тогда еще люди, одетые в милицейскую форму, воспринимались мной как представители пусть скучной, но в общем правильной части мироздания, тем более, что и папа, работая в пожарной охране, тоже относился к системе МВД.

— Пойдем отсюда, Олег, — попросила я. — Уже поздно.

— Во как! — почему–то удивился друг Потапа по прозвищу Леший. — Маленькие девочки хотят в кроватку.

— Поедем отсюда, — продолжала я, подхватывая тяжелую кисть Потапа, украшенную «Командирскими» часами. Часы показывали полдесятого. — Мама уже волнуется.

— Не нуди, Сонька, — поморщился Потап. — Скоро едем. Леший, ты не ведись на то, что Степанцов объявляет. Они все, фраера галимые, говорят, что мы мешаем развиваться, что курицу убиваем, которая золотые яйца несет. Только это туфта, брат, поверь. Во-первых, он может не развернуться, а прогореть, в коммерции ничего верного нет. А если он и в самом деле разовьется, то где гарантия, что не перебежит к брянской крыше, или к мусорам? Я вижу куш, братан, и он реальный уже, у меня чуйка на такие вещи, а журавлей в небе пусть лохи поджидают. Ты понял, Леший?

— Ну да, Потап, — пробубнил Леший, сгорбившись над столом. — Ясное дело, будем сейчас предъявлять, а то отпустим совсем фраера. И другие вкурят, что мы такие сладкие, и тоже щеманутся от нас.

Я не разобрала значение всех слов, которыми оперировали мои спутники, но смысл был понятен. Впрочем, особой радости я не испытала, хоть и мысленно поблагодарила Потапа за первый урок по российской экономике. Но урок этот — я сразу поняла — был не для такой, как я, а для решительного пацана типа Лешего или, скажем, Мишки. Если бы я была крепким парнем, не слишком умным, но готовым ради денег перенести боль, раны и тюрьму, возможно, я бы и жила так, как говорил Потап. Но это была бы не я, а кто–то другой, а моя судьба ждала меня этим вечером в машине Олега Потапова.