Эмили Гиффин - Суть дела

Я прикусываю губу, отнимаю у них свои руки и кладу на колени.

— Со мной все будет хорошо, — уверяю я с большей уверенностью, чем чувствую.

— Да, — произносит мама, поднимая подбородок и принимая более величественный, чем обычно, вид. — С тобой все будет хорошо.

— При любом твоем решении, — говорит отец.

— Декс сказал, каков его совет, — говорит мама.

— И я уверена, ты придерживаешься того же мнения, — обращаюсь я к ней, нисколько уже не заботясь о возможных косвенных намеках. Параллели очевидны, и я чувствую себя проигравшей и слишком измученной, чтобы притворяться, будто это не так.

Качая головой, мама отвечает:

— Все браки разные. Все ситуации разные.

Я вдруг осознаю, что именно это я говорила ей на протяжении многих лет, и вот теперь она наконец соглашается со мной в тот момент, когда подтвердилась ее теория. Я бросила работу, поставила на первое место мужа и семью, а в итоге оказалась в ее ситуации, как она и предрекала.

— Тесса, дорогая, — говорит отец, когда официант, снова наполнив наши бокалы вином, деликатно удаляется, почувствовав, вероятно, что за нашим столом неладно. — Я отнюдь не горжусь своим поступком...

— Что ж, это утешает, — с насмешкой произносит себе под нос мама.

Отец вздыхает с подобающе пристыженным видом и делает новую попытку:

— Согласен. Это еще мягко сказано... Я всегда буду сожалеть о своем поведении... Я вел себя так... постыдно...

Насколько я знаю, он впервые признает, что совершил нечто недостойное, и в данном смысле это шокирующее признание. Должно быть, то же чувствует и мама, поскольку кажется, будто она сейчас расплачется.

Отец продолжает более осторожно:

— Я жалею, что так себя повел... Это правда. Мы неважно ладили с твоей матерью... думаю, она с этим согласится. — Он бросает в ее сторону взгляд, потом продолжает: — Но решение проблемы я искал в совершенно неподходящих местах. Я вел себя как дурак.

— О, Дэвид, — со слезами на глазах негромко произносит мама.

— Это правда. Я поступил глупо. И Ник тоже поступает глупо.

Мама бросает на него проницательный взгляд, и меня внезапно осеняет, что их вторжение было не только спланировано, но, возможно, и отрепетировано.

Затем мама говорит:

— Хотя скорее всего... мы не знаем, что было у Ника на уме... и почему он поступил так.

— Верно. Верно, — подхватывает отец. — Но вот что я пытаюсь сказать... я думаю, мы с твоей матерью...

— Наделали кучу ошибок, — перебивает она, а отец кивает.

Я чувствую приступ ностальгии, вспоминая, как создавался наш обычай застольных бесед, как постоянно эти двое перебивали друг друга: чаще, когда ладили и были счастливы, чем в моменты, когда их отношения показывали «бурю», сопровождаемую тупиками молчания и неразрешимыми ситуациями.

— Я была подавлена, разочарована, со мной было трудно жить. А он, — почти с улыбкой указывает на отца мама, — оказался сукиным сыном, изменником.

Отец поднимает брови.

— Ну и ну. Спасибо, Барб.

— А что, ты был таким, — с резким нервным смешком говорит мама.

— Знаю. И очень сожалею.

— Вовремя сказано, — замечает мама, никогда еще так близко не подходившая к тому, чтобы его простить.

Я поочередно смотрю на родителей, не понимая, лучше или хуже чувствую себя, но основательно ошеломленная их предельно ясной подсказкой. Не намекают ли они, что я каким-то образом виновата в этой неприятности? Что Ник закрутил роман, так как несчастлив? Что в браке важнее умение справиться с катастрофой, а не выполнение обязательств и доверие? Или они просто-напросто оказались под влиянием странного минутного самодовольства?

Отец, видимо, чувствуя мое смущение, говорит:

— Послушай, Тесс. Мы с твоей матерью пытаемся передать тебе часть мудрости, которую приобрели нелегким путем. Мы просто пытаемся сказать тебе, что иногда дело не в романе...

— Но ты женился на Диане, — говорю я, избегая встречаться взглядом с матерью.

Отец отмахивается, словно нынешняя его жене совершенно к делу не относится.

— Только потому, что твоя мать меня бросила...

Явно довольная его версией их истории, мама улыбается — теплой, настоящей улыбкой, позволяя ему продолжать.

— Милая, вот что мы хотим сказать: брак — это занятное, сложное, таинственное дело... и он цикличен. Подъемы и спады, как во всем другом... И его никак нельзя охарактеризовать одним поступком, даже и ужасным.

— Неоднократными поступками — возможно, — дополняет мама, не в силах удержаться от мягкого укола. — Но не одной-единственной ошибкой.

Отец выставляет перед собой ладони, как бы сдаваясь, а потом возвращается к ходу своей мысли.

— То есть ты не обязана радоваться его проступку. Ты не обязана прощать Ника. Или доверять ему.

— Это не одно и то же, — не соглашается мама. — Прощение и доверие.

Ее намек ясен: должно быть, в первый раз она моего отца простила, но никогда больше ему не доверяла, ни на секунду. Отсюда выслеживание и страшное, но предсказуемое открытие существования Дианы.

— Знаю, Барби, — кивает отец. — Я только хочу сказать, что Тесс нужно принять решение. И это ее решение. Не решение Ника... или ее брата, мое или твое.

— Согласна, — говорит мама.

— Но в любом случае мы на твоей стороне, — добавляет отец. — Как это было всегда.

— Да. Безусловно. На сто процентов, — подтверждает мама.

— Спасибо, — отвечаю я, осознавая, что вот это, может, и ранит меня больше всего: я всегда воспринимала Ника как человека, который, несмотря ни на что, безусловно, на сто процентов будет на моей стороне. И я безусловно, на сто процентов ошибалась.

Вот таким образом мой гнев рассеивается, снова вытесненный глубокой, мрачной печалью.

Очень скоро мы втроем возвращаемся после ленча домой и стоим вместе на подъездной дорожке, продолжительно прощаясь перед отъездом отца в аэропорт. Родители чувствуют себя абсолютно непринужденно, и, наблюдая за их языком тела, можно подумать, что они очень старые друзья, а не два человека, которые были женаты почти двадцать пять лет, прежде чем прошли через тяжелый развод.

— Спасибо, что прилетел в Бостон, папа, — говорю я, уже готовая вернуться в тепло. — Я правда очень благодарна.

Отец еще раз обнимает меня — в третий раз после выхода из ресторана, — однако не двигается в направлении своего взятого напрокат автомобиля, а замечает, что может улететь и более поздним рейсом.

Я смотрю на маму, которая пожимает плечами и улыбкой дает свое разрешение.

— Ну, может, зайдете тогда? — предлагаю я. — Дети скоро будут дома. Кэролайн как раз сейчас забирает Руби из школы.

Отец быстро соглашается, мы переходим в дом и, устроившись на кухне, слушаем рассказ о недавнем путешествии отца во Вьетнам и Таиланд. Мама обожает подобные экзотические вояжи, но не предпринимает таковых то ли потому, что слишком занята, то ли потому, что не хочет ехать одна. Тем не менее отцовским впечатлениям она, судя по всему, не завидует и задает дружеские, без подковырок вопросы. Отец на них отвечает, избегая любых местоимений во множественном числе или упоминаний о Диане, хотя я знаю, что она ездила с ним, и уверена: мама тоже об этом знает.