Даниэла Стил - Вдали от дома

— Я лгала.

Даже удар ножом в спину не мог ранить больнее.

— А я — нет, — отозвался он.

Миранда поняла: ей пора уходить, прежде чем она не выдержит и признается в том, как ей тяжело.

— Я напишу, дам тебе знать, как у меня дела.

— Зачем? Какое мне до этого дело?

При всей убежденности, что она поступает правильно, какая-то частица ее души сознавала: она упускает единственный шанс в жизни обрести истинную любовь. Достоинство не позволяло ей сознаться в этом, но предчувствие жгло, как огонь.

— Если так, тогда я не буду писать, — согласилась она. — Я все понимаю.

— А по-моему, ты ничего не понимаешь.

— Если я оставлю тебе свой адрес, ты хотя бы сообщишь мне, как дела у Джейсона?

— Что за игру ты ведешь, Миранда?

— Ты прав. Прости. Мне не следовало просить тебя об этом.

— Почему же?

Она села и положила ладонь ему на спину. Адам отстранился.

— Нет. Я не нуждаюсь в подачках.

— Но я не могу оставить тебя просто так после всего, что ты сделал для меня. Я слишком многим тебе обязана.

Он обернулся.

— Скажи, о чем ты сейчас думаешь?

Она отпрянула, уловив боль в его глазах.

— Ты — замечательный человек, Адам. Таких, как ты, я еще никогда не встречала. Ты заслуживаешь…

Он встал и направился к двери.

— А я надеялся, что услышу что-нибудь другое. Миранда, неужели тебя ничему не научили на занятиях по риторике в школе права?

— Ты прав, я заслужила эти слова. Ты справедливо негодуешь.

— Пожалуйста, избавь меня от штампов. — Он схватил джинсы, надел их, вышел и вскоре вернулся с ее одеждой. — Я хочу остаться один — и немедленно. Ты утомила меня, Миранда. Мне надо подумать. — Он бросил ее одежду на постель. — Ключи в машине. Поезжай на ней. Я заберу машину позднее, когда ты уедешь.

— Вот об этом я и говорила, — усмехнулась Миранда, становясь на колени. — Откуда в тебе это стремление всегда оставаться самим собой? Ты сам признался, что я перевернула всю твою жизнь, и тем не менее готов отдать машину, лишь бы мне не пришлось идти домой пешком. — Последняя фраза была произнесена нараспев с явным намерением взбесить его. — Что ты за человек? Почему никогда не отвечаешь ударом на удар?

— Я нормальный человек, Миранда, а вот ты, похоже, не совсем. Ты ведешь себя как женщина, готовая вступить в любую, даже отвратительную связь, лишь бы очередной раз убедиться в собственной никчемности.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Тогда зачем так упорно доказываешь мне, что ты за чудовище? К чему это самопожертвование, попытка спасти меня?

— Я уже не раз говорила: психолог из тебя не выйдет, так что прекрати такие разговоры раз и навсегда. Я не стану слушать.

— Боишься того, что я могу обнаружить?

— Иди ты к черту, Адам!

— И это все, на что ты способна? — Он широко развел руками. — Смотри, на мне ни царапины. Разве это не доказательство, что меня не надо защищать, что я способен постоять за себя?

Поднявшись, она натянула через голову свитер.

— Похоже, мне следует поблагодарить тебя. Я боялась, что мой отъезд тебя расстроит, но теперь вижу — ты успокоишься прежде, чем я доберусь до Денвера.

— А ты?

Она вздернула подбородок.

— Ты мне не нужен. — В ее глазах мелькнул огонек. — Когда-то я и вправду нуждалась в тебе, но не теперь.

Адам уронил руки.

— А если ты нужна мне?

Слезы подступили к ее глазам. О Адам, как ты не можешь понять — я уезжаю потому, что люблю тебя!

— Ты еще так молод. Когда-нибудь ты…

— Господи, пощади меня! — Он направился к двери. — Когда будешь уходить, оставь дверь открытой.

— И это все? Никаких прощаний?

Что с ней случилось? Зачем она пытается удержать его?

— Не надейся.

— И это после всего… — У нее вдруг перехватило горло. — Скверный конец для того, что так хорошо начиналось.

— Ты сама сделала выбор, Миранда.

— Я никогда не забуду тебя.

— Думаешь, мне от этого легче?

— До свидания, Адам.

Он кивнул, повернулся и вышел.

Миранда опустилась на постель. Чтобы удержаться и не броситься за ним вслед, она уверяла себя, что поступает как нельзя лучше, возвращая ему свободу. Неважно, во что это обойдется ей самой. Неважно, что он никогда не узнает, какой ценой ему досталась эта свобода. Когда-нибудь Адам поймет, как она любила его. Этого достаточно. Больше ей ничего не нужно.

Адам поднялся на холм позади дома, шагая размашисто и ровно. Убедившись, что он может наблюдать за домом, оставаясь при этом невидимым, он встал, прислонившись спиной к стволу секвойи, и стал ждать, когда выйдет Миранда. Вскоре она появилась, прошла мимо машины и углубилась в лес.

Все кончено.

Казалось, все должно было завершиться иначе. Их расставание должны были сопровождать бури, гром и молнии, ураганы, ломающие ветви деревьев. Или, по крайней мере, туман — густой, серый и тяжелый.

Адам поднял глаза к безоблачному небу, затем перевел взгляд на солнечные лучи, лежащие меж деревьев, и на тонкую струйку дыма, лениво поднимающуюся над трубой его дома.

Ему не хотелось видеть все это, он даже пытался закрыть глаза, но красота оказалась не менее настойчивой, чем горе. Для него так бывало всегда.

Миранда вернулась домой ближе к вечеру, через три дня после отъезда из Мендосино. Сидя в машине, она долго разглядывала кирпичный дом в колониальном стиле с белыми ставнями и пыталась вспомнить, каким он виделся ей каждый вечер, после работы. Почему она никогда не замечала, как заходящее солнце золотит окна на верхнем этаже? Разве прежде здесь было так много птиц? Почему она вообще любила этот дом — потому, что он был ее домом или потому, что он был большим, респектабельным и располагался на Черри-Хиллс?

Она сидела в машине до тех пор, пока солнце не зашло, а вечерняя прохлада не начала проникать под одежду. Едва она ступила на веранду, автоматически включились лампы — казалось, кто-то ждал ее, встречал у двери. Стефан Кастнер, давний друг Миранды и Кейта и управляющий их состоянием, следил за домом во время ее отъезда.

В письмах, отправляемых ей в Мендосино ежемесячно, Стефан подробно указывал оплаченные им счета, сообщал, что нанял маляров подновить отделку дома, а затем рассчитал прежнего садовника и нанял нового. Время от времени он упоминал, что бывал в доме, убеждаясь, что там все в порядке. В зависимости от времени года — компьютеры и картины требовали поддержания определенной температуры — он проверял, как работают обогреватели или кондиционеры, не нуждаются ли в замене автоматические светильники.

По признанию самого Стефана, он оставался в Доме ровно столько, сколько было необходимо. Миранда могла его понять. Стефан с Кейтом подружились благодаря своим дочерям. Дженни и Линни познакомились в школе в первый же день учебы. Их дружба выдержала, несмотря на переезды, разные классы, и даже различные ступени, когда Дженни перевели к ребятам постарше. Для Стефана этот дом служил неизбежным напоминанием о том, что жизнь, пусть даже молодая и полная сил, может быть в любой момент грубо оборвана.