Светлана Бестужева-Лада - Шведская сказка

Элизабет вкратце посвятила Григория в то, как идут ее дела. Рассказала и о том, что Джек — генерал в Пентагоне, сын учится в военной академии, а дочь — в колледже, изучает, в том числе, и русский язык.

— А моя Полина уже замужем, — усмехнулся Григорий. — Только что дедом еще не сделала. Но это — дело нехитрое.

Элизабет торопилась на встречу и они договорились, что на следующий вечер Грегори заедет за ней и они поедут в гости. Тамара будет рада. Она уже давно сидит без работы, я понимаю, как ей тоскливо.

У Элизабет сразу же возникло море вопросов, но она решила отложить их до следующего вечера. Времени у них впереди было вполне достаточно. На следующий вечер Григорий приехал за ней в точно назначенное время и повез в какой-то отдаленный район Москвы. Вокруг были какие-то фабрики или здания за глухими заборами, причем все было какое-то ветхое и запущенное. На краю пустыря стояло несколько пятиэтажных панельных домов, а еще дальше дымили какие-то высокие толстые трубы. Элизабет стало жутко: как можно жить в таком районе? Ни деревца, ни кустика, ни даже клочка зеленой травы.

— Зато квартиры здесь дешево стоили и не нужно было долго ждать, — усмехнулся Григорий, прочитав ее мысли. — Воздух, конечно, так себе, но зато нет больших автомагистралей, так что тихо.

Тамара встретила Элизабет очень приветливо, но она так изменилась, что ее было трудно узнать. Тем не менее, на столе была и икра, и русская водка. Это всегда поражало Элизабет: магазины все еще полупустые, а на столе у всех, где она бывала в гостях, полное изобилие. О, эта загадочная, непостижимая, широкая русская душа!

— Грегори, — сказала Элизабет к концу вечера, — я решила открыть филиал фирмы в Москве. И вы с Тамарой должны мне помочь. Конечно, за приличное вознаграждение, а потом, когда дело раскрутится, будете получать нормальную зарплату, не меньше тысячи долларов.

Тамара разрыдалась. Она уже потеряла надежду хоть как-то прилично устроить свою жизнь, единственным стабильным источником дохода была однокомнатная квартира ее умершей матери. Квартиру сдавали за двести долларов в месяц, примерно столько же в среднем зарабатывал Григорий своим частным извозом. Элизабет стала для них доброй феей из волшебной сказки, которая несколькими словами изменила их жизнь.

Тут же стали договариваться о деталях, и к концу разговора Тамара уже не походила на замученную, потерявшую интерес к жизни женщину: ее глаза сияли, щеки раскраснелись, сама она точно помолодела на несколько лет. Да и Григорий как-то встряхнулся и стал похож на себя, прежнего.

Элизабет стала часто прилетать в Москву: ее фирма уже приносила вполне приличный доход. И в Вашингтоне, и в Москве дела неуклонно шли в гору, она сама как-то помолодела и душой, и телом. С радостью отправлялась каждый раз в Россию, у нее появилось там много друзей, не только Григорий и Тамара, которые водили ее в театры и музеи, показывали малоизвестные уголки Москвы.

Эти люди разительно отличались от американцев. Они не считали все время деньги и не говорили о том, что дорого, выгодно или невыгодно. Сначала все это очень удивляло Элизабет, но потом она привыкла и старалась быть такой же, как и ее новые друзья. Но через пять лет эта идиллия стала не такой безоблачной. Однажды утром, накануне очередной поездки в Москву, Элизабет внезапно испытала приступ такой мучительной боли в спине, что потеряла сознание. К счастью, Джек еще не уехал на службу, и через час Элизабет уже поместили в отдельную палату военного госпиталя и тут же приступили к обследованию. Разумеется, поездку в Россию пришлось сначала отложить, а потом и отменить совсем.

Исследование показало, что у Элизабет — скоротечный рак позвоночника. Скорее всего это были отголоски ее операции двадцать лет назад: по-видимому, метастазы все-таки остались в организме и проникли в позвоночник, а теперь что-то вызвало их развитие. Так или иначе, операция уже была бессмысленной, потому что слишком много времени метастазы расползались без боли, подтачивая организм изнутри. Врачи были честны с Джеком, они сказали, что жить его жене оставалось от силы полгода, и что медицина в данном случае совершенно бессильна.

Элизабет выписали из госпиталя, но прежняя жизнь уже не могла продолжаться. Прекратились поездки, исчезла радость от жизни, постоянно мучили боли в спине, причем обезболивающие помогали все меньше и меньше. Вокруг нее все теснее собирались лишь самые близкие люди: муж, дети, несколько друзей и родственников.

Когда Элизабет почувствовала, что все уже скоро закончится, она попросила Джека помочь ей составить новое завещание. То есть в материальной части ничего не менялось: все переходило к Джеку, а после него в равных долях — к детям. Но она хотела добавить туда лишь один пункт, касавшийся церемонии ее похорон.

— Ты удивишься, конечно, — тихим голосом сказала она, когда Джек сел рядом с ее постелью, — но мне хочется быть похороненной в Москве. Нет, не нужно везти туда тяжелый гроб и искать место на кладбище, там это очень сложно. Я хочу, чтобы меня кремировали, а урну с прахом отвезли в Москву и развеяли прах над Москвой-рекой в районе Коломенского.

— Коломенского? А что это такое?

— Это старинная усадьба-музей возле Москвы-реки. Это — самое мое любимое место в этом городе, я часто гуляла там с друзьями и плавала на маленьком теплоходике по реке. Грегори и Тамара тебе помогут, я им уже написала. Ты можешь даже не ездить в Россию, просто как-нибудь переслать туда урну с моим прахом. А все остальное сделают мои друзья…

Джек судорожно вздохнул, стараясь скрыть слезы, и покачал головой:

— Нет, милая, я буду с тобой до конца. Я не баловал тебя ласковыми словами при жизни, ты знаешь, но теперь скажу: мне повезло. Ты — лучшая в мире жена…

— И мать, — добавил нежный девичий голос.

Элизабет и Джек обернулись: в дверях стояла Грета и полными слез глазами смотрела на мать. За ней, стараясь выглядеть спокойно, стоял Грег.

Элизабет нежно улыбнулась всем троим:

— Вы — самое дорогое, что у меня есть. Постарайтесь сохранить ваши близкие отношения всю жизнь. Поклянитесь мне, что раз в год, в день моего рождения вы будете встречаться и проводить вечер вместе, как бы ни сложилась ваша жизнь.

— Мы клянемся, — сказал Грег, а Грета и Джек, словно эхо, повторили его клятву.

Грег подошел ближе, встал на колени возле кровати матери и взял ее руки в свои. Она с нежностью заглянула ему в глаза — темные, с золотыми искорками, и вдруг память вспышкой унесла ее на двадцать лет назад, когда ее возлюбленный, там, в Стокгольме, смотрел на нее с такой же нежностью. Была: весна, молодость, красота, счастье…

Да, она прожила счастливую жизнь, она оставляет двух прекрасных детей, которые станут опорой друг другу и Джеку. Конечно, обидно умирать, едва дожив до пятидесяти лет, но такова судьба…