Барбара Бреттон - Один-единственный

— Так ты боишься летать в самолете? Он кивнул:

— Несмотря на все усилия моей сестрички-доктора.

— Просто представить себе не могу, ты — и чего-то боишься.

— Что ж, у каждого есть своя ахиллесова пята. Моя находится как раз на высоте десять футов над уровнем моря.

— Тогда ты, должно быть, с первого взгляда возненавидел Перро, — сказала Изабель, покачав головой. — Особенно замок.

— Да нет. Просто старался не смотреть подолгу из окна. Но признаться, замок моей мечты располагается отнюдь не на высоте в пять тысяч футов.

После обеда Изабель предложила помочь с уборкой, но Конни и слышать ничего не хотела.

— Ты наша гостья, дорогая. Мы и так заставили тебя работать с самого утра. Достаточно для первого визита. Ступай! Развлекайся! — С этими словами мать семейства мягко подтолкнула Изабель в сторону Дэниела.

— Я чувствую себя такой бесполезной, — сказала она, когда они гуляли по пляжу. — Все вокруг заняты делом, все нашли себя. Каждая из твоих сестер делает в жизни что-то замечательное: они воспитывают детей, помогают людям, руководят целыми компаниями. А я не могу вспомнить ни одного полезного дела за всю свою жизнь.

— Ты помогла Ивану поставить на ноги фабрику. — Дэниел остановился и привлек ее к себе. — За последние два месяца он заработал больше денег, чем за всю предыдущую жизнь. Разве это не полезное дело?

Резкий порыв ветра примчался со стороны моря. Изабель убрала прядь волос со лба Дэниела и обняла его за шею. — Сегодня я тебя почти весь день не видела, Бронсон.

— Я и не думал, что ты это заметишь. Вы со стариком уходили куда-то с видом настоящих заговорщиков.

— Ревнуешь? Он усмехнулся:

— А что? Уже пора?

— Он прекрасный мужчина, — хитро промурлыкала Изабель. — Очень мягкий, с юмором и красивый. — Она сделала актерскую паузу. — Почти такой же красивый, как и его сын.

— Вся моя семья в восторге от тебя, принцесса. Даже дядя Квен, который никого из нас не любит и вечно ворчит.

— А я в восторге от всех вас. Даже от ворчливого дяди Квена.

— Родители приглашают тебя на Рождество.

— Ну, а ты что об этом думаешь?

— Я хочу, чтобы в Рождество ты была со мной, — честно признался Дэниел. — Все остальное можно обсудить после.

Эти слова вызвали у Изабель такой всплеск эмоций, что сердце едва не выскочило из груди. «Ничто не длится вечно, — тихо предупредил ее внутренний голос. — Особенно такое прекрасное». Сегодняшний разговор о предстоящей командировке в Японию оставил в ее душе глубокий след.

В ту ночь они любили друг друга на большой кровати, стоявшей у окна, будто купаясь в лунном свете. И снова Дэниел увлек ее на вершины страсти, граничившие с неземным блаженством, и она тихо вскрикивала от восторга, прижимаясь губами к его плечу.

Она не сумела объяснить свое состояние, когда Дэниел спросил ее об этом. Просто не нашла слов, чтобы описать ту горько-сладкую смесь радости и грусти, которая переполняла ее сердце, когда она лежала в его объятиях. Она знала только, что в мире нет ничего вечного. Но неужели нельзя уговорить судьбу хоть немного продлить это счастье, которое они нашли друг подле друга?

Лимузин Джулианы остановился напротив офиса Патрика Маршана, который располагался в нескольких кварталах от «Хэрродса», в здании, до сих пор хранившем на себе следы последней войны. В темных очках, с шарфом на пышной прическе, принцесса сидела в машине, терпеливо дожидаясь, пока водитель откроет дверцу.

— Ждите меня здесь, — распорядилась она, ступая на тротуар. — Не знаю, когда я освобожусь, но вы должны быть готовы в любую минуту.

Шофер коснулся козырька своей фуражки.

— Слушаюсь, мисс. Только посмотрите из окна, и вы увидите, что верный Кларенс стоит на месте, как ему было велено.

Джулиана поморщила носик. Ей не нравилось, что водитель пытается фамильярничать с ней. При отсутствии внешних атрибутов, подтверждающих власть и могущество, она чувствовала себя непривычно, почти беспомощно, и это ей очень не нравилось.

Но ничего не поделаешь. Такое дело требует деликатности, и посвящать в него можно лишь человека, понимающего необходимость глубокой секретности. Разумеется, нечего было и думать обращаться за помощью к домашним. Даже находясь в Париже, она остерегалась любопытных глаз, так как имя Малро здесь знали лучше, чем ее собственное. Во всяком случае, в определенных кругах. Потому-то и пришлось принцессе лететь в Лондон.

Она быстро протолкалась через спешащую по своим скучным мелким делам толпу пешеходов, преградившую ей путь на тротуаре. Джулиана с трудом представляла себе, чем могут быть заняты все эти люди. Впрочем, она редко задумывалась о жизни простых смертных. Чужие проблемы казались ей абсолютно пустыми, тем паче сегодня, когда ее собственная судьба висела на волоске.

Офис Маршана располагался на втором этаже. Джулиана аккуратно перешагивала через окурки и жевательную резинку, словно кружочки разбросанного конфетти налепленную на ступени. Она ненавидела беспорядок, и ее тошнило от грязи. Если бы ей не рекомендовали месье Маршана как отличного специалиста, она немедленно развернулась бы и бежала отсюда прочь.

Войдя в офис, принцесса облегченно вздохнула. Стены были окрашены спокойной светло-серой краской с легким оттенком голубого. Палас немного более темного тона укрывал пол.

Секретарь, тоненькая молодая женщина с пышной пшенично-золотистой прической, приветливо улыбнулась. Она явно узнала Джулиану, не проявив при этом неуместного любопытства.

— Сейчас я предупрежу господина Маршана, что вы пришли.

Через несколько секунд сам хозяин офиса вышел из кабинета в приемную. Это был высокий приятной внешности мужчина лет пятидесяти, с манерами, которые говорили, что он прекрасно знает, как следует обращаться с дамами ее общественного положения, и Джулиана ощутила слабую надежду на успех своей затеи.

Маршан проводил ее в кабинет и предложил стул. Посетительница сняла очки и, развязав шарф, сложила его аккуратным квадратом у себя на коленях.

— Могу я предложить вам чаю, принцесса Джулиана? Она покачала головой:

— Я хотела бы поскорее перейти к делу.

— Как прикажете. — Он поглядел на пачку писчей бумаги в бюваре. — Итак, вы говорите, что ваш муж…

После шумного семейного уик-энда Дэниел обычно с удовольствием возвращался на Манхэттен. Безумие этого города казалось сущим пустяком по сравнению с несколькими днями, проведенными в бронсоновском клане. Прежде он с легким сердцем прощался с женщинами, которых приводил с собой, так как по натуре был одиночкой. Ему претило делить пространство своего обитания с кем бы то ни было. Одиночество было для него так же необходимо, как для иных — веселая компания.