Тереза Скотт - Покорение

— Зачем тебе лошадь на корабле, а затем в долгом путешествии по пустыне к Санта Фе? — отшучивался он, не обращая внимания на отчаянные мольбы Кармен. — А если твоя лошадка не выдержит столь трудного путешествия и помрет?

Наконец, очень неохотно, Кармен согласилась оставить лошадь, лишь бы она была жива. Позднее Кармен поняла, что ее дядя просто не хотел платить большие деньги за специальную лицензию на провоз лошади в Новый Свет.

Кармен вздохнула. Как ей хотелось, чтобы Маргарита была здесь, чтобы можно было ускакать на ней за эти холмы, от этой пыли и гнетущей жары…

Повозку тряхнуло снова, и мысли Кармен, блуждающие в прошлом, резко вернулись к действительности.

Как безлюдна и уныла пустыня, подумала она. А если что-то случится с одиноким беспечным путником? Поэтому и пришлось ей ожидать шесть месяцев эскорта в Эль Пасо дель Норте. Теперь она увидела своими глазами, как безлюден этот край, как мало еще здесь миссий и как далеко они расположены друг от друга, и была рада, что все-таки дождалась каравана. К тому же надо остерегаться индейцев: команчей, утов и наиболее опасных из них — апачей. Присутствие в караване солдат вселяло в Кармен чувство безопасности. Не осмелится же какой-нибудь одинокий апач напасть на таких великолепных солдат!

Пару ночей им посчастливилось провести в миссиях. Миссии представляли собой поселок из глинобитных построек, в центре поселка находилась церковь, также сложенная из необоженного кирпича. Священники и их индейские прислужники были очень приветливы и жаждали новостей. Женщины и дети — темноглазые, черноволосые и неулыбчивые — разглядывали Кармен и ее одежду. И она, чувствуя неловкость от их молчания и пристальных взглядов, спешила отыскать свою повозку.

Неустроенный быт колонистов не очень удивил Кармен. Она видела нищету и раньше, хотя большую часть жизни провела в относительно комфортных условиях в католическом монастыре, куда ее определил на воспитание отец. Иногда она и сестра Франсиска выходили из монастыря — разумеется, с сопровождающими. Узкие улочки Севильи были покрыты отбросами, экскрементами животных и прочими нечистотами. Выливать на улицу помойные ведра после десяти часов вечера было разрешено законом. Они с сестрой Франсиской направлялись к площади Ареналь, где проходили народные гуляния, а на берегу реки Гвадалквивир находился рынок. Добрая сестра крепко держала свой кошелек, опасаясь карманных воришек. Во время таких выходов Кармен познакомилась с разными типами нищих. Хотя Севилья считалась городом садов, монастырей и дворцов, была там и бедность, и голод, и лохмотья — и все это стекалось к площади Ареналь. Да, Кармен видела нищету.

Обстановка в доме отца была скромная. Кармен знала, что основной доход ему приносят сады и виноградники. Ее отец, хотя и принадлежал к верхушке общества, не был богат, так как много лет тому назад разорился, вложив деньги в неудавшиеся торговые сделки в Новом Свете. Сначала затонул один из его кораблей, затем пиратами был захвачен второй. Хотя фамилия Диас все еще пользовалась общим уважением и известностью, у современных ее представителей уже не было того достатка, каким обладали их предки. Женитьба дона Карлоса на дочери обнищавшего идальго, будущей матери Кармен, также не способствовала процветанию семьи.

Странствуя по Новому Свету, Кармен и здесь видела голодных детей и печаль наполняла ее душу. Она не раз задавала себе вопрос, почему Бог счел нужным столь неравномерно распределить все блага между людьми. А может, сам человек создал такое неравенство?

И в то время как ее собственная жизнь в Севилье была довольно обеспеченной, многие родственники жили в бедности. Когда она жила в Севилье… На праздники или каникулы ей разрешали побыть дома всего несколько часов, с тем, чтобы на ночь она возвращалась в монастырь. Так распорядился ее отец. Долгое время Кармен не могла понять, чем она заслужила столь холодное отношение со стороны отца. Сколько раз она пыталась добиться хоть какого-нибудь одобрения или ласкового взгляда, но увы! — отец оставался холоден и неприступен. Поэтому она не очень удивилась, когда обнаружила, что и младший брат отца, Фелипе, обладает подобным характером.

Однажды, когда Кармен уже стала взрослой, сестра отца, тетушка Эдельмира, увидела, что племянница плачет. Это случилось во время одного из редких и кратких посещений родового поместья. Черные глаза тетушки Эдельмиры задумчиво прищурились; она отвела рыдающую племянницу в сторону и постаралась объяснить ей, что она ни в чем не провинилась перед отцом, что ее отец так же относится ко всем окружающим. У него ни с кем не было близких отношений, он всегда был таким, а не только с тех пор, как умерла его жена и родилась Кармен, восемнадцать лет тому назад.

Кармен спросила сквозь слезы, не считает ли отец, что она виновна в смерти матери. И тетушка неохотно подтвердила вероятность этого предположения. Затем в некотором замешательстве она поднялась с дивана и стала проворно приводить в порядок уже прибранную комнату, сделав вид, что очень занята.

Кармен поняла, что тетя и так сказала слишком много и больше не хочет говорить на эту больную тему. Поэтому она вытерла слезы, но в душе ее осталась горькая обида на несправедливость отцовского обвинения. Казалось, ноги ее налились свинцом, но она поднялась и вышла из комнаты, где чем-то шелестела и шуршала, продолжая уборку, тетушка Эдельмира.

Странно, что сейчас ей вспомнилось все это. А о чем было еще думать в дороге? Как она могла думать о своем женихе, Хуане Энрико Дельгадо, если никогда не видела его и ничего о нем не слышала до того рокового дня, когда дядя пригласил ее в комнату, которую он теперь называл своим рабочим кабинетом, и объявил о помолвке.

Хуан Энрике Дельгадо, сказал дядя, третий сын известного испанского гранда, представитель одного из старейших родов в Севилье. Как третий сын он, по закону, не является наследником отца, но может многого добиться сам, так как очень честолюбив и энергичен. В поисках удачи он отправился в Новую Испанию — это далеко отсюда, в Новом Свете.

Дядя находился под впечатлением от слухов и той информации, которая время от времени поступала в Севилью из Новой Испании. Большое впечатление на него произвели также подробные письма самого Хуана Энрике, в которых тот сообщал о своих весьма перспективных ртутных рудниках и соляных копях.

Кроме того, большой доход Хуану приносила продажа африканских рабов, перевозимых в Мексику как корабельный груз. Кармен несколько смутили эти сведения, однако она промолчала. А дядя перечислял все неоспоримые достоинства ее будущего мужа: земли, рудники, дом… Решив, что пришло время обзавестись своим домом и жениться, Хуан Энрике Дельгадо попросил руки благородной Кармен Диас и получил согласие. И вот сейчас на ее белой руке поблескивал рубин, окруженный изумрудами — подарок незнакомого Дельгадо.