Рут Харрис - Десятилетия. Богатая и красивая

Она с интересом рассматривала его загорелое лицо, обрамленное выгоревшими на солнце волосами. Он был бы безупречно красив, если бы не слишком чувственные губы…

— Дело очень сложное, — сказал Йейл. — Если бы вы знали, сколько женщин говорили мне, что у них мозги застывают, когда они видят цифры, и что они просто не в состоянии составить или даже прочесть балансовую ведомость, вы бы могли представить себе масштабы проблемы. Они думают, что мы какие-то фокусники или шаманы. С одной стороны, они благоговейно восхищаются нами, а с другой — считают, что мы их обманываем. — Он сделал глоток из бокала. — А как это вы заинтересовались финансами? Для женщины это не совсем обычно.

Прямота Йейла удивила Аликс, и в то же время она почувствовала себя с ним свободно. «Интересно, — подумала она, — ассоциирует ли он мою фамилию с корпорацией Рэймонта?»

— Первый раз я увидела балансовый отчет, когда мне было одиннадцать лет, — ответила Аликс. И тут же поймала себя на мысли, что это звучит несколько хвастливо, как бы она хочет показать, что не относится к числу женщин, не смыслящих в финансовых делах.

— И как, вы разобрались, в чем дело? — шутливо бросил Йейл.

— Не сразу. Но потом стала разбираться, — ответила Аликс с присущей ей серьезностью. — Мне все объяснил мой отец. Он всегда говорил, что деньги не имеют секса, то есть они ни мужского, ни женского рода.

— Ну, с этим я не согласен, — сказал Йейл. — Нет ничего сексуальнее, чем деньги. Именно это заставляет наш шарик крутиться во Вселенной.

Аликс вдруг почувствовала, что ей стало неудобно при таком повороте разговора, хотя именно она, пусть и неосознанно, дала повод для него. Она замолчала.

— Были времена, когда шарик крутиться заставляла любовь, — сказал стоявший рядом мужчина, невольно услышавший разговор. Это был один из брокеров из «Нойес энд Ли». Ему было далеко за пятьдесят, но и сейчас нетрудно было представить, что, когда он был молод, у него была внешность «стопроцентного американца», да и сейчас еще он был в хорошей форме — явно занимался спортом. — Но, похоже, эти времена канули в вечность, — вздохнул он.

— Надеюсь, нет, — возразил Йейл, глядя в глаза Аликс, которая, к своему смущению, покраснела. — А вы, Аликс, не правы насчет того, что мужчины слишком мало думают о любви. Я, например, о любви думаю все время.

— Когда я был в вашем возрасте, — сказал «стопроцентный американец», — я влюблялся каждый месяц. Единственная проблема состояла в том, что моя жена всегда не одобряла мое поведение. — Он хотел пошутить, но шутка не получилась, потому что голос его прозвучал печально. Он говорил как одинокий человек, сожалеющий о прошлом, и был явно смущен тем, что поделился своими сокровенными мыслями с посторонними. — В этом не было ничего смешного, — извиняющимся тоном сказал мужчина и отошел в сторону.

— Интересно, всегда ли изучающие психологию вызывают такое доверие собеседников, что они готовы исповедаться? Или такое желание появляется только в вашем присутствии? — улыбнулся Йейл.

Аликс и Йейл вышли вместе, но она так и не ответила на его вопрос. Многие люди, за исключением ее родителей, делились с ней своими сокровенными мыслями и чувствами, и это свое качество, вызывающее симпатию и доверие как у друзей, так и порой у совершенно незнакомых людей, она ценила в себе больше всего. Хотя, как ни странно, она не признавалась в этом самой себе. Она суеверно опасалась гордости, боялась, что как только она сама признает то, что так высоко ценит в себе, то сразу лишится этого достоинства.

Когда Аликс и Йейл вышли из помещения, небеса, мрачные в течение всего дня, буквально разверзлись. Хлынул такой ливень, какой бывает в джунглях Южной Америки, и тут же, как это всегда бывает в Нью-Йорке, куда-то исчезли все такси. Аликс и Йейлу пришлось стоять под козырьком над входом в клуб и пережидать, пока кончится ливень. Аликс чувствовала, что Йейл привлекает ее, и это чувство вызывало нервозность.

— Не пообедать ли нам вместе? — сказала Аликс тоном, который был хорошо знаком Йейлу. Это был тон богатой девочки. Богатые же, как давно подметил Йейл, всегда были уверены, что они получат то, что им хочется, и требуют этого без всякого стеснения.

— У меня свидание, — сказал Йейл. Он встречался с одной моделью, с девочкой, небесно-прекрасное лицо которой рекламные агенты использовали в интересах рекламодателей, продающих духи, дамское белье и дорогую косметику.

— О! — разочарованно сказала Аликс.

— Но я отменю это свидание, — поспешил добавить Йейл. Он обрел чувство свободы в общении с Аликс. Как и его бывшей жене, наследнице одного из крупных калифорнийских состояний, как и всем богатым людям, среди которых вырос Йейл, Аликс и в голову не приходило прикрываться фасадом притворной вежливости. Она всегда выражала свои чувства прямо и откровенно.

В ответ на готовность Йейла отменить назначенное свидание Аликс улыбнулась ему улыбкой, которая уже сама по себе была наградой.

Дождь так же внезапно прекратился, как и начался, и на южной стороне неба через тучи стали пробиваться солнечные лучи. Агрессивность в Нью-Йорке проявлялась не только на улицах. Погода здесь тоже была агрессивной. Так же внезапно, как исчезли, появились такси. В машине Аликс сказала, что она предпочла бы поехать в ресторан «Фор Сизонз», где ее хорошо знали. Во время обеда Йейл понял, что Аликс привлекает его все больше. Поначалу она просто произвела на него впечатление. Он понял, хотя и не подал виду, кто она такая, сразу же, когда ее представили в «Метрополитэн клабе» перед выступлением. Во время же обеда, обнаружив, что она много знает и по-настоящему интеллигентна, он почувствовал, что она не просто производит на него впечатление, но по-настоящему интересует его. Когда они вышли из ресторана, то, не сговариваясь, сели в одно такси, чтобы Йейл мог проводить ее до самого дома.

Аликс жила на сорок девятом этаже в «Олимпик Тауэре» на углу Пятьдесят пятой улицы и Пятой авеню. Из подцвеченных бронзой окон открывался прекрасный вид на «Рокфеллер центр» до самого Гудзона, а к югу — до собора Святого Патрика и башен-близнецов Всемирного торгового центра. Квартира, оборудованная и обставленная скандинавскими дизайнерами, выглядела очень современно. В стены были встроены диванчики, а по всему периметру гостиной расставлены мягкие пуфы на роликах, которые можно было легко передвигать. Все было обтянуто холстом, которым пользуются художники. Там также был квадратный, низкий, большой кофейный столик, в красивых кадках росли деревца, подсвеченные снизу. На окнах — обычные белые жалюзи. На стене висела единственная картина — кисти известного абстракциониста Альберса. Большое полотно, выдержанное в синих тонах. В общем, квартира была одновременно и роскошной, и скромной. Она очень «шла» к Аликс. Йейл сказал, что квартира ему очень нравится, и Аликс радостно поблагодарила его. Потом наступила минута неловкого молчания. И вдруг Йейл проговорил, дотронувшись до ее руки: