Барбара Виктор - Друзья, любовники, враги

— Вы свободны завтра утром?

— Да.

— А чем вы будете сейчас заниматься с ребенком?

— Он просто будет со мной, пока я буду разговаривать с моими военными советниками.

Она взглянула на карту с красными булавками.

— Вы планируете еще одну… военную операцию?

— Мы их планируем постоянно. Так же как и операции политические. Мы готовы ко всему. Мы воюем, понимаете?

Она поднялась, глядя, как малыш дергает отца за нос. Держит на руках своего ребенка и планирует убийство других. Она почувствовала тошноту, слабость и сердцебиение: чувства душили ее.

Она бросила последний взгляд на карту, насчитав четырнадцать красных булавок. Появится ли здесь еще одна за неделю съемок?.. Смутное предчувствие пронзило ее. Это трудно было объяснить. Что-то вроде приближающихся шагов зловещего рока.

Чемодан у Гидеона был что надо: кожаный, с бирками и этикетками на боках. Ни у кого и сомнений не возникало, что обладатель такого чемодана носит шелковые жилетки, курит сигары и пьет кальвадос, а в его французском паспорте красуются визы и печати на въезд и выезд из Туниса, Алжира, Великобритании, а также Италии.

На Гидеоне был темно-серый костюм, белая сорочка и узкий галстук, как будто сразу с самолета он намеревался попасть на бал. Проходя со взлетной полосы в терминал и стоя в очереди, чтобы пройти электронный контроль, он думал о Саше. Еще он думал о путях неисповедимых…

Американцам потребовался бы месяц, чтобы забросить двадцатипятитысячный десант, поднять шум на весь мир, развернув подготовку к настоящей войне, а потом… с позором провалиться. Французам, чтобы оказаться здесь, потребовалась бы всего неделя и три тысячи солдат. При этом они бы без конца клялись и божились, что не стремятся к конфликту, и затеяли бы основательные переговоры. Однако и они бы ничего не достигли.

У израильтян иной стиль работы. Самое большее пять человек, одна ночь — и дело сделано. А точнее, как распорядился Рафи, только восемьдесят минут на все про все. Меньше слов и больше дела. Да поаккуратнее. Если вмешается «человеческий фактор», то время операции можно продлить максимум до полутора часов.

Гидеон остановился в отеле «Африка» в центре Туниса и занялся распаковыванием вещей. Было шесть вечера, то есть несколько раньше того времени, когда он должен был прибыть. Он вылетел из Парижа более ранним рейсом. Какого дьявола ему шататься по Парижу, если она уже здесь?

Он снял трубку телефона и к восьми часам заказал автомобиль. Потом он попросил соединить его с отелем «Абу Навас». В комнате Саши телефон не отвечал, и этого он не ожидал. Он попросил портье передать, что в девять позвонит ей из фойе, чтобы отправиться вместе ужинать. Потом он позвонил администратору своего отеля с просьбой разбудить его через час. Уплывая в сон, Гидеон почувствовал, что все начинается сначала, и он собрал все силы, чтобы противостоять кошмарному сновидению. На этот раз он победил. Сон перенес его в Палестину — в страну, где не заходит солнце. Где оно светит для всех.

Она была холодна. В ее понимании это была самозащита, потому что ей нужно было слишком многое успеть, и потому что он имел над ней особую власть. Она умирала каждый раз, когда расставалась с ним, а потом напряженно ждала следующей встречи, и каждый раз ей казалось, что они больше не увидят друг друга.

Когда он позвонил ей из фойе, она сказала, чтобы он поднимался к ней. Впрочем, «подняться», в данном случае, было не совсем то слово. Отель был двухэтажным, а Саша остановилась на первом этаже. Ее номер находился в самом конце длинного коридора. У входа был горшок с декоративным кустом и белая клетка с болтливым попугаем. Некоторые двери вели прямо в цветник из роз с видом на море. Выпить можно было прямо на веранде. Это было куда лучше, чем сидеть среди множества незнакомых людей в шумном баре… «Скорее, мне тебя так не хватало!» — этого она ему не сказала, поскольку все еще изображала холодность.

На ней были бежевые шелковые брючки и бежевая шелковая блузка. Очки она подняла на лоб, в руки поспешила взять блокнот и авторучку. Она хотела выглядеть деловой женщиной, для которой их отношения всего лишь времяпрепровождение в конце трудового дня. Словно она была поглощена работой до самой последней минуты. Как будто за последние два часа ее мысли витали где угодно, только не вокруг него.

Стук в дверь и вот — он здесь. Он мгновенно оценил обстановку. Одним взглядом охватил комнату, мебель, окна. Мгновенно почувствовал температуру ее тела, пульс и эмоциональное состояние. И осторожно сохранял дистанцию. Поцеловал в щеку. Она приняла поцелуй и подставила другую щеку. Не то разыгрывала старую добрую знакомую из Парижа, не то сожалела о прошлой близости, не то просто касалась его кожи и вдыхала запах его одеколона.

Темно-синий костюм, темно-синяя рубашка, черно-синий строгий галстук от Нино Ричи. Все подобрано так, чтобы его глаза излучали голубое сияние. А может быть, виной тому был вечер и поток предзакатного солнечного света, который затопил комнату и вызвал это сияние? Он появился в дверях со свертком под мышкой. Без слов. Без лишних движений. Его глаза пристально смотрели на нее, и она ощутила внутренний трепет.

— Это для меня? — спросила она.

— Для тебя, — сказал он и протянул сверток.

Там оказалось несколько книг — биография Арафата и история ООП. Кто есть кто, объяснил он. Это может ей пригодиться или просто покажется любопытным. Кроме того, «Сентиментальное путешествие» Пруста в новом переводе. Теперь, похоже, он начинал завладевать не только ее телом и душой, но еще и ее мыслями.

Им не понравилось на открытой веранде. Слишком много всяких мушек и мотыльков. Они расположились напротив распахнутых в сад с розовым цветником стеклянных дверей. Она держала в ладонях бокал с холодным шампанским, часто прикладывая его к щекам, которые не переставали гореть с тех пор, как он появился у нее в номере. С тех пор, как появился в ее жизни. Вот в чем дело.

Она надела очки и при близком рассмотрении сделала одно наблюдение, которое, впрочем, никак не уменьшало его привлекательности. В сравнении с прошлым разом Гидеон выглядел отнюдь не таким энергичным и цветущим. И тем не менее, она не удержалась, чтобы не поделиться с ним тем, что пришло ей на ум.

Для начала вот что. То, что случилось между ними, произошло чересчур поспешно. Такого с ней, вообще-то, не бывало. Не в ее привычках, скажем так, подобная поспешность. Конечно, согласился он, о чем разговор. И все же ей немного не по себе от этого.

— Что случилось? Почему тебе не по себе? — удивился он.

Она отнюдь не предполагала влипнуть во что-то такое. Она говорила какие-то слова. Слушала, как он говорит какие-то слова. Потом они перешли на напряженный шепот. Проигрыш ей обеспечен, если она позволит разговору развиваться в этом духе. Если у него сложилось впечатление, что она еще одна американская потаскушка, то он глубоко ошибается. Пусть он скажет — разве не так называют английские джентльмены американских женщин, которые проявляют в таких делах подобную поспешность?