Эмили Магуайр - Приручение зверя. Новая Лолита

— Я не могу возвращаться каждый день сразу после школы. Мой учитель английского занимается со мной после уроков.

— Почему?

— Я немного отстала по английскому. За последнее задание получила только «В».

Мать кивнула. «Ладно. Можешь заниматься с учителем, но приходи домой к половине седьмого».

— А сейчас можно я пойду спать?

— Еще минутку. Мы должны принять решение о твоем наказании. Что-нибудь соразмерное провинности. Как ты думаешь, что будет справедливо?

— А я подумала, что обсуждение границ и есть мое наказание.

— Как остроумно, — мать вздохнула. — Хорошо, тогда решать буду я. Ты на месяц лишаешься права на прогулки. Только в школу и домой. Один месяц. О'кей?

— Чудесно. Я все равно не хочу ходить никуда, кроме школы.

— Ну да, Сара, конечно же. Спокойной ночи.

Сара стала выбираться из комнаты, стараясь идти нормальной походкой и оставаться в тени. Если мать заметит, что она хромает или, еще хуже, какие у нее засосы на шее, ей придет конец. Добравшись до двери, она бросила украдкой взгляд на маму, чтобы убедиться, что та ничего не заметила. Ей не стоило беспокоиться: мама уже опять погрузилась в чтение.

Когда мистер Карр вошел в класс, Сара улыбнулась. Он не брился сегодня утром, и щетинки, которые она часто чувствовала на его лице к концу дня, теперь были хорошо видны. Она могла попросить разрешения выдернуть волосок зубами, а может быть, он позволил бы ей побрить себя.

Она улыбнулась не только из-за щетины; сегодня он вообще выглядел как-то странно. Обычно он зачесывал волосы наверх и укладывал их с помощью геля, но сегодня они были зачесаны гладко. Его нос покраснел, как будто он провел вчерашний день на пляже, а под глазами были круги. Он выглядел старым — так и казалось, что, стоит подойти к нему поближе, учуешь запах лекарства от кашля и нафталина. Ей не терпелось подразнить его тем, что он выглядит, как старая развалина. А он станет дразнить ее в ответ, потому что она ведь тоже кошмарно выглядит. Помятый вид их обоих был следствием того, что произошло вчера вечером в раздевалке для мальчиков, и от сознания этого ей стало жарко. Она чуть не лопалась от радости, просто глядя на то, как он изменился. «Только поглядите, что моя любовь с ним сделала, — думала она. — Моя любовь так сильна, что это видно».

Она заставила себя отвернуться и пристально смотреть в книгу, чтобы казалось, что она улыбается только что прочитанному. Вряд ли кто-то стал бы за ней наблюдать, кроме Джейми, который все равно бы понял, чему она улыбается. Она снова вскинула глаза и посмотрела прямо в глаза мистеру Карру. О! Как могут глаза быть такими зелеными? Она видела каждый дюйм его тела и чувствовала удивление и радость от того, на что были способны некоторые его части, но глаза она любила больше всего. Его глаза раздевали ее догола; под его взглядом она была обнажена куда больше, чем когда просто снимала одежду.

Он прокашлялся. «Прежде чем мы начнем, я должен сделать объявление».

О, и голос его она тоже любила. Может быть, даже больше, чем глаза. Так тяжело смотреть на него, когда нельзя к нему прикоснуться. Она стиснула коленки и уставилась на свой стол.

— Как вы все знаете, до конца этого полугодия нам осталось всего около трех недель. — Он подождал, пока стихнут радостные возгласы, и продолжил: — Это значит, что вам остается меня терпеть еще четырнадцать уроков.

Сара взглянула на него. Он смотрел на дальнюю стену, не улыбаясь.

— Когда вы вернетесь после каникул, у вас будет новый учитель, которому, без сомнения, занятия с вашим классом доставят столько же удовольствия, сколько и мне.

Сара пыталась усилием воли заставить его взглянуть на нее. Ей нужно было знать, что это значит. Ей необходимо было посмотреть ему в глаза.

— Вас что, уволили? — громко спросил Джерри Глинсон. Все засмеялись, кроме Сары, которая теперь была уверена, что именно это и произошло.

— Как ни странно, нет. — Он улыбнулся, но улыбка была притворной. — Я переезжаю в Брисбейн.

Он все не смотрел на нее. Брисбейн? Нет, это неправда. Она пыталась глубоко вдохнуть, но воздуха не хватало. Чья-то рука легонько сжала ее плечо.

— Ты в порядке? — прошептал Джейми. Она покачала головой.

— Почему вы вдруг решили переехать?

— Вовсе не вдруг, — мистер Карр адресовал свой ответ дальней стене. — В Брисбейне живут родственники моей жены. Мы уже некоторое время планировали этот переезд. Сегодня утром я подтвердил свое новое назначение на кафедре.

Желудок Сары сжался, горло наполнилось желчью. Зажав рот рукой, она оттолкнула стул и выбежала из комнаты. Она слышала, как Джейми позвал ее по имени, как мистер Карр начал: «Что слу...» Джейми ответил: «Ах ты, сраный извращенец». Она успела наклониться над мусорным ведром в коридоре и рассталась со своим завтраком. Когда приступ рвоты прекратился, она увидела, что рядом с ней стоит Джейми, а дверь класса закрыта.

— Сраный извращенец, — повторил Джейми.

— Иди ты, Джейми. — Сара вытерла рот и направилась обратно в класс.

В досужий час читали мы однажды

О Ланселоте сладостный рассказ;

Одни мы были, был беспечен каждый.

Над книгой взоры встретились не раз,

И мы бледнели с тайным содроганьем;

Но дальше повесть победила нас.

Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем

Прильнул к улыбке дорогого рта,

Тот, с кем навек я скована терзаньем,

Поцеловал, дрожа, мои уста.

И книга стала нашим Галеотом!

Никто из нас не дочитал листа. [1] Перевод М. Лозинского

Сара отдала листок.

— Это что за хрень?

— Данте Алигьери. Это из «Ада», Сара. Я знаю, ты еще не читала его, но когда-нибудь прочтешь. Ты прочтешь это после того, как я уеду, и вспомнишь обо мне. Понимаешь, Франческа и Паоло...

— Не буду я это читать. — Она вырвала бумажку из его руки, разорвала ее надвое, потом на четыре части. — Не могу поверить, что ты так поступишь.

— Сара, прошлая ночь была безумием. Ты ведь понимаешь, правда?

— Я подумала, что это... Я была счастлива.

Он выпрямился и провел ладонью по волосам.

— Попытайся понять... Я возвращаюсь домой в половине десятого; вся семья ждет меня с шести часов. У меня разорвана рубашка. На моей груди следы укусов. У меня, черт подери, вся спина расцарапана. Моя жена расплакалась, и я не мог ее успокоить. Потом... — Он трижды глубоко вздохнул. — Девочки еще не спали. Они тоже плакали... — Мистер Карр прижал лоб к доске. — Мне пришлось выбирать, Сара.

— А как же я? У меня есть выбор?

Он молчал слишком долго.

— Так что же, все кончено? — В ней поднималась паника. Ее ум судорожно искал что-нибудь — что угодно, — что заставило бы его передумать. — Все это... все, что ты, что мы делали, все, что ты говорил мне. Я не верю, что ты врал. Я знаю, ты говорил честно. Наши души соединились! Я это знаю наверняка. Я чувствую это каждый раз, когда мы, о боже, я даже не знаю, как это назвать. Но в этом мы одно. Ты знаешь, что это правда.