Энн Стюарт - Блаженство греха

Он намеренно произнес это с некоторой двусмысленностью, рассчитывая слегка ее растревожить, но не более того.

К тому же здесь их могли услышать. Люк вовсе не стремился к полной ясности, по крайней мере в отношениях с другими. Влияние на людей, ореол харизматичного лидера оставались главными инструментами в его арсенале. До сих пор ему удавалось добиваться желаемой реакции от всех, с кем он вступал в контакт, достаточно было лишь отрегулировать силу внушения.

Манипулировать Рэчел оказалось не так-то легко. Да, она против воли увлеклась им, он констатировал это без ложной скромности. Но она также ненавидит его и не доверяет ему, что тоже вполне приемлемо. В данном случае важна сила эмоций, а негативные они или позитивные, большого значения не имеет.

Но главным, определяющим фактором ее слабости и неизбежного поражения был ее страх перед ним. Она боролась с ним, но одержать победу не могла. Страх этот был всецело сексуальный, и Люк на короткий миг даже задался вопросом, что могло так ее напугать.

И тут же отмахнулся от этой мысли. Какая разница, почему она боится секса и его. Значение имеет только сам фактор страха и его использование для достижения поставленной цели.

— Мне пора возвращаться к себе, — сказала Рэчел. Она произнесла это ровным тоном, но Люк знал, каких усилий стоила такая демонстрация спокойствия.

— Зачем? Вам ведь не нужно переодеваться? — Она снова была в джинсах и майке — назло ему. Заставить ее переодеться не составило бы труда — одежда, что была на ней, облегала тело куда теснее, чем принятая в поселке форма. Он видел мягкую выпуклость груди, изгиб бедер. Она думает, что такая одежда — часть защиты от него. Люк мог бы легко доказать обратное.

Да вот только ему нравилось любоваться ее тугой, обтянутой джинсами попкой. Слишком долго он отказывал себе в этом грешном удовольствии и теперь твердо намеревался насладиться им сполна. До того момента, когда прикажет ей раздеться.

— Я… э… — Теперь она заикалась — очко в его пользу. — Я просто подумала, что могла бы… привести себя в порядок…

— Хотите сказать, воспользоваться ванной?

— Нет, — резко бросила Рэчел. — Просто хочу побыть немного в тишине и покое, наедине с собой.

— Тишины и покоя в нашем центре в избытке. А если хотите побыть одна, я отведу вас туда, где никто не потревожит.

— Куда?

— В мои покои.

Она вздрогнула, как будто он пригласил ее прогуляться в Алькатрас.

— Не думаю.

— Боитесь? — мягко поддразнил он.

Она отреагировала совершенно ожидаемо, что также его порадовало.

— Не вас.

— С чего бы вам меня бояться? — возразил он. — И все же вы постоянно нервничаете, когда я рядом. Интересно, почему?

— Дело не в страхе, а в обычной антипатии, — парировала она.

Люк ухмыльнулся. Зря, наверно, но он ничего не мог с собой поделать. Она забавляла его этой своей демонстрацией неприязни, этим подразумевающимся за каждой репликой «да пошел ты», этим презрительно поджатым ртом. Еще никто и никогда так его не развлекал.

Вот и еще одно доказательство, что он давно созрел для перемен. Если уж его так зацепила самая обычная сердитая девчонка, хорошенькая, но не более того, значит, для того есть чертовски веская причина. До сих пор он объяснял свой интерес к ней исключительно скукой.

— А, я и забыл. Но, с другой стороны, вы здесь, чтобы дать мне шанс изменить ваше мнение о нас, не так ли? Вы хотите научиться доверять мне, верно?

Чтобы угадать ее ответ, умение читать мысли не требовалось. « Через мой труп», — говорили ее глаза. Но губы, как она ни кривила их, выдавали беззащитность.

— Я хочу быть непредвзятой.

«Как бы не так», — подумал Люк, но возражать не стал. Без сопротивления какое удовольствие?

— Ну, разумеется. Я распоряжусь, чтобы принесли ужин и никто нас не беспокоил. А начнем с того, что поможем вам избавиться от страхов. Будем учиться открывать душу.

В этот раз она даже не пыталась придумать какую-то причину для отказа.

— Я не хочу открывать душу.

— И не хотите отпустить свои страхи. Почему?

— А разве у вас нет никаких страхов?

Она задала этот вопрос так простодушно, так искренне, что он чуть не сказал ей правду. Что все его страхи до сих пор сидят в нем. Что он убил, и до смерти боится обнаружить в себе желание сделать это еще раз. Что ему нужна лишь причина, чтобы убить снова. И убивать потом. Пока уже не сможет остановиться.

Тюрьма способна вывернуть мозги наизнанку, если они еще не вывернуты. Его жизнь прошла по большей части на задворках общества, где немыслимое принималось как обыденность, но он все равно оказался не готов к встрече с Малло Гилмером.

Малло до сих пор являлся ему ночью, когда не шел сон, — пустые дыры вместо глаз, зубы оскалены в жуткой ухмылке скелета. Это все, что осталось теперь от Малло, — скелет в могиле на тюремном кладбище. Никто не востребовал тело. Никто не претендовал на родство с таким психом, как Малло. Человеком, получавшим удовольствие от убийства, настоящим садистом, мастером мучительной, долгой смерти.

В книгах о серийных убийцах имя Малло фигурировало вместе со списком двенадцати мужчин и женщин, которых он лишил жизни. Были там и подробные описания самых жестоких убийств. Сам Малло частенько жаловался, что так и не приблизился к великим в анналах греха. К таким, как Альберт Фиш, который убил и съел десятки детей во время Великой депрессии. Или Тед Банди, обаянием и блестящим умом завлекавший людей в смертоносные сети.

Малло не мог похвастаться обаянием и умом не отличался от самого заурядного уголовника. Не особенно интересовали его и дети — он предпочитал выбирать жертвы, от которых легко избавиться. Путешествующих автостопом студентов, уличных проституток, бездомных. Искать по-настоящему его начали только после того, как он, поддавшись бесу алчности, зарезал жену какого-то бизнесмена.

За дело взялась полиция, и Малло, понимая, что его засадят туда, где он уже не сможет заниматься любимым делом, пустился во все тяжкие, убрал тормоза и перешел какую-то невидимую грань, за которой возврата уже не было.

Все в тюрьме Джолиет боялись его до дрожи, и не без причины. Он походил на лысого Санта-Клауса — круглолицый и веселый, с темными живыми глазками и мягкими руками. Когда Люка посадили, потребности Малло обслуживал Кальвин, а поскольку три предыдущих «подопечных» маньяка были найдены мертвыми в душевой, представлялось маловероятным, чтобы Кальвин надолго задержался в этом мире. Тем более что тюрьма — не самое подходящее место для человека с отклонениями, которых у Кальвина было в избытке.

Люк и сам не понимал, почему решил вмешаться. Скорее всего, в нем просто всколыхнулось что-то человеческое, некое чувство сострадания, истребить которое до конца он так и не смог. К несчастью, спасая Кальвина от жаждавших его крови головорезов и отнимая бедолагу у опасного покровителя, он перешел дорогу Малло.