Джуди Кэролайн - Мэгги и Джастина

— Я лучше пойду, — сказал Дик, и Мэгги показалось, что он съеживается и увядает прямо у нее на глазах. — Я думаю, что мне лучше оставить все как есть. Я сейчас уйду, не волнуйся…

— Уйдешь? Куда? — тихо спросила Мэгги, нарушив свое молчание.

— Не имеет значения. Если я останусь здесь, я сделаю что-нибудь непредусмотрительное. Я просто хотел сказать тебе, что я страшно виноват перед тобой. Я понял, что не от тебя я убегал, а от себя, я боялся самого себя. И с того момента, когда вновь увидел тебя, я понял это. Мэгги, ты научила меня любить, и я никогда не смогу забыть тебя, никогда не смогу отказаться от тебя. Только ты на самом деле имеешь для меня значение. Я думал, что смогу забыть тебя, был уверен, что мне это удастся, что у меня хватит сил, но я ошибался…

Дик замолчал и посмотрел на Мэгги. Она стояла, по-прежнему резко выпрямившись, и смотрела куда-то вдаль, поверх его головы, и что выражал этот грустный взгляд, понять было невозможно.

Ему вдруг стало все безразлично. Он столько искал ее и наконец-то нашел. Но это ничего не изменило: ни искупить прошлое, ни зачеркнуть его они по-видимому не смогли. «Мэгги, любимая моя, прости меня», — молили его глаза, и он решился на последний шаг.

— Я люблю тебя, — твердо произнес он. — Я хочу, чтобы мы снова были вместе. Если ты не считаешь, что это уже слишком поздно.

Он смотрел на нее. Мэгги отбросила с лица прядь рыжих с проседью волос, устремила на него свой прямой открытый взгляд и улыбнулась.

— Нет, не поздно.

Несколько мгновений он смотрел на нее с необыкновенной нежностью, а затем протянул руки, и Мэгги бросилась к нему, к его губам, таким твердым и требовательным, когда они коснулись ее губ. Руки ее обвились вокруг его шеи. Она не могла оторваться от него, ей казалось, что она вернулась к источнику своей жизни.

— Какая ты красивая, Мэг, — голос его прозвучал очень нежно. Он был по-настоящему восхищен, и смятение ее прошло. Он еще сильнее прижал ее к себе. Его губы на ее губах, он целовал ее все глубже, все требовательнее. Мэгги обнимала его с силой, поражавшей ее. Невозможно, немыслимо! Он рядом, она обнимает его… Они снова вместе, можно целовать его без конца, касаться губами его глаз, лба, губ. И он хочет ее, теперь она уверена в этом, ему не все равно.

— Боже, Дик! — выдохнула она. — Все это время я не могла заставить себя думать, что ты навсегда ушел из моей жизни.

— Я ошибался, моя любимая. Теперь никто никогда не будет значить для меня больше, чем ты, Мэгги! Я люблю тебя!

— Любишь? Дик, это правда? — она стиснула его еще сильнее. Он нежно поцеловал ее. Посмотрев ему в глаза, она поняла, что сейчас он действительно сказал правду. И она вновь подумала, что никогда не была так счастлива, как в этот самый счастливый миг ее жизни. Мысль о том, что она нужна ему, дорога для него, сама по себе была для нее наслаждением, а кроме того, для нее было счастьем чувствовать, что она не сама по себе, а принадлежит мужчине, которого любит, и нужна ему.

— Мэгги, послушай меня. То, что я чувствую к тебе… Это очень серьезно. Я хочу, чтобы ты знала это. Я хочу дать тебе все, на что я способен. Я…

— Этого достаточно! Мне нужно только одно, Дик, — твоя любовь. Я всегда любила только тебя. Просто так все быстро произошло с Джозефом. Меня захватил этот водоворот, а ты… ты бросил меня…

— Мэгги, — голос его был хриплым и одновременно нежным. — Я очень хочу, чтобы ты была со мной, но решение ты должна принять сама. Я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я пойму.

Мэгги коснулась пальцами его лица.

— Я люблю тебя, Дик.

— Встретимся в аэропорту через два часа. Вот твой билет до Нью-Йорка. Я хочу, чтобы ты была со мной, мы начнем все заново. Я люблю тебя, Мэгги. Но я хочу, чтобы ты подумала. Я не хочу рисковать.

Он медленно отстранился от нее.

— Подумай еще раз, — твердо сказал он. — У тебя есть время. Я буду ждать тебя в семь часов вечера в аэропорту.

Открыв шкаф, Мэгги начала торопливо одеваться. На голову она повязала платок. Затем она открыла входную дверь и на цыпочках выбралась на улицу.

«Господи, только бы меня никто не заметил», — охваченная радостным ожиданием, она чувствовала себя девочкой, впервые оказавшейся далеко от дома, но все вокруг прекрасно, и вот-вот произойдет что-то чудесное. Она ухватилась за дверную ручку и решительно захлопнула дверь.

Заурчал и завелся мотор машины. Послышался тихий хруст утрамбованного под шинами гравия дорожки.

«Эй, люди! — хотелось крикнуть ей. — Я хочу сообщить вам, что я очень счастлива! Я еду к самому замечательному человеку на свете, и он принадлежит мне!»

Мэгги гнала машину, а перед глазами стояли события этого дня, она вспоминала каждое сказанное им слово, выражение его лица. Он сказал: «Все будет!» Будет ли? Сможет ли она содрогаться, трепетать и застывать в экстазе, как прежде? Она будет обнимать его, приносить ему радость и знать, что такое любовь, что самый дорогой в мире человек хочет, чтобы она была с ним… Ей нужен Дик. Она последует за ним хоть на край света! Пока Дик жив, она будет с ним каждую минуту, каждую секунду — сколько ей дано.

Она открыла дорожную сумку и с улыбкой посмотрела на билет до Нью-Йорка. В этот момент с машиной что-то случилось и ее занесло. Мэгги попыталась выровнять ее, но положение все больше осложнялось. Последнее, что она почувствовала, — это сильный глухой удар и падение куда-то вниз в пропасть…

Было без пяти минут семь. Дождь лил как из ведра. Дик стоял рядом с трапом и глядел вслед воспаленными от ветра и бессонницы глазами.

«Не стой как чурбан, — говорил он себе. — Она не приедет. Она не простила мне прошлого, и у меня нет права обвинять ее. Ты виноват сам, ты предал ее и теперь получаешь то, чего ты достоин. Так что лучше сощурься, как в кресле зубного врача, пока не пройдут эти нестерпимые пять минут».

Трап самолета убрали. Дик обернулся и посмотрел назад. Никого не было. Он зашел в салон, и стюардесса наглухо закрыла за ним дверь.

«Прощай, Мэгги, — подумал он. — Будь счастлива!»

Но ее нежный голос все еще звучал в его ушах: «Дело в том, что я люблю тебя, Дик!» Ведь он тоже любит ее, к чему себя обманывать. Но раз она решила остаться здесь, значит так тому и быть.

И еще долго после того, как самолет начал разгон, он смотрел в окно и ждал невесть чего — никому неизвестный пассажир, на незнакомом аэровокзале, в этой чужой дождливой стране.

Большая шлюпка отделилась от стоявшего неподалеку от берега торгового корабля и стала неспешно приближаться к берегу.

Кроме двух гребцов в ней находились еще трое: двое мужчин — один постарше, другой моложе — и женщина с ярко-рыжими волосами. Это были Лион Хартгейм, Луиджи Скальфаро и Джастина.