T Novan - Под прицелом ...

«Вот невезение» - ну что это за ответ? Я что, пересмотрела фильм «Привидение»? Хорошо хоть не поддакнула. Тогда мне бы пришлось убить себя.

Я трусиха.

Надо бы спросить Келс, нет ли на моем теле птичьего пуха – такое поведение пристало только трусливому цыпленку.

- Боже, Харпер, это было чудесно, - вздыхает объект моих размышлений, доверчиво прижавшись ко мне.

Я обнимаю и притягиваю ее к себе. Это было прекрасно, как и каждый раз с ней. Она просто вдохновляет на подвиги.

А я просто тупица.

Она трижды целует меня в шею.

- Что-то не так? – спрашивает Келс с беспокойством.

- Что? – прикидываюсь дурочкой. Это несложно. Ведь я и есть полная дура.

- Харпер, тебя что-то беспокоит. Я знаю, что это не похоже на твою обычную реакцию на мои действия, - она слегка отодвигается от меня.

Я не хочу позволить ей это и перекатываюсь вместе с нею, чтобы оказаться сверху. С нежностью убираю волосы с ее лица. Ее кожа все еще влажна после наших занятий любовью, а губы припухли от моих поцелуев.

- Мне надо извиниться перед тобой.

- Правда?

Я киваю и набираюсь мужества. Это смешно. То, что я собираюсь сделать – не так уж и сложно.

- Да. Чуть ранее, когда ты сказала, что любишь меня …

- Да? – мурлычет она, очевидно вспоминая, к каким последующим действиям привело это заявление. – Тебе не за что извиняться. По крайней мере передо мной.

- Конечно, нет, - соглашаюсь я.

- Тогда почему ты должна извиниться?

- Потому что я не сказала тебе о своих чувствах. Вообще ничего, - я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Когда открываю снова, вижу ее нежный взгляд. – Я так люблю тебя, что ничего не соображаю. Я была испугана, потому что никогда не чувствовала подобного по отношению к кому-либо. За пределами моей семьи я никогда никому не говорила эти слова - «я люблю тебя». Никогда.

- Не бойся меня, Харпер.

- Я люблю тебя, Келси Диана Стентон.

Меня вознаграждают самым сладким поцелуем в моей жизни.

Харпер крепко спит рядом со мной, перекинув руку через мою поясницу. Большую часть ночи мы занимались любовь, на этот раз действительно любовью. Не то, чтобы в предыдущие разы было хуже, нет. Просто на этот раз все было по-другому, более глубоко, более реально. Я думаю, это из-за того, что мы обе наконец набрались храбрости признаться друг другу в чувствах.

Это прекрасное состояние.

Мне нужно поделиться им с моим самым лучшим другом в мире. Я смотрю на часы. Кому какая разница, что сейчас только четыре утра в Лос-Анджелесе? Мне-то уж точно все равно.

Мне удается выскользнуть из объятий Харпер, что вызывает ее недовольный протест, но она не просыпается. Я надеваю халат, склоняюсь к ней и легонько целую. Черт, это так приятно. Я буду наслаждаться этим всю мою жизнь.

Затем спускаюсь вниз на кухню, чтобы сделать себе чашечку чаю и разбудить старину Эрика. Лучше бы маленькому негоднику сейчас быть дома.

Я усаживаюсь с чаем и телефонной трубкой в руках и набираю мой домашний номер, цифры которого совпадают с номером моей визитной карточки.

После трех гудков на том конце провода мне отвечают:

- Лучше бы кое-кто умер, - рычит он низким заспанным голосом, похожим по звуку на скрип бумаги по фанере.

- И тебя с добрым утром, радость моя.

- Господи, Келс, ты хоть в курсе, который час?

- Шесть утра.

- В какой части этого идиотского мира ты сейчас?

- В Новом Орлеане.

- Снова? Ты туда слишком зачастила.

- Да, и думаю, что в будущем буду бывать здесь еще чаще.

- Там так здорово?

- Более чем. Просто великолепно, - я делаю паузу и затем произношу слова, которые никогда не думала, что скажу вслух. И уж точно не в отношении Харпер. – Я влюблена, Эрик.

- Я знаю, солнышко, и счастлив за тебя. Как там поживает старина Харпер?

Старина Харпер? Это что-то новенькое. Звучит так, как будто он положительно относится к ее присутствию в моей жизни.

- Она великолепна. И даже более чем … она … ммм ….

- Феноменальнопревосходнопрекрасна.

- Все верно, маленький негодник, так и есть!

Его смех льется музыкой в моих ушах.

- Я по-настоящему счастлив за тебя, Келс.

- Она тоже любит меня, - говорю ему. Думаю, когда кто-то еще знает, это становится более реальным. – Она сказала мне это прошлой ночью.

- Что правда? Она сказала это? Она действительно сказал эти три пугающих слова?

- Громко и отчетливо.

- Черт. Что ж, поздравляю тебя, Келси Стентон. Ты заарканила Харпер Кингсли.

- Очень надеюсь, что нет, - смеюсь я. – Лично я предпочитаю видеть ее дикой и свободной.

- Для горячего обезьяньего секса? – он издает звук, похожий на сопение шимпанзе.

- В том числе, - соглашаюсь я. Я все еще чувствую ее прикосновения прошлой ночью. Мне кажется, ее отпечатки до сих пор обжигают мою кожу. И я не против носить на себе этот вид тату постоянно.

- О, это должно быть фантастично.

- Так и есть, - так, теперь самое время сказать это … хмм … пора ложить трубку. – Слушай, тут много еще всего интересного произошло, но я расскажу тебе позже.

- Да-да-да, подняла меня в четыре утра, чтобы самой пойти заняться сексом. Спасибо тебе, Келс, я тоже тебя люблю.

Я смеюсь, удивляясь, насколько чувственно звучит мой голос. О, она действительно очень вдохновляюще действует на меня.

- Увидимся завтра. Когда я приеду домой, мы сходим куда-нибудь и отпразднуем это.

- Обязательно.

- Я люблю тебя, Эрик.

Его голос нежный и теплый, так же как и его сердце.

- Я тоже люблю тебя, Келс. Береги себя и до встречи завтра.

Положив трубку, я неожиданно понимаю, что у меня не рассказал ему про предложение работы в Нью-Йорке, а только лишь про свои отношения с Харпер. Возможно мои приоритеты меняются. Или же пару миллионов долларов в год не очень хорошая компенсация за по-настоящему великолепный секс.

Да, эта смена приоритетов к лучшему. В данном случае, к самому лучшему.

Надо бы поскорее вернуться в спальню.

Я сбегаю по лестнице и захожу на кухню. Мама готовит у плиты.

- Не бегай по дому, - ворчит она.

Некоторые вещи не меняются.

- Доброе утро, мама, - я обнимаю ее за талию и целую в щеку.

- Кажется, кое-кто отлично провел прошлую ночь.

- Мама! Перестань! – отпускаю ее. – Ты хочешь, чтобы меня лечили у психиатра всю мою оставшуюся жизнь? Может, тебе не стоит быть такой уж открытой в отношении некоторых вопросов?

- А ну тихо! Другие бы молились на таких родителей, как мы с папой, - говорит она с улыбкой, чтобы смягчить горечь своих слов. Затем улыбка превращается в коварную усмешку. – Если я правильно понимаю, тебе не было за что краснеть.

Я тихо стону. Все становится только хуже.

Она смеется надо мной.

- Мы с папой уже позавтракали, а все остальные еще в своих спальнях. Я приготовила для вас обеих немного оладьев.